Сирены - Джозеф Нокс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Легче воздуха, я просквозил через черный ход в непроглядную темноту сада. Сначала шел с оглядкой, потом наобум, не разбирая дороги, по кустам, по лужайкам и прудикам. Перелез через забор, пересек последний газон, оказался на параллельной улице. Сначала брел, спотыкаясь, потом ускорил шаг и побежал.
III
Ближе[16]
1
Свет дня ужасал. Он озарял безумцев и доходяг, которые хохотали, рыдали и ссали где попало, выпущенные на прогулку из местных психушек. Как яркие лампы в пабе перед закрытием, он превращал красавиц в дурнушек и выставлял мужчин в самом неприглядном виде. Делал всех одинаково безобразными.
Утро понедельника; почти неделя после случая на Сикамор-уэй. Неделя с тех пор, как я завязал со спидами. В барах поговаривали, что вышибал Франшизы разогнали. На такси Карвера напали. Собранные за товар деньги отняли. Все это обсуждали шепотом, но ни об арестах, ни об избиениях речи не было. Я думал о Кэтрин.
Я ехал по городу. В серый городской пейзаж вторглись раздражающе яркие тона. По улицам ходили полицейские патрули, почти на каждом углу отсвечивали желтые сигнальные жилеты. Усиленное присутствие полиции объясняли необходимостью задерживать и обыскивать подозрительных лиц, а также охранять спокойствие граждан и скармливать публике официальную версию событий. Чисто косметическая мера. Как бантик на питбуле.
На встречу с Паррсом я надел костюм, который еще недавно вроде был впору. Костюм висел на мне, будто снятый с чужого плеча. Я быстрым шагом прошел мимо полицейских у входа и прибыл в управление на несколько минут раньше назначенного.
Там оказалось на удивление тихо. Гудели кондиционеры. После смерти Изабель Росситер здесь стены дрожали от суматохи. А сейчас, в понедельник утром, управление будто вымерло. Ради успокоения общественности все силы бросили на патрулирование улиц.
Я предъявил дежурному удостоверение и расписался в журнале.
Подпись вышла автоматически, но почерк выглядел чужим. Я растерянно уставился на страницу. Дежурный вежливо кашлянул. Я взял временный пропуск и пошел дальше, мысленно проговаривая предстоящую беседу с Паррсом. Поднялся на лифте на четвертый этаж, отчаянно надеясь не встретить никого из знакомых. Внезапно зазвонил мой мобильник.
— Уэйтс, — сказали в трубке. — Есть разговор.
— Я иду к Паррсу…
— Знаю, — сказали на том конце. — Выгляни на лестницу.
Я промолчал.
— Благодарить потом будешь.
Я нажал «отбой», сделал несколько шагов и в нерешительности остановился. Посмотрел на часы. Повернулся и подошел к двери пожарного выхода. Вдоль стен снизу доверху тянулись трубы отопления. Из-за этого на лестничной клетке было душно и жарко. Освещение работало частично: никто не торопился менять ряды перегоревших лампочек.
Кто-то спускался с пятого этажа. Был виден только силуэт.
— Эйдан. — Детектив Керник остановился в трех ступеньках от меня.
— Привет, красавчик.
Он вышел из тени. В угольных волосах сквозила седина. Прежде я ее не замечал. Он будто постарел лет на пять.
— Рад, что вовремя тебя перехватил, — сказал Керник.
— Оно и видно.
— Ну-ну, мистер Проницательность. Идешь на доклад к Паррсу? Вам многое нужно обсудить…
— А потому, если ты не против…
— Разумеется. — Он отступил в тень и снова превратился в силуэт. — У тебя есть одно замечательное качество, Уэйтс. Ты всегда спешишь вляпаться в дерьмо.
— И во что я сейчас вляпываюсь?
Он подался вперед, в полосу света, и зыркнул на меня.
— Не любят тебя здесь, Уэйтс. Ой не любят.
— Так во что я вляпываюсь?
Он спустился на две ступеньки и прошипел мне в ухо:
— Им все известно.
Я отступил на шаг.
Теперь Керник стоял на свету.
— Про наркотики, — пояснил он. — Про пьянство. Про секс. Кем ты себя возомнил?
Я попытался обойти его, но он упер мне руку в грудь:
— Погоди-ка, малец.
Рубашка промокла под влажной от пота ладонью. Мы оба стояли на свету, и Керник смотрел мне прямо в глаза:
— Ты ее трахал?
— Кого? — сказал я, невольно выдав свои чувства.
На лице Керника мелькнула улыбка.
— Изабель.
— Нет.
— Фотографии, — помолчав, заявил он. — Те, где вы с Иззи обжимаетесь у Карвера. Считай, что их нет.
— А как же Росситер?
— Он сам просил меня их добыть. Проверить тебя. Он прекрасно понимает, какой урон они нанесут его репутации. И моей тоже. Вот я и подумал, что хорошо бы тебе об этом помнить, докладываясь суперинтенданту. — Он убрал ладонь с моей груди. — Одной темой для разговора меньше.
— Кто нас фотографировал?
Он усмехнулся:
— Так я тебе и сказал.
Я зашагал прочь.
— Ему не обязательно об этом знать, — сказал Керник мне в спину.
Я остановился у двери.
— О том, что ты проводил незаконное расследование?
— Ну, сволочь…
— Не выдавай желание спасти свою шкуру за благородные порывы, Керник. Тебе не к лицу.
— Ты бы свою шкуру поберег, сынок, — буркнул он и двинулся по лестнице вслед за мной.
Я захлопнул дверь у него перед носом.
У кабинета Паррса меня замутило. Я вдохнул поглубже и вошел в маленькую приемную. В новехоньких стенах управления я, в своем старом костюме, чувствовал себя посторонним. Будто мне вообще не стоило сюда больше приходить. Взгляд секретарши словно бы говорил: «Беги, пока не поздно».
2
Я вошел в кабинет, и суперинтендант Паррс поднялся из-за стола.
— Уэйтс. — Он указал мне на стул.
Я сел. Паррс переложил какие-то документы на столешнице и снова уселся в кресло. Похоже, он не спал с тех пор, как обнаружили труп Изабель. А тут еще и Сикамор-уэй. О смерти подростков заговорило центральное телевидение. Взгляд красных глаз Паррса пронзал меня насквозь, а хриплый шотландский выговор звучал жестче обычного.
— Разговор неофициальный. Доложись о проделанной работе по Франшизе, сдай дела. Надеюсь, что…
— Его взяли? — спросил я.
— Как тебе известно…
— Его взяли? — повторил я.
— Нет. — Паррс моргнул. — Как тебе известно, операция была запланирована на понедельник, шестнадцатое ноября…
— На следующий день после смерти Изабель Росситер.
— Диск потерли. Субъект определенно побывал на месте. К сожалению, в тот день, из-за загруженности личного состава, шестьсот двадцать первую комнату заняли без моего разрешения.
Это было похоже на розыгрыш.
— Не понимаю. Комната пустовала, потому что…
— Ее отвели группе сотрудников, привлеченных к расследованию смерти дочери Росситера. В тот день там побывали тридцать пять человек, из них двадцать три подпадают под описание подозреваемого. Нет, — сказал он. — Мы его не взяли.
Я не находил слов.
— Я разделяю твои чувства.
Мне хотелось встать и
