Транедия Зет - Эллери Квин

— Значит, кто-то получит последнюю секцию, и его после этого прикончат? — ухмыльнулся Кеньон.

— Не обязательно. — Мистер Лейн вздохнул. — Судя по первым двум случаям, третье лицо получит последнюю секцию с буквой «Z», и его лишат жизни. — Он улыбнулся. — Иными словами, нечто вроде «Убийства Зет». Но я не думаю, что мы должны верить в подобное развитие событий. Важно то, что здесь фигурирует третье лицо — последнее в триумвирате, представленном в двух предыдущих случаях сенатором Фосеттом и доктором Фосеттом.

— Откуда вы знаете? — спросил отец.

— Это очень просто. Почему сундучок распилили на три части? Очевидно, потому, что их намеревались отправить троим людям.

— Третий — сам Доу, — заявил Кеньон. — Он приберегает последнюю секцию для себя.

— Вот это действительно чепуха, Кеньон, — мягко возразил мистер Лейн. — Нет, это не Доу.

По лицам шефа Кеньона и Джона Хьюма я видела, что их не убеждает интерпретация назначения сундучка, представленная мистером Лейном, да и отец поглядывал скептически.

— Где письмо, джентльмены? — резко осведомился мистер Лейн.

— Откуда вы… — удивленно начал Кеньон.

— Мы теряем время. Вы нашли его?

Недоуменно покачав головой, Кеньон достал из кармана листок бумаги и передал его старому джентльмену.

— Нашел на письменном столе, — пробормотал он. — Откуда вы знаете, что оно тут было?

Это была записка, которую я видела на столе доктора Фосетта вчера вечером рядом со средней секцией сундучка.

— Ха! — воскликнул Хьюм, забирая бумагу у мистера Лейна. — Почему вы не сообщили мне об этом раньше, Кеньон? — Он чмокнул губами. — Как бы то ни было, теперь мы вновь спустились на землю.

Послание было написано чернилами, а бумага выглядела грязной, как будто ее долго вертели в руках. Хьюм прочитал записку вслух.

«Побег назначен на среду после полудня. Бегите во время дорожных работ. С охранниками все о'кей. Еду и одежду найдете в хижине, о которой я сообщал в предыдущей записке. Приходите сюда в среду в половине двенадцатого ночи. Я буду один и приготовлю деньги. Ради бога, будьте осторожны.

— Айра Фосетт! — воскликнул окружной прокурор. — На сей раз все указывает на Доу. По какой-то причине Фосетт организовал его побег, подкупил охранников…

— Проверьте, действительно ли это почерк Фосетта, — проворчал отец.

Мистер Лейн посмотрел на него печально и слегка насмешливо.

Образцы почерка доктора Фосетта быстро удалось найти, и, хотя среди нас не было графологов, даже поверхностное обследование свидетельствовало, что послание написано рукой доктора.

— Вся ясно, — сказал шеф Кеньон. — Доу забрал денежки, прикончил Фосетта и был таков.

— И, — добавил отец саркастическим тоном, — полагаю, специально для нас оставил здесь эту записку.

Сарказм не дошел до Кеньона. Но окружной прокурор выглядел обеспокоенным.

— Я позвонил в банк перед вашим приездом, Хьюм, — самодовольно продолжал Кеньон. — Уж я-то зря время не теряю. Вчера утром док Фосетт снял со своего счета двадцать пять штук, и денег в доме не обнаружили.

— Вчера утром? — внезапно встрепенулся мистер Лейн. — Вы уверены, Кеньон?

— Если я говорю — вчера утром, значит, так оно и есть, — огрызнулся шеф полиции.

— Это крайне важно, — пробормотал старый джентльмен. Я еще никогда не видела его таким возбужденным. Его глаза сверкали, а щеки покрылись юношеским румянцем. — Разумеется, вы имеете в виду в среду утром, а не в четверг?

— Конечно, — кивнул Кеньон.

— Но в записке сказано, что Доу должен бежать в среду, — заметил Хьюм, — а он сделал это сегодня, в четверг. Странно!

— Посмотрите на оборотную сторону записки, — посоветовал мистер Лейн. Его острый взгляд заметил что-то, ускользнувшее от нас.

Хьюм быстро перевернул клочок бумаги. На другой стороне было второе сообщение, написанное карандашом и печатными буквами, — знакомый стиль первой записки, которую мы нашли в кабинете сенатора Фосетта. Это сообщение гласило:

«Не могу бежать в среду. Попробую в четверг. Приготовьте бабки в мелких купюрах ночью в то же время.

Хьюм облегченно вздохнул:

— Это все объясняет. Доу отправил свое сообщение из Алгонкина, воспользовавшись тем же листком бумаги, который прислал ему Фосетт, вероятно, с целью показать Фосетту, что записка подлинная. Не имеет значения, почему он решил отложить побег, — вероятно, что-то происходившее в тюрьме заставило его подождать еще один день, или же он струсил и потребовал дополнительное время, чтобы собраться с духом. Вы ведь это имели в виду, мистер Лейн, сказав, что снятие денег доктором Фосеттом со счета в среду крайне важно?

— Не совсем, — ответил мистер Лейн.

Хьюм уставился на него, потом пожал плечами:

— Ну, на сей раз все очевидно. Больше Доу не избежать электрического стула. — Он с довольным видом улыбнулся. — Вы все еще считаете его невиновным, мистер Лейн?

Старый джентльмен вздохнул:

— Я не вижу ничего, что могло бы поколебать мою веру в невиновность Доу. — После паузы он добавил: — И во все, что указывает на виновность… другого человека.

— Кого? — одновременно воскликнули отец и я.

— Не знаю… точно.

Глава 17

Я ИГРАЮ ГЕРОИНЮ

Глядя назад, я вижу, как неизбежно события приближались к их невероятной кульминации, но тогда мы пребывали в безнадежном тумане — по крайней мере, мы с отцом. Я не могла разглядеть никакой системы в происходящем — выносе мертвого тела под простыней, быстрых распоряжениях окружного прокурора Хьюма, его телефонных разговорах с начальником тюрьмы Магнусом, их планах поимки беглеца, нашем молчаливом уходе и необщительности мистера Лейна по пути домой.

Рано утром Джереми, как обычно, отправился в каменоломни после весьма напряженного разговора с отцом. Старший Клей был потрясен известием об убийстве доктора Фосетта. Вполне естественно, он был склонен винить моего отца в пребывании своего имени в перечне кандидатов в сенаторы, написанном руками двоих убитых.

Отец посоветовал ему снять свою кандидатуру.

— Это не сработало — вот и все, — сухо сказал он. — Незачем обвинять меня. Из-за чего вы беспокоитесь. Клей? Созовите репортеров и, если совесть не мешает вам поджаривать мертвеца на угольях, скажите им, что согласились на выдвижение прежде всего с целью разоблачить доктора Фосетта. Скажите им правду. А может быть, это не правда и вы действительно хотели стать кандидатом?

— Разумеется, нет, — нахмурился Клей.

— Тогда все в порядке. Поговорите с Хьюмом, передайте ему все собранные мною доказательства манипуляций Фосетта с контрактами и объясните прессе ваш отказ от выдвижения по причинам, которые я назвал. Хьюм попадет в сенат без оппозиции и благословит вас, а вы до конца дней будете маленьким лордом Фаунтлероем[57] округа Тилден.

— Ну…

— Моя работа здесь закончена, — продолжал отец. — Мне мало что удалось, поэтому я не требую ничего, кроме возмещения расходов, а их покроет ваш предварительный гонорар.

— Чепуха, инспектор! Я не собирался…

Я оставила их пререкаться дальше, так как Марта, экономка, позвала меня к телефону. Звонил Джереми в таком возбужденном состоянии, что у меня при первом же его слове по коже забегали мурашки.

— Пэт! — почти прошептал он. — Кто-нибудь есть рядом с тобой?

— Нет. Ради бога, Джереми, что случилось?

— Слушай, Пэт. Я звоню из полевого офиса в каменоломнях. Немедленно приезжай сюда!

— Но почему, Джереми? — воскликнула я.

— Не задавай вопросов. Возьми мой родстер. И никому ни слова, понятно? Пожалуйста, побыстрее.

Я положила трубку, сбегала наверх за шляпой и перчатками и вышла на террасу. Отец и Илайхью Клей продолжали спорить.

— Не возражаете, если я прокачусь на машине Джереми? — спросила я.

Они даже не слышали меня. Поэтому я направилась к гаражу, вскочила в родстер Джереми, стрелой выехала на подъездную аллею и помчалась по дороге вниз с холма, как будто за мной гнались все демоны ада. Я ни о чем не думала, сосредоточившись на задаче как можно скорее добраться до каменоломен.

Мне казалось, что шестимильная поездка заняла не более семи минут. Поднимая тучи пыли, я затормозила у полевого офиса, и Джереми вскочил на подножку с глуповатой улыбкой, какая появляется на лице любого молодого человека при неожиданном визите девушки. Однако его слова не были глупыми.

— Слушай, Пэт, — зашептал он с тем же выражением лица, так как рабочий-итальянец с интересом наблюдал за нами. — Постарайся сдержать удивление! Улыбнись мне!

Я повиновалась.