В руках Ирбиса - Елена Ласк

– Нет. Он просто странно напомнил Нике, что они знакомы.

– Стелла, ты же знаешь, что я не отстану. Не скажешь ты, возьмусь за Абрамову.

– Не называй её так.

– Сама пусть попросит, тогда я подумаю. Не надо смотреть на меня, как на Клима, пришедшего в годовщину свадьбы без цветов и открытки с котиками.

– Ладно. Он просто сказал, что её лицо ему знакомо, но он не может вспомнить где её видел, а когда Ника не призналась, Клинский предложил ей осмотр, уточнив, что по этой части тела он сразу вспомнит обстоятельства их знакомства.

– Чем закончились его уговоры?

– Ничем. Ника никому не даёт себя осматривать. – Стелла осеклась, кажется поняв, что последняя фраза была лишней, а ещё заметила мой неподдельный интерес.

Её спасло только то, что из радионяни раздалось хныканье Виты, которая похоже спала.

– Пойдёшь со мной? – Попыталась увести меня с собой Стелла, но у меня были другие планы.

– Нет. Я подожду вас здесь. Не люблю, когда чай холодный.

– Хорошо, я быстро.

Пока Стелла реализовала своё «быстро», я спокойно поднялся в спальню, где нашёл Монику, которая безуспешно пыталась снять явно надоевшее ей платье.

– Помочь? – Всего одно слово и она замерла статуей, бросив попытку расстегнуть молнию, которая явно не поддавалась.

– Не надо. Я сама. – Ответила, опустив руки, обернувшись, рассматривая обстановку. Напрасно, я сразу запер дверь, на которую она смотрела как на спасение.

– Кирилл, выйди из комнаты. – Сколько смелости в голосе, а взгляд тот самый, прожигающий до нутра.

– Зачем? Всё, что под этим платьем я уже видел, и не только. Да и раздевать тебя мне не впервой.

– Я закричу.

– Помнится мне, что с этим у тебя начинаются проблемы, если довести ситуацию до определённого состояния.

Моника замолчала на некоторое время с таким видом, будто пытается привести в норму дыхание после долгой пробежки. Её взгляд был сосредоточен на одной точке, пока она не вернула его на меня.

– Чего ты добиваешься? – Сказала ровно, спокойно, даже немного ласково. Притворщица. Манипулировать мной вздумала. Впрочем, это даже интересно. Её поведение сейчас очень интересно. Я больше не вижу в ней вчерашнего напряга, нервозности, которую она держала в себе, но её тон и вид выводят меня из себя, потому что это ширма, скрывающая её реальное состояние. Интересно чем вызвана эта перемена? Неужели Моника вдруг почувствовала свою неуязвимость, неприкосновенность, уверенность что я ничего с ней не сделаю.

– Хочу помочь тебе снять платье и всё. – Я решил ей подыграть, чтобы посмотреть, к чему всё это приведёт и как далеко может зайти.

– Пообещай мне, что сразу выйдешь из комнаты. – Потребовала после небольшой паузы. Неужели она всё забыла и искренне верит, что я действительно уйду? Раньше она гораздо лучше чувствовала меня, всегда знала, когда я на взводе, как сейчас, даже если этого не показываю.

– Обещаю.

Моника повернулась ко мне спиной, послушно дожидаясь, когда я исполню обещание. Она не сразу обратила внимание, что я вижу все эмоции на её лице в зеркале на стене, а когда заметила, отвела взгляд. Я очень медленно расстёгивал непослушную молнию, бегунок которой постоянно заедало в ткани платья, а когда дошёл до самого низа, пока Моника не заговорила, спустил платье с её плеч, а она не успела его поймать оставшись в белье, лишь успев закрыть грудь руками.

– Теперь уходи. – В голосе появилась дрожь, и это было по-настоящему, как и мурашки на её коже, которые захотелось разгладить огнём, который жёг мои ладони. Я вспомнил, как представлял, что ласкаю её до исступления. Мой план, два года назад, по её соблазнению был беспощадно коварным. Ника не удержалась бы, забыв все свои принципы и мысли, что рядом с ней может быть другой мужик. Ника. Запретил себе её так называть. Это имя возвращает в прошлое, в котором я поверил, что больше не захочу другую женщину. Сколько раз я тогда представлял, что после того, как она родит, спать ей не будет давать не только наш ребёнок, но и я. С беременной я бы не решился экспериментировать, дождался когда она восстановится, и только тогда перестал сдерживать свои наклонности. Эти мысли настоящий внутренний ад. Я ошибся, на том операционном столе умерла не только моя мечта, но и моё будущее, на котором я зациклился. Даже сейчас, когда я знаю что Абрамова бесплодна, во мне раскручивается воронка, собирающая всё воедино, желания, мечты, фантазии, соединяя их в единую картинку, которая теперь может только одно – доконать меня и свести с ума.

– Совсем не изменилась. – Не стесняясь рассматривал её, поражаясь, что помню каждую родинку на этом теле, вплоть до цвета и размера. – Такая же, как при первой нашей встрече, и как после клуба в моей машине.

– Нет. Не такая. Ты постарался, чтобы я больше никогда не стала прежней. – Огрызнулась. А мне говорили, что она травмирована настолько, что совершенно постоять за себя не может, что прикосновений не переносит, что чуть что впадает в затяжные депрессии. И где всё это? Где то, что должно меня остудить, а не заводить, будто у меня женщины два года не было. Хотя о чём я? Такой не было, чтобы моментально клинило настолько, что становится похуй на всё, лишь бы снова почувствовать её плоть.

– Доктор Клинский с тобой не согласился бы.

– Он грёбаный психопат. – Разозлилась девочка.

– Клинский о тебе лучшего мнения.

– Ты обещал уйти.

Я лишь ухмыльнулся на её слова. Может предупредить девочку Нику, в благодарность за незабываемые моменты, которые она мне подарила, что в любом случае для неё теперь всё точно закончится плохо, чтобы даже не надеялась на моё прощение, не строила планов на будущее, потому что если его нет у меня, то и у неё не будет?

Моника глубоко вдохнула, не дождавшись от меня никакой реакции на её слова, а затем как ни в чём не бывало, подошла к кровати, где лежали пакеты с покупками и, будто меня нет, надела джинсы и футболку.

– Ты же сам сказал, что всё уже видел. – Пояснила своё поведение, демонстрируя бесстрашие. Идиотка! Я же завёлся, меня же уже никто не остановит, если она ещё хоть что-то выкинет.

– Откуда синяк на руке? Что тебе вкололи? – Вспомнил, чтобы отвлечься.

– С сегодняшней ночи я ни перед кем не обязана отчитываться. – Гордо заявила, глядя в глаза бешеного животного.

– Расскажешь, как ты заслужила это право? Или может покажешь? – Начал обходить кровать, загоняя Абрамову в ловушку.

– Не собираюсь ничего ни рассказывать, ни показывать, особенно тебе. – Добавила в голос презрение.

– А если я заплачу́?

Не успел насладиться эффектом сказанных слов – мою щёку моментально обожгло, а дальше