Красное Зеркало. Конец легенды - Денис Ватутин

Перед тем как мы все забрались под брезент в кабину, в мутном небе засверкала яркая радужная зарница, озаряя рельеф облаков электрическим сиянием…

– Гляди-ка, – тронул меня за рукав Отшельник. – Вот так вот!

В нескольких местах электрического покрывала стали набухать пульсирующие огненные сгустки. Сквозь шум ветра донеслось легкое потрескивание, пронесшееся эхом над равниной, и все охотники замерли, подняв головы вверх.

В моем затылке возникло знакомое покалывание, колени задрожали, а в голове стало так пусто, что я почти физически ощущал объем своей черепной коробки.

– Вот черт, – почти прошептала Джей, обхватив руками себя за шлем.

Между тем огненные сгустки превратились в светящиеся шары, которые, словно пробка из бутылки, резко отстрелили в разные стороны от мерцающей светящейся занавеси и резко остановились, образуя четкий и правильный круг.

Затем с легким жужжанием они стали плавно перемещаться в нашу сторону, после чего вновь замерли почти над нашей стоянкой.

Я почувствовал острый клин боли, словно врезавшийся мне в лоб, и застонал.

Ярко-белые шары висели, словно люстра, освещая равнину ярким мертвенно-белым сиянием. Через несколько секунд, показавшихся мне часом, они начали медленно тускнеть, сперва окрасившись в желтый, затем в оранжевый и наконец в пунцово-красный цвет.

В небе раздался громкий хлопок, и шары разлетелись в разные стороны, скрывшись в низких облаках. Боль пропала так же внезапно, как и началась.

Некоторое время все находились в каком-то ступоре, затем Яртак произнес какую-то фразу, и голос его немного дрожал.

– Теперь духи знают, что ты идешь к ним, на Мертвую Гору, Охотник Странный, – сказал медленно Отшельник каким-то глухим тихим голосом. – Вот так…

Серо-синее, с лиловым отливом, колючее морозное небо нависло над заснеженным горбом Мертвой Горы. Она виднелась между двумя почти симметричными скалами, напоминая этой композицией прицел автоматической винтовки с мушкой в центре.

Я до сих пор не привык к белому цвету после терракотовых сопок пустыни, и заснеженные склоны, пусть даже затемненные, слепили мои зрачки, из-за чего я включал на мониторе забрала режим светофильтров.

Даже небо здесь было не такое, как внизу, – от этого контраста рябило в глазах, которые скоро начинали слезиться. Небо хоть и напоминало то, что было видно снизу, стало на этой высоте темнее и чернее, а светящиеся облака обнимали своей кисеей сам горизонт и толстым слоем лежали выше градусов на тридцать. Еще чуть выше на фоне темной бездны неба клубилась почти прозрачная дымка верхних слоев атмосферы. Прозрачным и мокрым экраном размывала она пятна звезд, глядящих между клочками перламутровых облаков. Звезд было здесь много больше, и казались они тут крупнее и ярче.

Верхушка Мертвой Горы, на которую я смотрел, облокотившись об угол убежища Лабанах, как его назвал Яртак, терялась в клубящейся синеватой мгле. Вот та самая глыба камня, на которой, согласно древней легенде, Гу-Шу дал решающее сражение демонам, одним из результатов которого являлся Город Змей.

Я пытался пробить взглядом облачный покров, чтобы разглядеть хотя бы намек на силуэт вершины горы. Но тщетно: гора имела в высоту чуть больше двух с половиной километров – в принципе не так уж и много, – но при этих температурах, перепадах погоды и аномалиях сложность восхождения возрастала в разы… Отчасти и поэтому, а не только из суеверного страха охотники Тохчей отказались лезть на нее с нами.

Только Джей ничего не стеснялась – казалось, я никогда не увижу границ упрямства и твердости этой девчонки… Похоже, все эти дикие зигзаги событий ее не тяготили, или же она была начисто лишена воображения… Я просто поражался человеку, которому было на все чихать, хоть и было видно, что ей тяжело, – она и мерзнет и устает…

Ветер мел прозрачные облака снега, что прозрачными волнами колыхались у подножия горы от спускающихся вниз потоков воздуха… Мы стояли на площадке перед убежищем. Глухо рычали ручные церберы, запряженные в волокуши на пластиковых полозьях. Ветер ледяными порывами бросал на забрало шлема мелкую снежную крошку. Поломка аэросаней немного нервировала наших провожатых – отказал один из моторов, их загнали в разлом пород, где, собственно, и находилось убежище, и пытались чинить.

Несколько часов назад, когда мы проходили Золотые Ворота, подобные этим двум скалам ажурные выветрившиеся и заснеженные глыбины, с неба на нас пикировал медузообразный глюк, и все мы страшно перепугались, несмотря на то что аэросани оборудованы микроволновой пушкой и генератором защитного поля. Электрические заряды трещали так громко и пронзительно, что закладывало уши даже в шлеме с выключенными микрофонами. В результате один из разрядов попал в кожух двигателя, и тот заглох. Пропеллер был обожженным, но целым. Исправность агрегатов означала жизнь: ведь после Золотых Ворот аэросани прошли три километра с огромным трудом, компенсируя тягу левого двигателя лыжными тормозами.

Все сказали, что знак это дурной, и в убежище шли споры – нельзя ли уйти пещерами, бросив тут аэросани. Практичность билась со страхом и победила! Бросить такой высокотехнологичный агрегат, как аэросани, Тохчи не могли, поэтому я старался помогать им, как мог.

…И вот наступил вечер следующего дня. Тусклые лучи закатного солнца розово-фиолетовыми бликами пробивались сквозь тучи. Тихонько и деловито трещали счетчики радиации. Иногда снежные заряды облаков заслоняли последние отблески заката, и пейзаж становился именно таким, как я и говорил: серо-синее, с лиловым отливом, колючее морозное небо, дымка над вершиной и… страх… Просто атмосфера страха, которая молча чувствовалась между людьми… Будто все отводили друг от друга глаза. Тохчи хотели как можно быстрее уехать, а меня нет-нет да пробирал легкий холодок страха, обдавая волной прохладного адреналина. Я старался не чувствовать общего ментального фона охотников, иначе меня могла охватить настоящая паника: видно, сказывались усталость этого пути и перенесенный нервный срыв – просто я за последнее время постоянно шел туда, откуда выхода не было, туда, где не ясно ничего, в непроглядную черноту небытия.

– Дико все это, – невольно вырвалась у меня фраза, сказанная чужим отрешенным тоном.

Будь я еще один, не так было бы обидно, что кто-то мне помогает. А за дочь Хмурого я обещал заступаться, да и вообще мне казалось, что она до сих пор не понимает всей опасности нашей экспедиции. Я давно не был уверен в своем везении, которое в последнее время было подмаслено только удачными эмпирическими озарениями…

Я думал про все это, стоя и глядя вдаль, в то место, где Мертвая Гора растворяла свою вершину в дымке небесной взвеси, и мне было не по себе. Не верилось, что мы полезем туда пешком, не верилось, что мою любимую затаскивали туда, не верилось в то, что мы элементарно залезем туда…

– А по-моему, крайне любопытно, – раздался в наушниках веселый голос Джей, прозвеневший в мрачном и тягостном ожидании как-то особенно неуместно.

– Холхочох, гирзы бараденды, – послышался голос в эфире.

Это Яртак вышел покормить своих церберов и проследил, куда мы уставились.

Я уже научился немножко понимать их язык: Холхочох – так они называли Мертвую Гору. «Гирзы бараденды» означало «очень гневается». Это был недвусмысленный намек, что нам пора перестать быть источником опасности для Тохчей и идти своей дорогой – это читалось по нервным интонациям обычно спокойного следопыта.

Один из церберов, будто услышав слова хозяина, поднялся со снега, встряхнул свою шерсть и завыл, вытянув морду на восток, к Горе.

Вой его был таким протяжным и леденящим сердце, что я невольно поежился и обернулся на Джей.

Забрало ее шлема было таким же матовым, как и у меня, для защиты от света и снега, но, глядя на ее хрупкую фигурку, я невольно поймал мысли об Ирине. Я никак не мог понять: ради чего Джей здесь? Может, как и у всех в последнее время, у нее свой интерес… А может, это и неплохо, а просто правильно, и мне надлежит принять это как данность? А вдруг и Джей тоже… из этих… Из «Пантеона»?..

Я вдруг почувствовал резкий укол совести и досады на самого себя за свой страх, за свою нерешительность. За то, что я продолжаю малодушничать и сомневаться.

Я понял вдруг, что Джей для меня сейчас воплощение Ирины, полковника, Аюми, Хмурого, Ши Яна, Йоргена, Сибиллы, «Ящера» – словом, всех-всех близких и сильных людей, которые не бросят, которые рядом, которые всегда вызывали мое восхищение…

– Ну, что ж, гора, – произнес я вслух злым и бодрым голосом. – Сейчас мы будем на тебя лезть!

Из правого нижнего угла экрана появилась фигура Отшельника – он тащил вязанку лыж для нас.

– Вот так вот, ребятки. Готовы? – спросил он.