Самое естественное обезболивающее - Фил Бандильерос

Да, Сириус тогда решил, что негоже даме быть белой вороной в мужском коллективе и полез к Гермионе с книгами и бумагами — захотел вычислить её анимагическую форму, дабы поупражняться в остроумии, придумывая прозвище.

Ремус так же присоединился, но уверил Гермиону, что исключительно ради того что бы вспомнить, как это делается… Хоть никто ему не поверил, уж очень хитёр был, но Гермиона смиренно смолчала. А потом и для меня и для неё начался ад кромешный. Ну, для меня — точно, ибо замерять всякие параметры организма, внося их в формулы и проводить расчёты… то ещё удовольствие. Гермиона даже не сопротивлялась, только бросала на меня недовольные взгляды, когда крёстный надоедал ей. А Ремус тем временем заносил цифры на бумагу. Через несколько минут всё закончилось и мы сели за расчёты, сверяясь с книгами Сириуса. После получаса напряжённой умственной работы, всё–таки вычислили требуемое. Да, вычислили, что Гермиона… кто бы сомневался, сова. Причём стрикс, (Неясыть) но поскольку так слишком банально, то первую букву убрали. Стала она у Бродяги и Лунатика именоваться Трикс. Странно, не правда ли? Но я вообще молчал, учитывая, что моя анимагическая форма далека от папиного оленя.

После долгих мучений, пошли вниз, отметить это дело, где и обмыли новое прозвище Гермионы. Сама она пыталась протестовать… немного. Но быстро сдалась.

— Бродяга, сколько раз говорить…

— Как хочу, так и называю! К тому же такая традиция! Сохатый, ты что стоишь? — обратился он ко мне.

За нашим разговором мы и не заметили, что стали привлекать совсем ненужное внимание, причём ещё больше чем раньше.

— Эм… Трикс, давай уже скроемся в купе, — сказал я, глядя, что окружающие пялятся на нашу компанию — кто открыто, а кто — делая вид, что именно вагон рядом с нами их заинтересовал более всего на свете.

Гермиона, тяжело вздохнув под взглядами старших мародёров, согласно кивнула.

Сириус и Ремус правильно поняли, что Гермиона моя единственная подруга, по крайней мере была ей до этого лета, а возможно, в будущем и что–то большее… Так что «на гора», устроив мне вечеринку с торжественным принятием в мародёры, прихватили и Гермиону. Или как её теперь называли «Трикс». Это было звучно и гораздо короче чем «Гермиона», так что именовалась она только так. Постепенно начала привыкать, когда мы не на людях, общаться, используя мародёрские прозвища или «позывные».

— Бродяга, Лунатик, тогда мы пошли, — Гермиона кивнула им. Я же, взяв её багаж, понёс следом. Сзади нам махал рукой Сириус, а Ремус ограничился только напутствием:

— Осторожней там, нам новые мародёры не нужны! — от его восклицания на пол платформы Гермиона стала стремительно краснеть. Посмотрев на это, я обернулся и воздал по заслугам:

— И щеночки тоже, так что вы двое… поаккуратней, ладно? — Сириус, слушавший перепалку, рассмеялся лающим смехом, а Ремус кивнул, и с улыбкой ответил:

— Туше, Гарри.

С точки зрения постороннего человека наш разговор совершенно не имел смысла — при чём тут «мародёры»? про каких «щеночков» речь? Вообще абракадабра какая–то. Для того и шифровались.

Гермиона, повернувшись ко мне, сказала рассерженно и тихо:

— Как тактично с его стороны, я в восхищении! На всю платформу…

— Сказал, чтобы мы не вербовали новых мародёров. Да ладно тебе, Гермиона, всё равно никто ничего не понял. Даже если прислушивались. К тому же… он прав, осторожность никогда ещё не была лишней.

Если убрать из фразы контекст, то получался девиз Гермионы, так что возразить ей было нечего. А контекст — не для чужих ушей. После того случая с попойкой мы ведь снова занялись сексом, причём уже почти осмысленно и в спальне, как белые люди… Тогда–то Сириус и начал меня подкалывать, причём, совершенно беззлобно, но часто. «Голубки», «парочка», и так далее и тому подобное. На меня это не действовало, а вот Гермиона заливалась краской, понимая, что её отношения со мной на виду у них. Лунатик, он же профессор Люпин, скромно молчал или даже осаживал Сириуса, зарабатывая благодарные взгляды от Трикс.

Вот такое выдалось безумное–безумное лето с оттенками отношений и даже со знакомством с двумя прекрасными девушками. Флёр… после прошедшего праздника у неё было сложнее о ней не думать, но на моё удивление, Гермиона не питала к Делакур ненависти, что было более чем странно. Вейла была прекрасной девушкой во всех отношениях, но до постели мы так и не дошли, хотя были в опасной близости от того, что бы всё–таки согрешить. Но нет, то ли я не захотел, то ли она испугалась… в общем, нацеловавшись вдосталь и выслушав признания в любви, я покинул радостную француженку. Она обещала, что мы ещё увидимся, но не говорила, как и когда.

Запрыгнув на ступеньку Хогвартс–экспресса и подняв багаж, я подал руку даме, заслужив от Гермионы благодарный взгляд, а после мы отправились под предводительством Гермионы искать свободное купе. Таковое нашлось быстро, буквально первое попавшееся, куда Гермиона и зашла, а я и багаж — следом. Мой был в волшебном сундуке… надо бы и Гермионе такой подарить, у неё день рождения скоро, пятнадцать лет. Не абы что, всё–таки своеобразная дата. После того как мы расселись, послышался свист паровоза. Успели к самому отправлению. В коридоре топали ноги, спешно заходили ученики, в том числе и будущие. Ещё через минуту послышался свист паровоза, и люди забегали быстрее. Потом мы всё–таки поехали. Гермиона, вздохнув, вынула из своего багажа книгу и принялась за чтение, а я, за неимением занятия, разглядывал её. Да, мой взгляд ей надоедал, но надо же что–то делать?

Через минуту она не выдержала и спросила:

— Что?

— Да нет, ничего. Просто смотрю, любуюсь…

Гермиона выразительно подняла бровь, выказывая своё отношение к любованию, но как раз в этот момент дверь купе отъехала в сторону. Там были какие–то первокурсники — в магловской одежде, с чемоданами.

— Здесь не… извините. — Сказал мальчик, и грустно закрыв дверь, потопал дальше по коридору.

— Нда… будем ожидать целый поток гостей. — Сказал я, подумав, что некоторые ещё только занимают места. А ведь есть ещё Уизли… — Гермиона, что мы скажем Рону? — спросил я. Меня в действительности не очень волновало то, как ко всему отнесутся к обстановке Уизли, но ради приличия следует расставить с ними все точки над i. Среди рыжеволосой семейки, по моему, после близнецов, адекватно относящихся ко мне детей нет — Рон мало того, что несколько… туповат, так ещё и Джинни влюблена. Похоже, у этого «особого» отношения есть свои причины, возможно, потому, что Молли немного того, съехала с катушек, и настроила детей до такой степени, что Джинни даже влюбилась заочно, а Рон захотел дружить «во что бы то ни стало». Печальная тенденция, в позапрошлом году я мог быть свидетелем гипертрофированного материнского инстинкта матери рыжеволосого семейства. Видно, болезнь прогрессирует, что немного пугает, особенно если учесть что два её чада учатся вместе со мной и будут доставать меня и в хогвартсе. Близнецов я не учитываю — они старше и к тому же вменяемые.

— Понятия не имею. Но полагаю, вряд ли он изменил своё отношение за лето, так что…

— А возможно, ещё и будет завидовать, и всё такое прочее… полагаю, не самой умной мыслью было идти за первым, кто предложил дружбу, — я тяжело вздохнул, вспоминая события первого года в Хогвартс–экспрессе.

Поезд уверенно шёл через пригороды Лондона, ученики уже расселись по местам, а в наше купе стучались пару раз, но я сказал всем, что здесь занято. После очередного стука вошли…

Ага, вошли, собственно и сами обсуждаемые — Дред и Фордж Уизли. Близнецы выглядели как всегда — так, словно замышляли что–то. Впрочем, скорее всего и замышляли, но нам об этом пока неведомо. Осмотрев нас, слово взял Фред. Или Джордж….

— О, Гарри, а мы тебя ищем. Тут свободно?

— Конечно, друзья мои, проходите! — я тепло улыбнулся этим балагурам. Они же, переглянувшись, отвесили поклон и сказали в один голос:

— Благодарим, о всемилостивейший за то, что снизошёл до нас! — и, похихикивая, вошли, прикрыв за собой дверь. Гермиона, вздохнув, отложила книгу и первой спросила их:

— Так, судя по вашему виду, вы что–то замышляете? — Близнецы переглянулись, и Фред… или Джордж ответил с серьёзной миной.

— О, да, мы всегда что–то замышляем. А если не замышляем, то уже замыслили.

— Ну, так в чём причина, что вы сегодня почтили наше скромное купе своим всеозорнейшим вниманием? — Гермиона хмыкнув, посмотрела на близнецов. Они переглянулись и спросили у меня:

— Гарри… что ты сделал с Гермионой? Она…

— Да вроде бы ничего, друзья мои — я переключил на себя их внимание, заметив, что при последней фразе Гермиона немного порозовела. Нда…

— Да? Окей, мы собственно вот по какому вопросу… — сказал один из близнецов, когда они заняли места рядом с нами.