Аромат крови - Антон Чижъ

– Мне скрывать нечего, все честно, – Изжегов плюхнулся в кресло и закинул ногу на ногу. – Слово свое перед Иваном Платоновичем я сдержал.

Полиции были любопытны подробности. Их предоставили сколько угодно.

…Примерно за полгода до своей кончины Агапов вызвал тихого, но дельного конторщика к себе в кабинет и завел прямой разговор, на какие был мастер. Молодому человеку было предложено взять в жены его старшую дочь Ольгу Ивановну. О любви и прочих глупостях речи быть не может. Тут сделка. Изжегов получает собственную недвижимость в городе, дачу в Парголове, три тысячи рублей в банке и милость хозяина. Но за это должен жениться и быть покорным мужем. О разводе не помышлять, как бы себя ни вела жена, а держать ее в ежовых рукавицах. На помощь будущего тестя в семейных делах чтобы не рассчитывал, сам должен справляться. Но за это по завещанию были обещаны десять тысяч рублей. Будут от брака дети или нет, Агапова не волновало. Так и сказал напрямую. Изжегов просил время подумать, но хозяин потребовал: или выходит из кабинета зятем, или вон из фабрики. Изжегов согласился. Сыграли тихую свадьбу, на которой он впервые увидел невесту. Молодые получили собственную квартиру в доме напротив хором Агапова. Но ходить в гости к тестю было не рекомендовано. И еще одно открытие ждало Пеона. В первый вечер он намекнул на супружеские отношения. Ляля смерила его презрительным взглядом и разрешила провести с ней ночь. Только один раз. После чего Изжегову было приказано забыть про ее тело. Молодого мужа спровадили на диван в гостиную. Спальня для него закрыта навсегда. А еще Ляля объяснила, что жить они будут вместе недолго, только до смерти отца. И делать она будет что желает. Поэтому в ее жизнь не соваться: они чужие люди, делящие кров. Не более. Скромный Изжегов был на все согласен. И началось семейное счастье. Ляля жила сама по себе. Пеон старался бывать в доме как можно реже, буквально приходил ночевать, но при этом замечал следы пребывания чужих мужчин. Прошло полгода. Как вдруг умирает Агапов. Похороны сделали быстро, даже как-то стремительно. Настал день оглашения завещания. Изжегова не пустили. Он остался ждать дома. Ольга вернулась сама не своя, засмеялась и сказала, что папенька всех обманул. Никаких денег Изжегову не оставлено. Как и ей. Так что теперь они принуждены жить вместе на жалованье, которое он зарабатывает. И начался настоящий ад. Ляля оказалась мстительной и жестокой. Изжегова давили, как таракана, не давая вздохнуть и поднять голову. Так продолжалось почти год. И вот теперь – все кончено.

– Не представляете, что я вытерпел, – закончил Пеон. – Врагу не пожелаешь. Вам урок на моем примере: не женитесь, господин Ванзаров, на выгоде, костью в горле встанет. Уж поверьте…

Глупо спрашивать счастливого человека, кого он может подозревать. Если бы знал – пригласил на шампанское, не иначе. И все-таки попытаться надо.

– Слышали о Веронике Лихачевой? Это подруга Ольги Ивановны.

– Не знаю и знать не хочу, – с удовольствием ответил Пеон.

– С сестрой – Владой Ивановной, общались?

– Мне и своей напасти хватало…

– Но про Клавдию Васильевну, вашу тещу, что-то можете сказать?

– Красивая женщина. Только злая и гордая. Видел ее раза два, не больше…

– А про Эльвиру Ивановну?

– Пожалуй… – Изжегов замялся, – … самая добрая душа из всего этого порочного семейства. На фабрике почти каждый день бывает, старательная, вежливая. Всегда мило здоровается. Пытается отцовскому делу обучиться.

– С мужем госпожи Вонлярской знакомы?

– Как же нет! Бедный Виктор на складах заведует. Живет под нами. Тоже мается. Ну, ничего, придет и его счастье…

Каким, однако, рачительным хозяином был господин Агапов. Обеих дочек пристроил за своих служащих. Чтобы все в одном кулаке было.

– Что-нибудь слышали о подробностях смерти Ивана Платоновича? – спросил Родион.

– Какие там подробности, сердце не выдержало веселых дочек. Умер, и слава богу.

– Пеон Павлович, поправьте, если неверно понял…

– Отчего же, поправлю, не стесняйтесь!

– Ольга Ивановна была уверена в скорой смерти отца?

Вопрос оказался неожиданным. Изжегов задумался и ответил:

– Выходит, так… Помню, сказала: «Отца скоро не станет». Именно так…

– Иван Платонович страдал сердцем?

– Да что вы! Посмотрели бы на него. Здоровее – еще поискать. Бочку с мылом сам поднимал. Крестьянская кровь, она сильная.

Ванзаров попросил разрешения забрать все косметические принадлежности с трюмо в спальне. Изжегов оказал всяческую помощь. Вынул из шкафа шляпную коробку, обтянутую атласом в синюю полоску, брезгливо выкинул летнюю шляпку и помог сложить баночки. Еще спросил: не желает ли полиция забрать и платья? Но это было без надобности. Прощаясь в коридоре, Родион спросил:

– На похороны пойдете?

– Об этом с господином Агаповым договора не было. Есть кому закопать!

И господин Изжегов мстительно улыбнулся.

За фигурной решеткой дома пряталась щуплая шинель. И неплохо маскировалась в тени чугунных лепестков. В этот раз Николя скорее умер бы, чем покинул пост. Стоял насмерть, замерзая, но не сдаваясь. Ванзаров не сразу заметил его, решив, что парнишка не выдержал и сбежал. Но, осознав ошибку, тихонько свистнул. Гривцов примчался не хуже Конька-Горбунка. И чуть не с разбегу доложил: на извозчике приезжала барышня, серое платье, жакетка на скромном меху. Затем веселая дама с молодым грузином, смеялись и шумели. Еще прибыл такой солидный господин, что швейцар кланялся в пояс. Но это, как видно, из соседей.

Пора нести дурную весть и в этот дом. Родион понукал себя, как упрямого ослика, но духу не хватило. Ладно, стерпит до завтра. Оруженосцу была вынесена благодарность и отдан приказ сворачивать филерский пост. Николя предлагал всяческую помощь, да хоть коробку донести, но чиновник полиции бы непреклонен: домой, греться. Сунув извозчику рубль, тихо попросил: мальчишку подвезти к самому подъезду, а если вздумает соскочить – поймать за шкирку и вернуть в пролетку. Старый возница обещал доставить в лучшем виде. За такие-то чаевые.

Сам же коллежский секретарь, поторговавшись, доехал за гривенный[17] с пятачком.

Приемное отделение участка не самое веселое место на земле. Сюда приходят с бедами и напастями, здесь обитают задержанные и просто нетрезвые личности. Помещение это, будто сито, собирает всю грязь, да и запахи витают не самые аппетитные. Кожей сапог пахнет, немытыми телами и ветшающей известкой. Что делать – полиция. Но в этот вечер приемное отделение незримо преобразилось. Словно праздник пришел. Ну, или что-то вроде. Сомкнув столы, чиновники Кручинский и Редер хорошо сидели. Прямо душевно сидели. А вот чиновник Матько уже сидеть не мог потому, что спал прямо на стульях. Благостную картину не нарушал и господин Лебедев. Напротив, подтащил стул, развалился, получая наслаждение. Даже злобная сигарка никого не смущала. В чем же секрет такой редкой идиллии?

Вовсе не бутылки с прозрачной жидкостью, одна пустая, другая – наполовину, были тому причиной. И не скромная закуска. А божественные напевы, что привольно изливались из мощной глотки негритянского певца. Мистер Лав был в ударе. Исполнив лучшие номера церковных хоралов (на что ушла первая емкость), теперь певец приступил к народным блюзам. Суровые полицейские таяли, как воск, от его баритона. За душу брали непонятные слова. Словно чужой народ смог выразить всю российскую тоску. Певец как раз прикончил песню. Чиновник Редер разлил не слишком верной рукой и провозгласил тост за мужскую дружбу и погибель всех баб, которые этому мешают. Лебедев честно перевел. Мистер Лав салютовал мужскому братству стаканом, в котором болталось на палец.

Наблюдать за идиллией Ванзаров не стал, о чем громко сообщил. Чиновники резко протрезвели, мистер Лав широко заулыбался, а криминалист не менее широко раскрыл объятия. Гостю были рады. Но Родион просил сворачивать. Арестованного в камеру, остальных – за работу. В общем, испортил людям вечер.

– Вам полстакана как слону дробина, а эти до дому не доберутся, – сказал Родион укоризненно. До чего правильный юноша, прямо сил нет!

Лебедев бодро икнул:

– Общественный порядок от этого не пострадает. А людям надо давать слабину, мой стальной коллега. Не всем хватает вашего рвения. Даже я не выдерживаю… И не пугайте своими усами. Ох, как Вагнер поет замечательно… А что это у вас? Опять дамская шляпка! И снова в голубую полоску! Знакомая вещица, да…

Коробка издала стекольный перезвон.

– Захватил всю косметику Изжеговой. Может пригодиться.

– Допускаю такое развитие событий…

– Аполлон Григорьевич, что-нибудь нашли на… в… теле?

– Как же иначе, мой нетерпеливый друг!

Лебедев потер лицо, и дымок хмеля, чуть туманивший взгляд, моментально исчез.