Другая женщина - Евгения Перова

– Ну вот, – сказала Варвара, – это и есть моя бывшая «Изольда».

– Какая, к черту, Изольда?! Барби, что это за хрен?

– Это не хрен, как ты выражаешься, а мой муж. Котов Игорь Владимирович. Прошу любить и жаловать, – и поцеловала Котова в щеку.

– Му-уж? Да ладно!

– Что значит – да ладно?!

– Ладно врать! Муж! Выдумает тоже!

– Нет, Усольцев, ты чего приперся-то, а?! Или что? Тебя твоя очередная ласточка выгнала?

– И ничего не выгнала. Я сам ушел. Она никогда меня не понимала, никогда! Корова!

– А, так ты ко мне за пониманием пришел? Не дождешься! – Варвара сорвалась с места и куда-то унеслась, а Котов с «Изольдой» растерянно смотрели друг на друга. «Изольда» быстро запихал в рот остатки пирога, вытер руку о джинсы и протянул Котову:

– Как тебя зовут-то, забыл? А я – Ростислав Усольцев, можно просто Слава…

Но тут ворвалась Варька, притащившая большую спортивную сумку, которую обрушила прямо на ноги «Изольде» – Ростиславу:

– Вот! Забирай и выметайся!

– Ну, ты вообще! Куда я книжки-то сейчас дену?

– А мне какое дело?

– Барби, ну будь человеком!

– Какая она тебе, к черту, Барби! – разъярился вдруг Котов и сделал шаг вперед: – Сказано тебе – выметайся!

– Ну ладно, ладно! Хорошо! Уйду! В морозы гоните, в снега! Замерзну на хрен! Твой грех будет, твой!

– Пошел вон!

– А мне, может, и деваться-то некуда!

– А я при чем?! Мы с тобой уже сто лет как расстались! Ты сам меня бросил, забыл?! Конечно, я – такая корова! – не способна понять твою тонкую душу! Так что катись отсюда вместе со своими книжками! Еще место тут занимают!

– А, все вы, суки, одинаковы!

– Что ты сказал?! – И Котов, окончательно выйдя из себя, выкинул щуплого Ростислава за дверь, а потом туда же его куртку с шапкой и сумку с книжками, оказавшуюся неожиданно тяжелой. В доме сразу стало очень тихо. Варька опять встала у кухонного окна, и Котов второй раз за сегодняшний день обнял ее, развернул к себе и поцеловал.

– Варь, кто он такой?

– Никто. Гений.

– Гений?!

– Поэт.

– Так это его, что ли, книжки в сумке?

– Ну да. Издали-то тиражом всего сто штук, и те не расходятся никак. Еще шестьдесят осталось. Я ж говорю – гений.

– За свой счет издали? – догадался Котов. – Вернее – за твой?

Варвара промолчала.

– Где ты его взяла-то, гения этого?

– В Интернете.

– Где?!

– Где-где? В Интернете! Наткнулась случайно «ВКонтакте», переписывались сначала. Такие письма мне писал! И стихи. Потом приехал. Год у меня прожил. Он вообще-то из Тавды сам…

– Откуда?!

– Из Тавды. Это на Урале.

– Варь, ты что, совсем дура?! Из Тавды! Да ему Москва была нужна, и все! Гений, ты ж понимаешь!

– Ну да, я дура, а ты такой умный, что дальше некуда! Гортензию свою вспомни! Да, мне было одиноко! Каково, ты думаешь, рядом с безумным человеком существовать? Я ничего себе не могла позволить, ничего! А его письма, стихи… Я, может, и выжила только поэтому!

– Ага, а потом он тебя бросил! Москвичку нашел?

– Да, хорошо, я дура! А ты! Да ну!.. – И Варька, махнув рукой, выбежала из дому, схватив на ходу куртку.

– Варька! Варежка!

Котов выскочил на улицу, огляделся – Варька как сквозь землю провалилась. Он пробежал в один конец улицы, в другой – никого. Озяб, вернулся в дом: ну, и что теперь делать?! Может, успокоится – вернется? Вздохнул и присел на кухне – машинально взял с блюда пирог и откусил сразу половину…

Женился Игорь неожиданно для себя самого. Совершенно не собирался! Он только что окончил институт, отчим пристроил его в хорошее место, отец помог с квартирой, и Котов вовсю резвился на свободе – сам себе хозяин, какое счастье! Он и до этого, собственно, никем особо не притеснялся, но одно дело – комната в материнском доме, другое – собственная квартира. А потом он простудился – грипп косил всех безжалостно. Выписавшись с больничного, Котов стоял около лифта, когда тихий нежный голосок у него за спиной произнес:

– Простите, пожалуйста… Вы не могли бы мне помочь…

Он оглянулся – к противоположной стене прислонилась маленькая девушка и беспомощно на него смотрела. Она показывала на пол – там валялась ортопедическая трость с подлокотником:

– Я уронила…

– Да-да, конечно!

Игорь подскочил и поднял трость, почему-то страшно смутившись. В лифте они ехали вдвоем, и совершенно красный от замешательства Котов все время отворачивался, покашливал и без толку водил рукой над кнопками этажей, чуть было не нажав случайно «Стоп».

Покосившись на девушку, он успел заметить легкую улыбку на ее лице – вспыхнувшую и тут же погасшую. Ресницы скромно опущены, золотые кудри по плечам, нежный румянец… Сумка через плечо… Тонкая талия, маленькие ножки и ручки – Котов все разглядел, преисполнившись нежного сочувствия: надо же, такая хорошенькая и хромая! Бедняжка! Он подвез ее до дому и сам не заметил, как оказался на веселенькой розовой кухне – на столе чашки с чаем, пирожные и клубничное варенье в хрустальных вазочках, напротив – мило улыбающаяся Анжелика…

Боже мой, Анжелика!

Чай подавала бабушка – точно такая же, как Анжелика, только в два раза выше ростом. Седая, розовая, мило улыбающаяся. Так начались их отношения, и Котов просто таял от умиления и нежности, чувствуя себя героем, благородным рыцарем, щедрым покровителем – короче, персонажем дамского любовного романа, которые он втихаря почитывал, утаскивая у одной из собственных бабушек. Анжелика смотрела на него с благоговением, скромно краснела и вздыхала, трепеща длинными ресницами. Оказалось, что ничего особенно страшного у нее с ногой не случилось, просто неудачно упала и повредила мениск.

Через полгода они поженились, и Анжелика принялась вить гнездышко в холостяцкой квартире Котова. Довольно скоро Котов начал чувствовать себя не слишком уютно в этом царстве салфеточек, подушечек, розочек и кошечек. Лежать с ногами на диване было нельзя, ставить кружку с кофе на полированный столик тоже: Игоша, подложи салфеточку! Игоша! Его просто бесило это дурацкое имя! Пиво не приветствовалось, футбол Анжелику нервировал, а от бесконечных сериалов, которые она обожала, Котова тошнило.

А еще дача, где все лето жила та самая бабушка и куда приходилось ездить каждые выходные! Нет, против самой дачи Игорь ничего не имел: так приятно поваляться в гамаке среди цветов, поиграть в бадминтон, полакомиться клубникой с грядки, да и свеженький пупырчатый огурчик так хорош к водочке, а уж малосольный вообще самое то! Но он решительно не был готов к тому, что огород надо копать, грядки – полоть, огурцы – поливать, да еще какие-то усы у клубники обрезать! И все время что-нибудь ломалось – то крыша протекала, то забор валился.

Но самое главное: все то, что так нравилось ему в Анжелике во времена жениховства: – легкое жеманство, наивное кокетство, трепетная слабость и трогательная беспомощность, – теперь стало чудовищно раздражать. Анжелика все время на что-то жаловалась, без конца обижалась, трагически молчала или слала бесконечные эсэмэски, и чем дальше, тем больше Котов чувствовал себя мухой, увязнувшей в липком сиропе. Последние полгода они только и делали, что выясняли отношения: Котов то уходил, хлопнув дверью, к кому-нибудь из родителей, то возвращался домой, неожиданно соскучившись – все-таки никто больше не смотрел на него с таким обожанием и не трепетал так сильно. Да и готовила она, честно сказать, просто умопомрачительно. Особенно Анжелике удавались торты – сказочной красоты, их и есть-то было жалко. Так что Котов слегка раздобрел на этих кулинарных шедеврах, которые она пекла по поводу и без повода. И сама Анжелика чем-то напоминала пирожное – нежное, воздушное, изысканное… капризное…

А Варька – она как пирог, думал Котов, дожевывая очередную ватрушку. Простое и сытное кушанье, без особых изысков, не старающееся казаться лучше, чем есть. Надежное, основательное. Предавшись воспоминаниям, Игорь и не заметил, как ополовинил блюдо с пирогами. Философские размышления прервал звук хлопнувшей входной двери – он с надеждой рванул в прихожую, но это был Славик-«Изольда», совершенно замерзший и даже несколько заиндевевший. Он топтался, отряхивая снег, а увидев мрачно глядевшего на него Котова, сказал:

– Это снова я.

– Я заметил.

– Не вернулась Барб… Варвара-то?

– Нет. А ты откуда знаешь, что она…

– Да я видел. Понеслась, как чумовая. Поругались, что ли? Из-за меня?

– Очень надо из-за тебя ругаться!

– Ну да. Я пройду?

Котов отступил, и Славик прошел в кухню.

– Слушай, замерз я как собака. И жрать хочу, умираю. Можно я пирога, что ли, съем?

– Ну, съешь.

– А ты правда, что ли, муж?

– Пока нет.

– Ну-ну. А давай выпьем, а? За знакомство? У нее наверняка есть, Новый год же!

Господи, Новый год! Котов и забыл – он взглянул на часы: почти одиннадцать. Где ж Варька-то?!

– Она небось к Тигре пошла, – сказал жующий пирог Славик, словно услышавший мысли Игоря.