Бог в поисках человека - Венделин Кнох
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но и в первые века по рождестве Христовом христианские общины, как представляется, не приняли окончательного решения относительно этих «отеческих писаний», что объясняет не преодоленные и поныне различия между христианскими конфессиями в отношении состава ветхозаветного канона. – И иудейский канон, возникший, вероятно, в Палестине, и датируемый концом I в. н. э., хотя и имел фиксированный объем – 22 (соответственно, 24) книги, был впоследствии снова изменен. Таким образом, упомянутые Иосифом Флавием критерии включения [тех или иных текстов] в канон не могут претендовать на общезначимость[348]. Иосиф называет [в числе таких критериев]: а) ограниченное число; б) точно хронологически определенный период откровения, к которому относится создание того или иного текста в пророческом духе; в) содержательную и формальную целостность текста»[349]. Христианские общины вплоть до II в. не испытывали никаких трудностей в связи с незавершенностью ветхозаветного канона, поскольку писания всякий раз вовлекались в религиозную и литургическую жизнь не целиком, но лишь в отдельных фрагментах. Для этого достаточно было иметь возможность привлекать те ветхозаветные тексты, которые воспринимались как христологически значимые, и использовать их в этой перспективе в качестве духовного импульса, подкрепленного Божественным авторитетом (ср. в числе других Ин 5, 46сл.; Деян 7, 52сл.; Евр 11, 1 – 12, 1). {139} Этот селективный подход к ветхозаветным текстам был распространен и среди апостольских отцов.
Однако во II в. гностицизм в лице Маркиона вынудил к точному определению тех боговдохновенных книг Ветхого Завета, которые принадлежали также ядру христианского свидетельства веры, и заодно сами эти книги получили свое наиболее глубокое истолкование в христологической перспективе. Непосредственную связь с распятым и вознесенным Господом устанавливает для христиан сам Дух Божий в даровании Своей силы (ср. Деян 10, 44–48; 1 Кор 12; Откр 1, 10). Но «облако» свидетелей, видевших своими глазами и слышавших своими ушами, их устные и письменные свидетельства оказывается чрезвычайно значимым. Поэтому неудивительно, что именно в тот период, когда апостольские писания рассматривались в христианских общинах как высшая ценность, на сцене появились авторы, использовавшие апостольские имена, чтобы подкрепить их авторитетом свои писания и придать им больший вес. Здесь можно привести одно содержательное доказательство, которое, пожалуй, поможет нам продвинуться вперед. «Чтобы достичь ясности в вопросе о спорных писаниях, в качестве мерила использовали kanon tes aletheias, regula veritatis[350], т. е. веру Церкви, каковая опиралась на Священное писание – Септуагинту, – на слова Господа и уже принятые Евангелия и апостольские послания»[351]. Кроме того, было важно, чтобы подвергавшийся испытанию в качестве «спорного» текст «зачитывался по крайней мере в некоторых разделах богослужения и становился предметом проповеди, так что при этом устанавливалось, может ли этот текст иметь значение для всей Церкви, а его содержание внести вклад в строительство христианской общины»[352]. Тот факт, что эти необходимые разъяснения должны быть препоручены людям, осуществлявшим церковное служение, и что они могут впоследствии принять некие обязательные для Церкви решения, никем не оспаривался.
Что поначалу имело значение только для отдельных регионов, позже, начиная с IV в., смогло благодаря живому общению между Востоком и Западом превратиться в установление, значимое для всей Церкви. Обращаясь к Флорентийскому Собору (1439–1445)[353] Собор в Триденте (1545–1563) перечисляет в своем декрете «De canonicis scripturis»[354] 44 (45) книги Ветхого Завета и ровно 27 книг Нового Завета.
Нам надлежит запомнить следующее: поскольку пророческое видение будущего возможно благодаря действию Святого Духа, ранняя Церковь могла уже в писаниях Ветхого Завета услышать в слове и узнать в деле указание на личность и деяния Иисуса Христа[355].
{140} Дух Божий, который как Дух Христов «наставит нас на всякую истину» (Ин 16, 13), обращая наш взгляд в прошлое, позволяет вместе с тем заглянуть в будущее. Он сохраняет глубинное напряжение христианского существования между спасением, уже совершившимся в Иисусе Христе, в Его смерти и воскресении, и еще не наступившим царством Божиим. Дух Божий, который соединил в Иисусе Христе как едином фокусе все обетования, засвидетельствовал в зачатии Мессии, Его учении и деяниях, в Его крестной смерти и воскресении из мертвых, завершивших дело спасения, что Он есть тот самый Дух, который Распятый, «испустивший дух» (ср. Ин 19, 30) на кресте, вдохнул в мир, тот самый Дух, который ученики приняли от Воскресшего, дабы иметь власть прощать грехи (ср. Ин 20. 22сл.). Этот Дух Святой действует в верующих во Христа, он объединяет Церковь как общину крещенных водою и Духом Святым (ср. 1 Кор 12, 13). Его действие служит основой того, что, во-первых, библейские писания могут рассматриваться как Боговдохновенные, а во-вторых, что Церковь наделена властью отделять эти Боговдохновенные писания от иных, так или иначе выдвигавших подобное притязание.
Подкрепленное действием Св. Духа священное достоинство Писания, когда это достоинство установлено Церковью, выявляет экклезиологическое измерение Божественного вдохновения: интегрированная в спасительные деяния Бога Церковь (авторитет которой исходит от Св. Духа и Им поддерживается) уполномочена выносить решения по поводу боговдохновенной природы того или иного писания. Таким образом в отдельную группу были выделены апокрифы – писания, которым несмотря на их близость к Св. Писанию (в состав которого они не включены) не присуща боговдохновенная природа. Поэтому они более не могут считаться подлинными носителями откровения.
Конечно, когда подобное решение принято, с точки зрения критериологии все еще остается открытым вопрос о том, есть ли различие между пророческим вдохновением и Боговдохновенной природой Писания и исключает ли подобная боговдохновенность всякую возможную ошибку со стороны восприемника откровения, соответственно, автора текста. Ответ на этот вопрос предполагает предварительное прояснение того способа, каковым взаимодействуют при составлении отдельных книг, посланий и писаний, с одной стороны, Дух Божий, а с другой, человек – автор текста. Церковное определение состава включенных в Св. Писание текстов, признанных в качестве боговдохновенных книг, подтверждает только, что Писание «создано под воздействием Св. Духа и Им исполнено»[356]. {141}Таким образом, мы должны бросить взгляд на историю учения о Божественном вдохновении и его становления во времена Св. Отцов.
bb) Начало и развитие учения о Божественном вдохновении
Для отцов Церкви Cв. Писание остается основой их учения о Божественном вдохновении, поскольку здесь можно увидеть и профетическое и агиографическое вдохновение. Спасительная весть, проходящая через все Писание, возвещает о едином Спасителе, о Иисусе Христе. Ириней Лионский здесь – образцовый свидетель: «Один и тот же Дух Божий возвестил нам в пророках, каким надлежит быть пришествию Господа и в древности хорошо перевел то, что было хорошо пророчествовано. И этот же Дух возвестил в апостолах, что наступило исполнение времен, когда надлежит нам стать чадами Божиими, и приблизилось Царствие небесное и обитает в тех людях, которые верят в Эммануила, рожденного от Девы»[357]. Обетования Св. Писания исполнились, обетованный Мессия пришел. И совершившееся вместе с Его пришествием исполнение самооткровения Божия подтверждает в отношении Библии действие Духа Божия. Он вдохновляет, как пишет Ориген, «каждого святого, пророка и апостола, и в древних действовал тот же Дух, что и в тех, что были вдохновлены пришествием Христа»[358].
Независимо от того, как Бог возвещает («активное вдохновение») о Себе (в космологической перспективе и в христоцентрической укорененности события откровения) авторам священных книг («пассивное вдохновение»), неизменным остается глубинная убежденность в том, что Богу принадлежит авторство текстов Ветхого и Нового Заветов. Главные свидетели тому – Амвросий и в особенности Августин, открыто вступающий по этому вопросу в полемику с манихеями. У Григория Великого Божественное авторство получает еще более широкий смысл и включает в себя даже литературную композицию текстов (Deus auctor). Соответственно, человеческий автор назван «писцом» (scriptor).
В этом смысле учение о Божественном вдохновении подчинено всеохватному Божественному домостроительству спасения. Божественное вдохновение как таковое есть часть события откровения, охватывающего как историю Израиля, так и историю Церкви, которая в качестве общины верующих хранит живое исповедание Иисуса Христа как воплощенного Слова. {142}