Сердце степи - Ася Иолич

Бус шла по степи рядом с лошадью Харана. Алай смотрела на его спину, на всклокоченные волосы, слишком светлые для хасэга, потом подъехала вплотную и протянула руку, хватаясь за полу его халата.

- Ты их…

- Обоих, - сказал он, поворачиваясь к ней. - Если не поторопиться, нас догонят ещё четверо. Отпусти мою одежду.

- Ты сам едешь медленно, - сказала Алай, пытаясь прогнать из памяти обмякшего Удуса, который, лёжа на ладони Матери Даыл, смотрел в бесстрастную чистоту Отца Тан Дан. - Мы уже уехали достаточно далеко. Зачем ты поехал за мной? - отчаянно спросила она, дёргая его за халат. - Кто тебе сказал?

- Ичим. Отпусти халат.

Она ехала молча, не разжимая пальцев, и он тоже молчал. Птицы взлетали из высокой травы в нескольких па перед ними.

30. Зачем ты подстрелила этого ястреба?

- Тут курганы моего хасэна, - сказал вдруг Харан.

Алай подняла глаза. Курганы, у которых она привязала свою ленту.

- Я сейчас вернусь, - сказал он, спешиваясь. - Жди тут.

Она спрыгнула с Бус, обогнула курганы и подошла к нему. Харан сидел, скрестив ноги, перед одним из курганов, в тени дерева.

- Мне сказали, ты послушная, - сказал он, не глядя на неё.

Алай села рядом. Он молчал.

- Мне некого слушать. Я слушала своего хаса, но он продал меня. Я слушала своего мужа, но он прогнал меня. Я одна. Я не принадлежу никому. Кому мне быть послушной?

Он продолжал молчать. Алай подняла глаза на него, на его странную густую бороду.

- Ты не обязана кому-то принадлежать, - сказал он наконец, поворачиваясь к ней. - Человек не обязан принадлежать кому-то. Ты человек.

- Очень одинокий теперь человек.

- Мы приходим в этот мир поодиночке и уходим из него по одному.

Алай смотрела на него, на его бороду, и в груди билось что-то большое и щемящее, а перед глазами лежал Удус, и синяя ладонь Тан Дан ловила его последний взгляд.

Она встала, глядя за горизонт, туда, где плоские холмы граничили с небом.

- Между тем и другим - долгий путь.

- Ты ещё найдёшь того, кто пойдёт рядом с тобой, - усмехнулся Харан. - Пусть твой путь будет прямым и простым, Алай. Пусть Отец Тан Дан освещает его тысячами звёздных светильников, и Мать Даыл приводит к твоему костру во тьме ночи лишь добрых и надёжных людей.

- Я завязала свою ленту на камнях пути, - сказала Алай, закрывая глаза. - Попросила указать путь. Он привёл меня сюда. Там на дереве — вторая моя лента. Степь вывела меня к курганам твоего хасэна. Куда бы я ни шла, степь возвращает меня к тебе. Не езди больше за мной. Не надо мешать судьбе. Вот. - Она порылась в мешке и вынула со дна серебряный браслет, подаренный Мулгой на свадьбу. - Он не стоит того, что отдали за меня, но больше у меня ничего нет. Заяви о расторжении брака, когда будешь в Улданмае. Я ухожу на юг. Не хочу больше встречаться с Расу или тревожить тебя, куда бы ты ни направлялся. Прощай, Харан. Не держи обиды. Путь твой путь тоже будет прям и прост.

Харан не взял протянутый браслет. Он сидел, не шевелясь, глядя на курган. Удлиняющаяся тень дерева показывала на восток, а солнце катилось к холмам. Алай пожала плечами, затянула тесёмки мешка, забросила его за спину, потом залезла на Бус и направила её на восток, чтобы обогнуть то место, где на неё напали бедовые люди.

- Не уходи. - Он догнал её в три мощных прыжка и стоял, вцепившись в стремя, глядя в землю. - Не уходи.

- Почему? - воскликнула она, чувствуя, будто не хватает дыхания, и как нестерпимо почему-то щиплет в носу.

- Тебе не обязательно уходить, чтобы вернуться.

- Харан… - тихо сказала она, и почти сразу же он стащил её с седла, прижимая к себе, вжимаясь лицом в макушку.

- Не уходи, - повторил он, стискивая её ещё крепче.

Под пальцами были выпуклые стежки оберега, что она вышила, подстрелив Харана на торгу у озера Тэвран, а глубже, за оберегом, за рубахой, билось его сердце. Дух Выы холодил обнажённые плечи, пытался пролезть между её пальцами и рубцами на его коже, уносил над шелестом травы короткие выдохи, растворял их в звуках степи, в криках птицы туу. Не было сверху тёмно-синего войлока, расшитого холодными серебряными огнями, и не было снизу стылых ночных ладоней Матери Даыл, но было лишь ласковое лицо Харана и его тёплые огромные руки, тихие шаги Бус где-то неподалёку и нежные слова, что он шептал на её губах, от которых сердце заходилось жарким галопом за рёбрами, в такт его сердцу.

- Мне кажется, я видела это во сне, - прошептала Алай, глядя в небо, с которого две растущие луны смотрели на них с Хараном, лежащих в густой траве. - Только я не могу вспомнить, когда. Кажется, будто очень, очень давно.

- Может, ты подсмотрела чужой сон? - спросил Харан, переплетая свои пальцы с её. - Я иногда видел чужие сны.

- Видел?

- Да. Мне давно ничего не снится. Почему ты