Герои космодесанта - Грэм Макнилл

— Их дух сломлен, — нарушил тишину Ба'кен, когда глядел в одну из смотровых щелей «Рино».

Дак'ир проследил за взглядом пехотинца:

— Они не такие, как уроженцы Ноктюрна, Ба'кен. Они не привыкли к подобным испытаниям.

Шеренга Стратосского авиакорпуса прошла мимо конвоя, направляясь в противоположную сторону. Они едва волочили ноги: кто-то держался за свои раны, кто-то ковылял на костыле, в то время как их заброшенные на плечи лазганы нелепо болтались из стороны в сторону. На каждом из солдат был респиратор и штормовка из дубленой кожи, которые могли противостоять холоду разреженной атмосферы Цирриона. Здесь только города находились под куполами, а подвесные воздушные мосты, хоть и были обнесены щитами, тянувшимися по обеим сторонам, не давали сколько-нибудь надежной защиты от стихий.

Ворота Цирриона мрачно возвышались в конце разбитой дороги. По сути, ворота представляли собой огромный герметичный шлюз из гладкого черного металла, обеспечивающий сохранность стабильной атмосферы под куполом.

— Я слышал, о чем говорили между собой рядовые авиакорпуса, когда их колонна проходила мимо, — произнес Ба'кен, пока конвой Астартес шагал к воротам города. — Один из них сказал, что в Циррионе сейчас так же, как в аду!

Дак'ир проверил зарядную батарею своего плазмагана и произнес:

— Мы родились в аду, Ба'кен… Нам ли пугаться небольшого костерка?

Громовые раскаты хохота Ба'кена не утихали в «Рино» до самых ворот города.

А в это время по стенам глухих проулков Цирриона гуляли зловещие тени монстров.

Сержант Руха бежал по разбитым улицам, преследуемый еретиками. Его сердце колотилось так, что едва не выпрыгивало из груди. Главная система электроснабжения Цирриона уже давно вышла из строя, и теперь все освещение города обеспечивалось вечно барахлящими запасными генераторами, которые через сеть люминесцентных ламп устроили здесь нечто вроде мерцающей праздничной иллюминации. После каждого внезапного отключения прежние тени, казалось, наполнялись новыми угрозами и наводили на мысль о новых врагах. Проку от такого освещения было мало.

Руха был в первых рядах тех, кто участвовал во втором натиске правительственных войск на столицу. Атака эта полностью провалилась. Какие-то совсем неизвестные им части, тайно перемещаясь по темным коридорам Цирриона, ударили по его отделению с невиданной яростью. Для них это оказалось полной неожиданностью. Из тактических соображений вектором атаки своего отделения Руха умышленно избрал маршрут в обход основных зон боев, так, чтобы выйти к позициям врага через северный сектор города.

Все собранные стратосийцами сведения говорили о том, что сопротивление бунтовщиков не будет серьезным. Мятежники никак не могли смять пять сотен его бойцов!

Руха был последним из тех, кому каким-то чудом удалось избежать мясорубки, но культисты все же его обнаружили. Они бежали так же неутомимо. Его прежде гордый город лежал в руинах. И эта его новая, обезображенная версия была Рухе совершенно неизвестна. Там, где он надеялся увидеть знакомые улицы, высились непроходимые завалы из щебня. Там, где должны были быть желтые площади, теперь чернели угольные ямы, дно которых словно терялось во мраке преисподней. Здесь воцарился ад — другого слова не подберешь.

В очередной раз свернув за угол, Руха вдруг резко остановился. Он оказался у самого входа на станцию маглева: по одну сторону располагались ряды заводских построек, по другую — высокая стена и эстакада. Вагоны преграждали путь вперед. Сейчас они представляли собой выгоревшие остовы, размалеванные граффити с мятежными лозунгами. Но не они, а станционный туннель привлек внимание сержанта. Там, в кромешной тьме, чувствовалось какое-то движение.

Руха спиной чуял близость погони. Кажется, преследователи медлят. И тут он понял, что его специально гнали к этому месту. Между тем шум в туннеле становился все громче, а крики настигающей его толпы все ближе. Наконец толпа культистов вывалила из-за угла. Руха прикинул, что их не меньше пятидесяти, мужчин и женщин с плотно зашитыми ртами. На их вывернутых губах безобразно вздувались синие рубцы. В руках они держали пики и щиты из пластека и металла.

Не таким представлял себе Руха свой конец…

Сержант выбрал себе первую мишень и был уже готов поймать ее в перекрестье прицела, когда небольшой осколок камнебетона, свалившись сверху, звонко запрыгал по плитам мостовой. Руха отследил его траекторию, которая, должно быть, началась на эстакаде, и увидел в тусклом рассеянном свете силуэты трех закованных в доспехи гигантов.

Искра надежды, которая было вспыхнула в воображении Рухи, быстро погасла, когда он сообразил, что эти гиганты здесь совсем не для того, чтобы его выручать.

В следующую секунду прогремел гром, и языки пламени, вырвавшись из крупнокалиберных стволов, разорвали нависшую над городом тьму.

Бывалый солдат, Руха моментально просчитал все, что должно произойти, и бросился на землю перед самой атакой. Это был один смертоносный залп, но его оказалось достаточно. Культисты были уничтожены полностью — их разорванные на куски тела усеяли улицу, кровь окрасила стены зданий.

Руха перевернулся на спину, все еще не в силах отойти от потрясения после внезапной атаки. Когда он наконец почувствовал свои ноги, то понял, что ранен. Невыносимый жар охватил его бок — словно кто-то безжалостный ножом срезал с него кожу. Его гвардейская форма намокла, вероятно — от крови. Неожиданная дрожь сотрясла камнебетон, на котором распластался Руха, вонзая в его тело несколько новых кинжалов. Кто-то очень крупный спрыгнул с эстакады. Затем последовало еще несколько глухих ударов о землю — быстрые и тяжелые приземления, каждое из которых прозвучало как минометный выстрел.

Взгляд сержанта затуманился, но он нашел в себе силы повернуть голову. Его зрачки расширились. В покрытых запекшейся кровью доспехах, с двумя алыми рогами, торчащими из шлема с забралом в виде оскаленной пасти дракона, перед ним предстал пригнувшийся, словно перед прыжком, монстр. Существо выпрямилось, став похожим на восставшее из бездны мифическое чудовище, и сержант увидел огромный, покрытый красной чешуей латный нагрудник. Раскаленный пар, казалось, исходил от фигуры гиганта, словно от вулканической магмы.

— Говорили о склепе, где это? — спросил кого-то драконоликий гигант, и огненные искры вылетели из закрывающей его рот решетки, словно внутри у него горел костер.

— Уже близко… — ответил какой-то другой голос.

Этот голос звучал как треск пергамента, но в нем чувствовалась властная уверенность.

Хотя они находились вне поля его зрения, Руха сообразил, что последующие за первым сотрясения земли произвели боевые товарищи гиганта.

— Мы здесь не одни, — произнес третий голос, низкий и глубокий, клокочущий, как бурлящая лава.

— Саламандры, — с нескрываемым сарказмом сказал драконоликий гигант.

— Тогда нам лучше поторопиться, — отозвался другой голос. — Я не хочу пропустить такое.

Руха услышал звук тяжелых шагов, приближающихся к нему, и почувствовал на себе зловещий взгляд одного из закованных в латы гигантов.

— Этот все еще жив, — рявкнул монстр.

Взгляд у Рухи был затуманен, однако сержант смог почувствовать исходящий от доспехов запах меди и едкое зловоние сгоревшего прометия.

— Выживших быть не должно, — сказал второй голос. — Убей его побыстрее. У нас нет времени на развлечение, Рамлек.

— Жалко…

— Импе… — попытался было произнести Руха, но тут его мир поглотил огонь.

Черные ворота Цирриона раздвигались неспешно.

Бронированный конвой Астартес, громыхая, проследовал в поджидающую его тьму. Через несколько мгновений ворота за ними закрылись. Протянутые вдоль боковых стен галогеновые лампы, весело замерцав, осветили огромную металлическую камеру, широкую настолько, что все проходящие сейчас транспорты могли бы ехать по ней развернутым строем.

Брошенные стратосийские машины стояли у стен, отбуксированные туда командами расчистки. Склады выведенного из строя оборудования занимали всю площадь вокруг оставленных бронемашин. Камуфляжные сетки, люминаторные устройства и вспомогательные комплекты снаряжения — все было брошено. Все, кроме оружия. Все, до последнего ствола, было востребовано обороняющимися.

Для сохранения стабильности городской атмосферы герметично запечатываемая с внешней стороны камера имела на противоположной стороне еще одни ворота. Саламандры преодолели половину длинного и широкого коридора, когда эти вторые ворота с шипением, обусловленным перепадом давления, открылись и конвой въехал наконец в город.

Окраины ночного города были погружены во тьму.

Пустынные улицы растворялись во мраке, а здания лежали в руинах, и пробоины зияли как раны. Огонь опалил стены, а кровь омыла улицы. Отчаяние повисло в воздухе и ощущалось почти физически, как затхлый воздух. Смерть пришла в Циррион и цепко держала его в своих костлявых руках.