Дети Гамельна. Ярчуки - Михаил Валин

- Одной пакостью меньше на белом свете, - наёмник обтёр стилет о штанину.

Дверь открылась с оглушительным и премерзостным скрипом. Выждали минут десять. Но ничего не взрывалось, не выскакивало с острым ядовитым жалом. Даже скучно как-то.

- Пошли? – кивнул Мирослав Литвину.

- Ага, - ответит тот, взяв в правую руку дагу, временно позаимствованную у лейтенанта, а в левую – короткий, но мощный пистоль.

Мирослав постоял пару минут, закрыв глаза – привыкал к темноте. Шагнул внутрь. Збых остался у двери. И со спины прикрыть, и вообще. Внутрь хатки солнечный свет попадал лишь через дверь – отдушины под крышей были чем-то злодейским завалены-забиты. Хотя, может, и просто воробьи загадили… Не зря же их тут «жидами» частенько называют.

Обстановка внутри была скудная: низкий, застланный старым ковром топчан, кривая печурка, полки забитые пыльными свертками, пузырьками и ступками. С потолка свисали связки всяческих трав. Огарки повсюду, чуть ли не к стенам прилепленные. Занятные, кстати, свечи – от таких свет есть, а тепла нет.

И как она тут теснилась? Повернутся же негде! Единственной дорогой вещью выставленной на показ было старинное зеркало на стене. Стараясь в нём не отразиться, Мирослав закрыл начищенную бронзу, накинув сверху мешок, валявшийся на полу. Подоткнул понадежнее, чтобы не сползло.

- Ну что там, капитан? – осторожно глянул внутрь Збых.

- Тихо всё.

- А-а-а, ну раз так, то ладно. Но ты хоть ори иногда, а то мало ли, задушат втихую.

- Задолбаются пыль глотать, - заверил Мирослав и тут же чихнул. Эге, похоже, и сюда зловредная трава прокралась. Ну ничо, сморкаться можно смело. Еще ни один колдун сопли к недоброму делу пристроить не сумел.

Главное, самому же и не вляпаться. Мирослав отступил обратно к двери, и начал методично проверять каждую полочку, осторожно снимая зелья на топчан. Не хватало ещё какой-нибудь яд пролить, тонкое стекло расколотивши. Свертки он выкидывал наружу, Збыху. Литвин потрошил, скидывая ошметки в чью-то заброшенную нору. Выкинуть нужное возможностей у княжича не было – пока что ему попадалась одна трава да листья с корешками. Не перепутал бы никак.

Очистив полки на одной стене, капитан высунулся наружу, приказав не дышать и вообще сидеть тихо как мышь под метлой. Литвин с удовольствием уселся, прекратив копание в очередном, благоухающим душицей и лавром, свертке. Вернувшись в хатку, капитан начал осторожно простукивать стены, в поисках пустот. Но саман везде отзывался одинаково звонко.

Весь уйдя в слух, Мирослав чуть не заорал с перепугу, когда почувствовал, что кто-то трётся о сапог. Глянул вниз. У левой ноги сидел умывающийся кот. Страшноватый, надо признаться. Похоже, умер тот котик лет двадцать назад, а то и больше. Вон, один скелет остался. И как не рассыпается на ходу?

Подняв на Мирослава темные провалы выбеленной временем черепушки, кот дернул костистым хвостом, и гордо прошествовал к выходу.

- Збых, - тихонько окликнул капитан.

- А?

- Щас тут одна чуда выйдет, не ори. Не кусается.

Все же удивление своё Литвин криком выдал. Хоть и не во всё горло. Молодец, что уж тут.

Хмыкнув, Мирослав вернулся к прерванному занятию. На этот раз, изредка посматривая под ноги. Мало ли, вдруг у ведьмы ещё и костяной змеесултан для незваных гостей припрятан.

***

Ничего, что связывало бы домик с похищенным на Тибрской дороге, не нашлось. Так, мелочевка всякая, упоминания недостойная и не полезная. Ну разве что, кроме четырёхгранной, древней даже на вид иглы, сделанной чуть ли не из чёрной бронзы. Да пары серебряных талеров с Вильдерманом. Очень уж Мирослав любил денежки Брауншвейгской чеканки. Там-то, с какой стороны не глянь  одни знакомые. То ли Геракл - Геркулес, если верить многомудрому Хранителю, то ли кто из диких лесных людей, если верить собственной памяти...

Самой интересной находкой оказался шкелето-кот, так впечатливший Литвина.

- Ты, капитан, в следующий раз так и говори: прётся сейчас на тебя, дорогой ты мой человек, кошачий скелет, который не кусается, и не царапается. Я ж чуть не обосрался!

- Это не самое страшное, отрок, что доведется тебе встретить на пути ратном, коли твердо решишь стезю нечистеборческую выбрать!

Збых с подозрением оглядел командира – не подменили ли втихаря, раз такую высокопарную чушь нести начал? Но тот ухмыльнулся в ответ и продолжил:

- Так говоришь, котей мимо прошел, да в речку бултыхнулся?

- Ну! Видать, рыбки половить вздумалось.

Литвина передернуло.

- Рыбки половить - не человеков уловить! – вновь скорчил постную физиономию капитан. - Забавный вообще котик, раз под солнцем шляется. К нечисти никоим боком отношения не имеет. И скроен очень ловко и не по простым лекалам.

Подошли наёмники, что ставились на охрану, справедливо рассудив, что раз капитан с Литвином сидят, языками чешут, нужды особой в пригляде нету.

- Чего там, герр капитан? – спросил вежливый Марек.

- Ничего плохого, но и ничего хорошего. Ночью засядем поудобнее, подождём, вдруг вернется.

- Что-то я сомневаюсь, - покрутил головою Збых, разминая шею. - Мы пол дня здесь бродим, и слепой бы нас приметил.

- Один хрен сегодня выступать не получится, девчонку хоронят. А так, мало ли, вдруг да явится, над разгромом поплакать, нами, злобными ландскнехтусами, учинённым.

***

Воду и лодки Диего не любил – имелось на то веские основания, накрепко встрявшие в память после одной ночи... Туман, ледяная вода, грязь, и пули, прилетающие из темноты, но удивительно меткие... Однако сейчас сияло солнце, распевали средь зелени высокого и крутого берега птицы, смирно влекла свои тёплые воды широкая река. Да и к короткому веслу лейтенант приноровился, грёб, не сбивая товарищей.

Длинная и вместительная лодка, именуемая в здешних местах «дубком», легко шла по спокойной воде. Навали в такую долблёнку больше груза, посади еще трех-четырех бойцов, суденышко сохранит подвижность – делать лодки в здешних местах умели. Но нынче в дубке сидело всего четверо: сам лейтенант, неразговорчивый Котодрал и сумрачный казак Дмитр. За четвёртого спутника был и вовсе молчун.

Водный простор раскидывался всё шире – заходили к добыче от середины реки, дабы не вспугнуть. Бескрайность реки смущала – опрокинется лодка, определенно не выплыть. Особенно, если плаванью мешать будут всяческие перепончатолапые щуки. Впрочем, дурных предчувствий пока не имелось – Диего смотрел, как летит вдоль берега цапля – сияло в солнечных лучах нестерпимо белоснежное оперение, неспешно взмахивали прекрасные крылья – истома и изящество таились в каждом движении. Будь оно проклято, до чего ж много странного и волшебного в этой дикой стране! Птицы, реки, женщины с мифическими именами… О, Гарпин куда как смуглее и пощедрее телосложением, чем эта снежно-белая хрупкая птица. Какая же она жаркая и искренняя в желаниях! Святой Христофор свидетель – кипящее золото, а не женщина!

Всплеск отвлёк от ненужных мыслей – гребцы вздрогнули, глядя на широко расходящиеся по воде круги.

— Рыба, — обернувшись, одними губами, почти беззвучно, сказал Котодрал.

Диего кивнул, чувствуя, как на лбу мгновенно выступил пот. День как будто разом стал менее солнечным. Охотники глянули на Дмитра – казак оскалился, безмолвно указал веслом в сторону берега – в то место, где обрыв и деревья отбрасывали длинную и плотную тень. Понятно, значит там те знаменитые омуты…

Двинулись к цели. Лейтенант ещё бережней погружал весло в воду. Не нужны лишние плески, ни к чему громкие звуки и иной шум. Пусть дичь спит. Сейчас, в полдень, она непременно должна спать. Сыто и спокойно дремать в покое, среди зеленых водорослей и черных стволов топляка…

О здешних мавках и водяницах Угальде знал мало. Об ундинах и наядах читал и слышал чуть больше. Особой опасности здравомыслящим людям они не представляли. В добропорядочной Европе, по крайней мере. Если сохранять должные приличия, не куртуазничать с сисястыми селёдками, не давать себя заманить в воду спьяну или по чрезмерной похотливости…

Здесь иное дело. Дикие реки, полные кровожадных тварей. Жутко вспомнить, как они растерзали несчастную невесту казака. Лейтенант отлично понимал скорбь товарища. Такая милая девушка. Хотя, если сравнивать, покойная, конечно, излишне худощава…

Угальде прогнал неуместные сравнения. Тень берега приблизилась. Собственно говоря, это не совсем прибрежная тень – просто длинная и темная. И чересчур густая. Как в столь солнечный полдень вода может оставаться непроницаемо чёрной? Казалось, уже и внутрь лодки сама собой поднимается речная студёность – вот, сидящий впереди, Котодрал передёрнул плечами. Диего и сам чувствовал, как поясницу начинает холодить, точно на снег уселся.

Дмитр приподнял руку, призывая замедлить ход – казак всматривался в береговые деревья и откосы, ища приметы точного места. Лодка сдвинулась чуть в сторону, Дмитр кивнул головой – здесь! Он и Котодрал склонились над молчаливым попутчиком охотников – пузатый бочонок с достоинством дожидался своего часа. Лоснились обмазанные свежей смолой бока, торчал куцым негнущимся хвостиком хитроумный фитиль, который надо не поджигать, а вовсе даже наоборот - окунуть в воду целиком. О, сколько всего полезного хранят вьюки их капитана!