Пиранья против воров - Александр Бушков

– Одиннадцать с половиной, – мрачно поправил Мазур.

– Ну да, правильно... Я тебя убедительно прошу: не раскисай и не нервничай. В конце-то концов, мы тоже – с и с т е м а... И умеем ходить стенка на стенку. И не Гвоздю, знаешь ли, на нас серьезно наезжать...

– И это все, что ты мне сейчас сказать можешь? – глядя в сторону, спросил Мазур.

– Увы, адмирал... Повторяю: твой н е к т о – определенно не отсюда. Это некая внешняя сила – любую местную на данном этапе уже вычислили бы либо ребята твоего, прости, патрона, либо мы или с м е ж н и к и... Ты-то сам ни на какую ниточку так и не наступил импортным штиблетом?

– Черт его знает... – сказал Мазур. – Послушай-ка... Ты слышал что-нибудь о «черных копателях»? О к а н а л е нелегальной торговли антиквариатом с т о й стороной границы? В конце концов, вы – контрразведка, обязаны такие вещи отслеживать...

– Интересно, – сказал Михась. – Ты что, зацепил кончик...

– Я пока что чисто теоретически спрашиваю. Залетела мне в уши некая информация, вот и хочу проконсультироваться у знающего человека – есть такая беда, или мне лапшу вешают?

– Да нет, – серьезно сказал Михась. – Я бы никак не сказал, что тебе лапшу вешают... Есть в здешних местах этот веселый бизнес. И мы такие вещи, конечно, отслеживать должны – где контрабанда в пограничной полосе, там непременно рано или поздно примажется разведка, сам понимаешь... Иногда гораздо выгоднее не свои м е т а с т а з ы пускать, а примазываться к чисто уголовным тропиночкам, поскольку...

– Ох, да не читай ты мне лекцию, – сказал Мазур. – Я сам – практик.

– Извини... Словом, есть отрывочная информация, есть парочка мелких шестерок, пойманных на горячем, но цепочка канал пока что не вскрыла. Хотя она существует, безусловно. Здешний нелегальный антиквариат из курганов и могильников уже в Сингапуре всплывал, в Тайбэе... За кордоном цены выше на пару порядков, чем на внутреннем рынке, а посему, по законам природы, наблюдается перетекание товара в зону более приятных цен. Это не моя область, другой отдел, но кое-какое представление имею. У тебя есть какие-нибудь конкретные персонажи, которых можно вдумчиво взять за галстук и ласково постучать ими о стену?

Мазур усмехнулся, чуточку кривя душой:

– Если бы они были, я бы к тебе на свиданки не бегал...

– Жаль. Скажу по секрету, сугубо между нами... Град-столица ужасно интересуется тем самым каналом, про который ты говоришь. Буквально несколько дней назад с о р и е н т и р о в а л и не только нас, но и смежников, кулачком ласково по столу постучали, не кто иной, как Самарин, навещал наши края. Так что, если у тебя есть концы, сдавай побыстрее.

– Говорю же, нет никаких концов. Краем уха слышал об этих делах...

– Да? А на монгольской границе не ты ли вчера отметился? В сагайской столице легонький переполох – там у милицейского начальства сидят очумевшие археологи и живописно повествуют, как на них напала банда, но ее в два счета размотали по кустам некие шантарские частные охраннички. И кое-кто это дело активно заминает, стремясь, чтобы личности славных героев, благородно выступивших на защиту мирных граждан, не мелькали в казенной писанине...

– Ну, так уж получилось, – неохотно сказал Мазур. – Мы туда приехали с самыми что ни на есть мирными целями, но тут полезли из кустов доморощенные басмачи, начали людей стрелять и девушек охальничать... Вот только мне и в самом деле ни к чему, чтобы мелькали мои анкетные данные в казенной писанине. На кой хрен мне медаль «За отличие в охране общественного порядка»? И так хватает побрякушек... Значит, ничего конкретного у тебя нет?

– Нет пока.

– А нет ли у тебя под рукой спеца-искусствоведа? – решившись, спросил Мазур. – Знающего и надежного, из тех, что под допусками ходят...

– Поищем. В какой области спец? Картины, археология, ювелирка?

– Сам не знаю пока, – уклончиво ответил Мазур. – Мне бы с ним побеседовать сначала, а там и определим точно область... Знаешь, как это бывает? Крутятся в голове смутные версии, но никак не хотят в картинку сложиться... И не кривлю я душой, я просто не хочу скороспелыми мыслишками делиться. Слушай, а что это ты оглядываешься? Такое впечатление, что за тобой хвосты топают.

– Да брось ты, – поморщился Михась. – Выдумаешь...

– Впечатление такое.

– Впечатление... У меня вот впечатление, что ты упорно не договариваешь чего-то важного. А ведь, прости за хамство, я тебя частным порядком прикрываю, как могу...

– Спасибо.

– Кушайте на здоровье, – фыркнул Михась. – Тебя где высадить?

– А назад вернись, если не трудно, на то же место.

...Отпирая свою «Волгу», он уже нисколечко не сомневался: что-то важное осталось недосказанным и с д р у г о й стороны. Михась, как и Мазур, знал гораздо больше, чем сказал – но вот мотивы окутаны туманом. Одно ясно: есть канал, есть, не врет Лара нисколечко. У старого знакомого, едва он услышал о «черных копателях», глазки загорелись и ноздри т р е п е т н у л и, как у ищейки. Впрочем, на то он и контрразведка. А в данном вопросе контрразведка научена богатым опытом: там, где через границу контрабандисты проложили канальчик, рано или поздно замаячат за камушком или кустиком уши сопредельной спецслужбы. Интересно, это в е р с и я? А почему бы и нет? Если поверить, что наш некто пришел извне...

Он аккуратно притер машину в промежуток меж двумя старыми толстыми тополями. Вылез и взбежал по ступенькам магазина «Радость», заранее изображая на лице игривую беззаботность.

В зале с картинами было пусто. Из соседней комнаты тут же показалась белокурая валькирия Танечка, ослепительно улыбнулась ему, как знакомому. Точнее, как клиенту, которому ничего не стоит извлечь из кармана восемьсот баксов в уплату за древний чугун... Выгодно выступать в такой роли, ничего не скажешь.

– А вы все расцветаете, Татьяна, милая Татьяна? – сказал Мазур игриво, поигрывая ключами от машины с непринужденностью заправского буржуя. – Знаете, я не хочу показаться неоригинальным и пошлым, вы наверняка выслушиваете такое по сто раз на дню, но все же... Как вы посмотрите, если я вас приглашу в какое-нибудь респектабельное местечко? Клянусь фамильным безменом, у меня нет низменных намерений – всего-то хорошее вино и пара медленных танцев... И, как предел эротических фантазий – пожатие ручки у вашего подъезда...

Она вырвала руку из пальцев Мазура – как ему показалось, даже с некоторой брезгливостью, на миг погасила профессиональную улыбку. Что-то напрочь непонятное ему п р о с к в о з и л о в этот миг.

И тут же улетучилось, перед ним вновь стояла милая девочка, заученно улыбавшаяся выгодному клиенту респектабельного магазина:

– Извините, неосуществимо...

– Ну что вы, я понимаю, – сказал Мазур с самой обаятельной из своих улыбок. – Где уж нам, дряхлым денежным мешкам, состязаться с белозубой молодежью... А не подскажете ли, Семен Климентьевич на рабочем месте имеется?

Танечка легонько вздохнула:

– Да нет, собственно...

– Понятно, – сказал Мазур с опытностью завсегдатая. – Нет молодца сильнее винца, а? Он здесь вообще-то? (Танечкин взгляд машинально е р з н у л на миг в сторону служебных помещений.) Может, мне его поднять удастся? Дело очень уж срочное и выгодное.

– Ох, сомневаюсь, – сказала она задумчиво.

– Но я попробую, можно?

– Не знаю даже...

На счастье Мазура, в зал энергично ворвалась странноватая девица в красных шортах, желтой маечке и с бритой налысо головой, с натугой волочившая прямоугольный предмет, небрежно завернутый в грубую оберточную бумагу. Предмет походил на картину, а сама девица, соответственно – на эксцентричную мастерицу кисти и резца. Она завопила с порога:

– Танюша, солнышко, дай аванс, клапана ж горят!

Почувствовав, что сейчас валькирии, безусловно, не до него, Мазур проворно прошмыгнул в комнату, где размещалась в стеклянном шкафу «частная коллекция». На знакомом столике снова красовались пустые бутылки в компании немудреной российской закуски, но не было ни единой живой души. Как человек, уже знакомый с этим заведением, храмом то ли изящных искусств, то ли пошлой торговли, то ли всего вместе, Мазур вышел в другую дверь. Следовало, не откладывая, проверить кое-какие свои предположения, пусть и казавшиеся насквозь безумными. Есть испытанные народные методы приведения в чувство забулдыг, даже весьма неподъемных. А разбуженный человек, пребывающий в глубоком похмелье, пуглив и податлив, что доказано многолетней практикой, из него веревки вить можно при некотором опыте...

Мазур бесцеремонно распахнул дверь крохотной комнатки в самом дальнем углу. Тяжелый воздух был настолько пропитан парами алкоголя и табачищем, что его вполне можно было кроить на пласты водолазным ножом. Босыми подошвами к двери на коротком диванчике возлежал бесчувственный господин Задуреев, Семен Климентьевич, свесив правую руку, где стояла полупустая литровая бутылка огненной воды и валялась пачка сигарет.