Гвардеец - Дмитрий Николаевич Дашко

Крепко озадаченный Никодимов засел в мастерской. Каждое утро из нее выгребали кучу опилок, потом их сжигали в печах.

В результате на свет появилась первая пара лыж, сделанных из сосны (благо бор поблизости, и недостатка в материале нет), каждая выше меня на вытянутую руку, узкая (сантиметров шесть), с загнутым передним концом (не спрашивайте, как Никодимов это сделал), с выдолбленным по всей длине желобом. Посредине небольшое возвышение, обклеенное берестой. Ступня просовывалась в поперечный кожаный ремень, имелся еще и специальный пяточный для удобства.

Обычно к лыжам полагалась одна палка, но я попросил изготовить две. Так мне было сподручнее. На конце их приделали деревянные кружки, скрепив ременным переплетом. Хоть Никодимов использовал самую легкую древесину, палки все равно получились тяжеловаты. Ездить можно, но хотелось чего-то получше. Я решил сменить их на бамбуковые.

Россия вела оживленную торговлю с Китаем, и в Петербург и Москву поступало немало китайских товаров: в основном, меха из Сибири и изделия из слоновой кости. Побегав по торговым рядам, наткнулся на лавчонку, где в углу скромно ютились бамбуковые жердины. Они не продавались, хозяин долго артачился, но все же отдал за хорошие деньги. Никодимов сделал из бамбука легкие и прочные палки.

Я испытал лыжи. Получилось сносно, даже коньковый ход. На мои «маневры» прибежало посмотреть немало солдат и унтеров. Кажется, был кто-то из штабов (так называли старших офицеров полка). Коньковый ход вызвал у всех изумление, эта техника появилась в действительности намного позже — лет через триста с лишним. Никодимов получил заказ на большую партию — по задумке у каждого из гренадер моего капральства должны иметься собственные лыжи — и снова закрылся в мастерской.

Дерюгин сдержал слово. Мы получили больше свободного времени, и я приступил к занятиям. Пока Никодимов стругал лыжи, мои гренадеры качались в тренажерном зале (спасибо полковым кузнецам), бегали кроссы, крутились на турнике, осваивая подъем переворотом. Я учил их кое-каким приемам рукопашного боя: очень пригодились школьные занятия в секциях бокса и самбо. Правда, на кулачках гренадеры дрались не хуже меня, многие втихаря принимали участие в боях стенка на стенку. Я узнал забавные подробности этих мероприятий — участники обязывались перед схваткой пройти регистрацию в полиции.

От чего не смог нас избавить Дерюгин, так от дворцовых караулов. Гвардейские полки по очереди заступали на охрану Зимнего дворца, точнее «нового зимнего дома» — как его называли. Каждое утро без малого триста человек несли службу, охраняя императрицу и ее двор только гренадер назначалось тридцать девять, не считая капралов.

По такому случаю из полковой казны выделили сумму для новых мундиров, и те, кто ходил в дворцовые караулы, получили новые комплекты обмундирования (на сей раз за казенный счет). Начальство не хотело ударить в грязь лицом, и экипировали нас как надо, правда, сменившись, мы переодевались в старую форму.

Дворцовая служба была куда теплей и приятней караулов при Адмиралтейской и Петропавловской крепостях. Больше всего мы не любили охранять казематы.

Во дворце гренадер ставили на разные посты, стараясь подбирать людей ответственных и дисциплинированных. Обращали внимание и на внешний вид, выделяя тех, кто повыше и покрупнее. Обычно мы охраняли либо деревянную лестницу, ведущую к крылу, в котором жила императрица и чета Биронов, либо Большой зал, там проводились торжественные ужины и приемы, стоял великолепный трон, приподнятый над дубовым паркетом на несколько ступенек.

Мне все было в диковинку, и если бы не грозные вращающиеся глаза Ипатова, я б, наверное, шею себе свернул, особенно в тронном зале — от обилия зеркал, богатых украшений, гипсовых статуй, барельефов кружилась голова. Если ее запрокинуть, на потолке можно увидеть картины так или иначе связанные с царствием Анны Иоанновны. В центре — сюжет, повествующий о вступлении ее величества на престол, разумеется, в виде аллегорий: фигуры Религии и Добродетели представляют будущую императрицу России, которые, стоя на коленях, вручает ей корону. Рядом радуются казанское, астраханское и сибирское царство, а также татарские и калмыцкие народы. О том, чтобы изобразить, как Анна Иоанновна разорвала навязанные ей «верховниками» кондиции, речи не идет, все подано под иным, благообразным соусом.

Однажды мы заговорили о суевериях: молва глаголет, что в тот день 25 февраля 1730 года на небе появилось красное сияние. Многие восприняли это как дурной знак, хотя не очень протяженное правление императрицы отнюдь не назовешь худшим в истории страны.

Вокруг этого сюжета расположены еще четыре живописных изображения: могущество империи, милосердие к преступникам, высокая щедрость и победа над врагами.

Огромное помещение обогревается четырьмя печами, расположенными этажом ниже, однако в зал поступает только тепло из стоящих в каждом углу масок со специальными отверстиями-ртами. Те, кто видят это в первый раз, обычно удивляются.

В основном, Большой зал пустует, и у караульных больших забот нет.

Я снова увидел Анну Иоанновну и теперь смог разглядеть ее лучше. Рост у нее, как и у великого дяди — императора Петра Первого, гренадерский. Видная, статная, кажется, выше меня, склонна к полноте. Лицо смуглое, будто полжизни провела на черноморском курорте. Волевой подбородок, черные как сажа волосы, глаза, в которых прыгают смешинки. «Подготовленный» Пикулем я ожидал увидеть чуть ли не чудовище, но в действительности императрица оказалась добродушной и привлекательной женщиной. Одевалась она роскошно, но тому подобало ее высокое положение. К тому же Анна Иоанновна поставила перед собой цель — показать, что она не просто императрица, а императрица великой державы. Для этого тратились огромные суммы на разные празднества: балы, маскарады, торжественные приемы, фейерверки и иллюминации. Нужно было произвести впечатление, и, стоит отметить, ей это удавалось. Многие иностранцы поражались великолепию и пышности ее двора, при котором нашли пристанище великаны и карлики, шуты, обезьяны, ученые скворцы. С подачи Бирона развивалось коневодство. Сам любимец говорил о себе: «Забота фаворита ежедневно, ежесекундно, ежечасно находиться в службе ее императорского величества».

Он никогда грубо не лез в дела страны, в отличие, скажем от Меншикова, но стремился докладывать императрице обо всем происходящем.

Почти сразу после воцарения на престол Анна Иоанновна дала всему народу полугодовую подушную подать, ибо петровские реформы порядком разорили страну. Крестьяне нуждались в передышке.

Многое делалось для постепенного возвращения накопленного за время Северной войны государственного долга.

Тайная канцелярия — историческое пугало школьных учебников и либерально настроенных политиков — оказалось учреждением с бюджетом в пятьдесят раз меньше чем у императорских конюшен. Более того — при Анне Иоанновне в Сибирь сослали всего восемьсот человек, вместо запущенной Манштейном дезинформации