Быт и дух русского народа - Александр Власьевич Терещенко

XVII в. находились во всех городах и селениях кабаки, называвшиеся кружечными дворами, от слова «кружка», коею мерилось и продавалось вино. В Сибири такие же дворы заведены в 1617 г. со стороны казны: но как многие перестали заниматься работами, проводя жизнь в пьянстве и приходя в нищету, то царь Михаил, уничтожив все кабаки, учредил одни питейные дома, в коих продавалось вино только в большом количестве. Царь Алексей отдал опять на откуп и повелел завести кабаки во всех городах по одному, а в Москве три; впоследствии их размножилось до чрезмерности[119].

Место, в коем ныне производится мелочная продажа водки, называется питейным домом, а в Малороссии, Литве и Белоруссии шинком[120], корчмою и постоялым двором с шинком, коих содержатели преимущественно жиды.

Водка делалась у нас прежде, по свидетельству иностранцев, столь крепкою, что подобной ни у какого народа не бывало. Крепость ее усиливали еще посредством различных пряностей, кореньев и трав. Приправленное этим способом вино называлось настойкою, наливкою, травником и «ерофеичем».

«Ерофеич»

Последний сделался известным во второй половине XVIII в. Он вошел в употребление около 1768 г., но прежде всего в Петербурге. Граф Алексей Григорьевич Орлов был болен; врачи истощили все знание для его излечения. Тогда славился своим искусством цирюльник Ерофей. Граф прибегнул к его помощи. Посредством настоянных трав на водке, которая проименовалась впоследствии «ерофеичем», он совершенно выпользовал его, за что от него и императрицы получил великое награждение. Ерофей не имел никаких познаний в врачевании, но он знал свойства трав, коим изучился, находясь еще в Китае, у тамошнего врача.

Старинные попойки

До времен Петра I знатные люди проводили праздное время в пирушках, на коих самые попойки не считались пороком. Это было тогда общим по всей Европе. Хозяин, не употчевавший своих гостей, почитался неласковым, и с ним не хотели знаться; но чтобы к наполнению головы винными парами иметь благовидную причину, то попойку начинали кубками, сначала за здоровье государя, потом государыни, там за каждое царственное лицо, патриарха, знаменитых сановников, победоносное оружие и, наконец, за каждого из присутствующих. Не опорожнить за здоровье каждого целый кубок значило иметь неуважение к дому, не желать ему добра и тому, за чье здоровье пили. Хозяин начинал первый и неотступной просьбою заставлял выпивать до капли. В половине XVIII в. попойки происходили только в дружеских обществах, на именинах, крестинах и свадьбах, и никогда не расходились, не упившись, даже первостепенные особы. По деревням и городам не было веселости без вина. От неумеренного потребления водки произошли поговорки:

Чару пить, здраву быть;

Вторую нить, пьяну быть;

Третью нить, безумцу быть.

<…>

Пить до дна, не видать добра.

Другие, несмотря на поучение, приговаривают, когда пьют:

А ты, чарочка, каток,

В один тоненький глоток:

Лейся прямо в роток,

Чарочка моя, серебряная!

В Малороссии, когда женщины потчуют друг друга варенухою, тогда, подавая чарку, поют протяжно и унывно, и если сходятся хорошие голоса, то производят тоску на сердце:

Выпьем по повний!

Вик наш не довгый!

Не довгый, не довгый, не довгый!

Там, съезжаясь друг к другу, проводили время в попойке иногда целые недели и по миновании разгулья начинали похмеляться столько же времени. Надлежало пить, чтобы не быть в презрении от товарищей. Женский пол нередко хлебал зеленое, а чаще белый крепкий мед. В конце XVIII в. значительно изменилось неотступное потчевание; стали пить умеренно и стыдились беспокоить гостей частыми подносами хмельных напитков. Прекрасный пол изгнал их из своего круга: вкус и утонченность приличий, распространенные Екатериной Великой, совершенно истребили этот порок между ними. Ныне наши дамы образец для мужчин.

Страсть к вину, впрочем, виноградному, была в Европе всеобщею. Людовик XI постоянно пил со своими приближенными и тех из них отличал, кои пили и умели веселить его похотливыми рассказами о женском поле. Римлянки и француженки пили наповал. У древних греков это считалось добродетелью (заслугою). Кир между прочими качествами, коими он хвалился, говорил, что он лучше пьет своего брата, царя Артаксеркса, и потому достойнее ему сидеть на престоле. Александр Македонский и Марий померли от пьянства, и многие другие. В Европе все университеты отличались разгульной жизнью. Вновь поступавших в университет товарищи записывали в число пьяниц, обязывая их торжественными обрядами и клятвой во имя Стефана Лесного, что они будут пропивать все свои деньги, какие получат от родителей. Если же товарищи замечали, что кто-нибудь из них более слушался ректора, то немедленно сами выгоняли его из училища или приколачивали. Такой обычай долгое время, почти до наших дней, господствовал в разных заведениях, где пили не вино, но водку.

Действие водки на умственные способности

Между простым народом водка до такой степени в употреблении, что о ней заботятся едва ли не более, нежели о самой пище, — даже последнее несут в питейный дом. Есть особо записные пьяницы, которые всю свою жизнь проводят в кабаках. Целовальники нарочно заманивают таковых и поят их ежедневно безденежно. Обязанность записных пьяниц состоит в том, чтобы завлекать сюда всех проходящих и поселять в них страсть к невоздержной жизни. Получая даром каждодневно четыре чарки водки, они являются поутру, пред обедом, пред полдником и ввечеру и стараются заводить ссору или драку с гуляющими. Целовальник же, пользуясь этим случаем, грозит им полицейским усмирением. Тогда поссорившиеся прибегают к мировой: требуют штоф водки, за этим другой и т. д. Вместо того чтобы поссорившийся выпил сам две или три чарки, он выпивает уже несколько штофов и поит записного пьяницу, который гуляет в чужом похмелье, а целовальник тогда безжалостно обманывает пьющих: обсчитывает и насчитывает на них. Если записной пьяница не может поссорить кого-либо, то он пьет из десятой чарки. Пьющие, допивая девятую чарку, подносят десятую записному пьянице, который сторожит свою добычу, как серый кот. Если бы пьющие не поднесли ему десятой чарки, то он сам вырывает из их рук.

Удовольствие от опьянения так сильно, что оно губит каждого. Сначала оно приятно возбуждающее, потом производит ослабление тела и, наконец, умственных сил, и пьяница обращается тогда в полусумасшедшего: он пьет донельзя, и рассудок его помрачается. Такой человек или такое пьющее общество на что не может решиться? Благосостояние граждан ему непонятно; он считает их своими врагами, потому что благоразумные граждане чуждаются его. Чем более