Тайна ультиматума. Повести и рассказы - Роман Ким

— В таком случае я сам пойду и доложу, — сказал Уайт.

— Ты вбил себе в голову, что японцы хотят напасть на Пёрл-Харбор. — Донахью ласково потрепал Уайта по руке. — К твоему сведению, они не такие сумасшедшие. Глубина гавани примерно тридцать футов. А это значит, что проводить торпедную атаку против базы нашего тихоокеанского флота абсолютно невозможно. При сбрасывании торпеды погружаются на глубину не менее семидесяти пяти футов. — Донахью понизил голос: — И кроме этого… позавчера в ресторане отеля «Уиллард» второй секретарь японского посольства совсем упился и выболтал португальскому дипломату одну вещь: о том, что в Токио началась грызня между армейским и флотским командованием. Армейцы настаивают на том, чтобы скорее начать продвижение в сторону Урала, а флотские стоят за взятие только Приморья, Сахалина и Камчатки. Вот о чем думают сейчас в Токио, а ты лезешь со своей дурацкой «магией»… — Он остановился и поднес палец ко рту. — Постой, постой… Фу, черт, как же я не догадался, почему тебя так волнует эта штука. В Гонолулу проживает та самая японочка, которая ехала с нами. Забыл, как ее звали…

Уайт повел плечом.

— Мы начали переписываться, она очень умная собеседница.

— Великолепно! Передай ей сердечный привет от меня. — Донахью погрозил пальцем. — Только смотри не проговорись, что занимаешься «магией».

6 октября

В глубине сада японского генерального консульства в Гонолулу, под огромным банановым деревом, на циновках расположились Кита и его партнер — местный японский врач. Между ними стоял низенький столик для игры в го.

Партия складывалась хорошо для генконсула — двенадцать фишек противника в углу доски были обречены. Надо было только предупредить возможность контригры в центре — там фишки Кита были слишком разбросаны. Врач считался сильным игроком — в прошлом году вошел в число призеров в соревнованиях на звание чемпиона Гонолулу.

Кита взял фишку и занес руку над доской — он решил начать комбинацию в центре доски. Сзади послышалось покашливание, захрустел песок. Кита поморщился — опять отрывают. По дорожке шел Моримура — младший лейтенант флота, работающий здесь в качестве вице-консула под фамилией Есикава. С ним был незнакомец в широкополой шляпе, закрывающей лицо.

Подойдя ближе, незнакомец снял шляпу. Это был капитан-лейтенант Идэ. Он уже несколько раз заходил в консульство за письмами от матери — его приходы не привлекали внимания. В консульство приходило множество японцев по всевозможным делам: для получения виз, оформления документов, поручительств и рекомендаций. Кита знал, что Идэ снял квартиру где-то недалеко от ананасной плантации. Он работал в конторе плантации, в отделе упаковки грузов.

Кита и Идэ отошли в сторону. Идэ отвесил чинный поклон.

— Простите за невежливость, совершенную в прошлый раз. Я очень огорчен, что так получилось. — Он еще раз поклонился. — У меня к вам просьба. Мне надо переслать морскому атташе в Вашингтоне один пакет. Но я могу поручить доставку его только офицеру флота.

Кита сухо ответил:

— Мне неизвестно, когда проедет через Гонолулу в следующий раз военный моряк. На днях здесь был капитан третьего ранга Накадзима, он ехал на пароходе «Хикава-мару» в качестве бармена. Я виделся с ним.

— Достойно сожаления, что вы не нашли нужным известить об этом меня.

— Через неделю проедет дипкурьер. Можете передать мне пакет, я поручу ему…

Идэ покачал головой и тихо сказал:

— Обычному дипкурьеру я не могу доверить пакет с моим докладом о плане работы. И вам тоже не могу передать.

Кита вспыхнул:

— Не доверяете мне? Имейте в виду, мне поручают более серьезные вещи, чем ваши… бумажки.

— Я очень огорчен, что вы утаили от меня приезд капитана третьего ранга Накадзима. — Идэ опустил глаза и заговорил приглушенным голосом: — Вы нанесли ущерб моей работе. Прошу иметь в виду, когда вредят моему делу, я не колеблюсь ни одной секунды. У меня такое правило.

— У меня тоже правило — ставить интересы дела на первое место, и поэтому… — Кита оглянулся. Врач и Моримура куда-то ушли, очевидно, решили не мешать деловому разговору. Кита спросил резким тоном: — Больше вопросов нет?

— Прошу извинить, что отнял у вас время. — Идэ поклонился. — Я только хотел, чтобы в наших отношениях была ясность. Вы человек эмоционального склада, холерического темперамента, а я всегда держу себя в руках и никогда не срываюсь. Но если еще раз повторится такая сцена, как сейчас, — чуть заметная улыбка тронула его губы, — я совершенно спокойно убью вас. Это я вам твердо обещаю.

— Угрожаете? — Кита сделал полшага вперед. — Я не из пугливых.

Идэ кивнул.

— Я знаю. Иначе вы не работали бы здесь. Но у меня правило: если мне мешают, не колебаться. Я считаю своим долгом поставить вас об этом в известность. Мне не хотелось бы видеть ваш изуродованный труп. А я ради дела уже прибегал к такой мере.

Кита усмехнулся и, вынув портсигар из кармана, закурил.

— Я в курсе истории, случившейся с одним японским корреспондентом в Шанхае. Его труп без головы нашли на территории французской концессии.

Идэ засунул руку в карман и приподнял полу пиджака — на брючном ремешке висел японский нож в деревянном футляре.

Со стороны веранды послышались детские голоса.

— Не будем поддаваться чувствам, — тихо произнес Идэ. — Дело прежде всего. Какие новости сообщил Накадзима?

Сделав несколько глубоких затяжек, Кита ответил уже спокойным голосом:

— У берегов Японии проведены большие маневры объединенного флота, заодно прорепетирована операция «И».

— И как?

— Прошло хорошо.

— И торпедная атака?

— Об этом Накадзима не говорил.

Идэ улыбнулся, показав все зубы.

— Это же самое главное. Мне бы он сказал. Пока не решен вопрос о возможности торпедной атаки, нет смысла затевать операцию.

Кита посмотрел на ручные часы.

— Я вас просил прийти сегодня потому, что мы выяснили кое-что насчет Хаями Марико.

Идэ поклонился.

Кита продолжал:

— Она студентка местного университета, покойный отец ее, японец, преподавал в колледже Оаху, мать — кореянка, работает в музее Бишопа. Мы узнали, почему девица ездила в Японию. Умер ее дядя в Нагоя, она ездила улаживать спорное дело о наследстве. Сегодня можете увидеть ее. Отдел Христианского союза молодежи устраивает прием в честь пастора Рамбоу, попечителя местной японской школы, уезжающего в Англию. Мы устроили так, что вас познакомят с девицей.

— Я боюсь, — Идэ поднес руки ко рту и откашлялся, — что мое появление может показаться странным…

— На этот счет не беспокойтесь. Сегодня там будет много народу, особенно японцев. Никто не обратит на вас внимания. Если только вы не будете резать кого-нибудь.

— Ехать сейчас? — спросил Идэ.

— Да. Вы просили дать вам надежного помощника для специальных поручений. Я вам передам Абэ. Он познакомит вас с Хаями Марико.

— А кто он?

— Шофер такси. Помните, в тот раз возил нас ночью.

— Ах, этот? Круглолицый такой. Он не болтлив?

— Нет, очень расторопен, смел, только вспыльчивый.

Идэ улыбнулся.

— Как вы? Ничего, если понадобится, быстро усмирю. А вообще я люблю несдержанных людей вроде вас. Они вспыхивают, но быстро отходят. В большинстве своем такие люди не умеют хитрить.

Кита громко рассмеялся.

— Моя вспыльчивость мешает мне в жизни. Но я не умею быть неискренним. — Он пошел рядом с Идэ по дорожке, ведущей к боковым воротам. — Выйдете на улицу и направо, около китайской закусочной, увидите желтую машину Абэ, он отвезет вас.

Идэ поблагодарил генконсула и сразу же нашел машину. Абэ поехал по Калакауа-авеню. Всюду были вывешены флаги, слонялись толпы гардемаринов во всем белом. Абэ объяснил: прибыло учебное судно из Сан-Диего с курсантами морского училища — для местных девиц наступил праздник.

— Ты американский японец? — спросил Идэ.

— Мои родители давно переселились сюда и приняли подданство, — ответил Абэ. — Я родился здесь.

— Родился в Америке, но нутро у тебя японское, — сказал Идэ, пристально смотря в зеркальце, в котором отражалась румяная физиономия Абэ. — Приемы каратэ знаешь?

— Нет, занимался боксом. Выступал на состязаниях…

— Бокс — детская забава. Пусть им занимаются маленькие девочки. А каратэ — это для взрослых мужчин. Я научу тебя, как усыплять навсегда одним ударом. Чисто и красиво.

Особнячок, где происходил прием, стоял на пологом склоне Панчбола. Веселье было в разгаре. Почетные гости сидели на веранде вокруг пастора с красивой седой гривой, похожего на дирижера или скрипача. На всех красовались ожерелья из желтых цветов.

На поляне перед домом, прямо на пальмовых листьях, были разложены яства. В стороне стояли столики — там гостям наливали коктейли. Прислуживали полуголые гавайки в ярких красных и желтых юбках. Несколько японских девушек вместе с гавайками — все они были в юбках из больших листьев — исполняли танец «хула-хула». Сбоку под деревьями сидели японцы в разрисованных рубашках и играли на гитарах со стальными струнами.