Рюриковичи или семисотлетие «вечных» вопросов - Фаина Гримберг

Но… вернемся к нашим проблемам образования. Итак, мы видим, что Русь Рюриковичей — не в самом лучшем положении. С одной стороны — византийская опека, с другой — северная Европа, сама еще только начавшая свое «письменное развитие»… И, надо сразу отметить, что в этих, «доступных» Рюриковичам регионах чтение и письмо фактически целиком и полностью в руках духовенства. Если в Византии имеется прослойка «светских» чиновников государственных, то, например, на Скандинавском полуострове подобной прослойки нет. Впрочем, северное духовенство — более «обмирщенное», но все же это — духовенство. Например, зачинатели датской, еще латиноязычной письменной традиции в XIII веке: епископ Абсалон, Андерс Сунессен; автор известных нам как первоисточник шекспировского «Гамлета» «Деяний датчан» («Gesta Danorum») Саксон Длинный по прозванию Грамматик, королевский исповедник, — все это духовные лица… Сами представители феодальной знати — конунги, князья, короли, графы — еще не пишут и не читают. Да и, учитывая все, о чем мы сказали выше, зачем им… И, кажется, нет никаких оснований предполагать, будто Рюриковичи составляли приятное исключение… Нет, совершенно ясно, что и на Руси Рюриковичей чтение и письмо сосредоточены были в руках духовенства, причем это было духовенство византийской ориентации. В сущности, мы имеем два произведения, ориентированных несколько иначе. Это уже известное нам «Поучение» Владимира Мономаха и «Повесть об убиении Андрея Боголюбского», ориентированную скорее на традиционные приемы саг, но более свободную в изложении; фактически это первое произведение русской «светской» письменности; трудно предположить, чтобы автор не был духовным лицом, но излагал он живо и в достаточной степени свободно. Пользуясь его ярким описанием убийства, построил эпизод гибели князя одаренный Г. Блок (двоюродный брат поэта) в своей исторической повести «Московляне». Но надо признать, что картина, нарисованная древнерусским анонимом, ярче, живее изображения, созданного писателем нового времени…

Следует предположить, что первыми начали писать на Руси Рюриковичей греки из Византии, то есть они писали на неродном языке, пользуясь специально изученным алфавитом… У нас нет никаких оснований предполагать, что кириллицу принесли на Русь болгары. Нет, разумеется, этот свой «особливый славянский алфавит» принесли византийцы, греки. Болгары вообще не увлекались писанием и даже не вели более или менее постоянного летописания. Сохранилось крайне мало письменных памятников средневековой культуры дунайских болгар; впрочем, мы о них еще скажем… В крайне скудной средневековой болгарской письменной традиции выделяются интересные по языку и стилю произведения, поздние списки которых найдены были архивистом и историком К. Ф. Калайдовичем и опубликованы в 1824 году. Найдены они были, впрочем, не в Болгарии, а в Москве, однако и сегодня считаются памятниками так называемого «Золотого века» болгарской письменности. Этим «Золотым веком» полагают время правления царя Симеона (того самого, у которого сын умел «превращаться в зверя»), то есть с 893 по 927 год. Разумеется, ни один список X века пока не найден и нет никаких объективных доказательств того, что открытые Калайдовичем произведения были действительно созданы в Болгарии и именно в X веке. Хотя тот же Лиудпранд Кремонский отмечает присутствие образованных лиц духовного сословия (византийцев, естественно) при дворе Симеона… Но мы сейчас не будем обсуждать эти проблемы, а обратимся вот к чему: среди открытых Калайдовичем сочинений выделялось своим своеобразием сочинение некоего «черноризца Храбра», содержащее похвальное слово кириллице. Это сочинение содержит упоминание о том, что славяне в «докириллический» период писали «чертами и резами»… Это упоминание послужило фундаментальной основой для версий о «языческой славянской письменности». Ничего нет удивительного в том, что имелись у скандинавов и славян «руны», то есть развитая в той или иной степени руническая, «знаковая» письменность. В какой степени она была развита на славяноязычных территориях, мы знать не можем, не дошли до нас славянские руны. Да и много ли, пользуясь такими знаками напишешь, вернее, много ли вырежешь на камне и дереве? «Войну и мир» и «Повесть об убиении Андрея Боголюбского» — уж точно, что нет… Однако пресловутая «докириллическая письменность» — очень удобный повод для мощной пальбы и свиста (ага, помните, мы в самом начале говорили…), и потому — снова привожу цитаты из моей работы «Болгары и мир»:

«…попытаюсь рассматривать версии о славянской письменности в более или менее хронологической последовательности. Итак, первое: вопрос о «докирилломефодиевой» письменности. Этот вопрос тесно связан с вопросом о глаголице, который, по сути, сводится к следующему: является ли глаголица более древним алфавитом, нежели кириллица, и не происходит ли глаголица непосредственно от неких таинственных «славянских письмен». Прежде всего выслушаем трезвый и скептический «научный» голос (И. Лось, 1893 г.): «Что касается свидетельств историков, то они слишком неопределенны, чтобы из них делать какие-то выводы. «Черты и резы» Храбра, «вещие знаки» Массуди могут не иметь ничего общего с алфавитом; «nomina insculpta» у Титмара могут обозначать какие-нибудь символические знаки, а подписи славян, упоминаемые Багрянородным, могли походить на теперешние подписи неграмотных людей, ставящих крест вместо имени или какой-нибудь другой знак». Он же о глаголице: «Когда и где в первый раз появилось название глаголицы — неизвестно, но во всяком случае оно не может быть очень древним, так как ни у Храбра, ни в греческих и латинских житиях св. Кирилла и Климента, славянские азбуки не имеют специального названия». А. Погодин писал о глаголице: «Происхождение глаголицы из греческого минускульного и курсивного письма VIII–X века теперь, кажется, не подлежит сомнению».

Версии Лингарта и Антона о так называемых «славянских рунах» не привились, поскольку давали приоритет в вопросе о возникновении славянской письменности полякам и чехам, которым этот приоритет не так уж необходим, они пользуются латиницей. Даже Д. Иловайский, часто доходивший до крайностей в своем патриотическом рвении, писал в 1899 году в «Руководстве к русской истории»: «Грамотность на Русь пришла вместе с христианством. Начало славянской письменности было положено братьями Кириллом и Мефодием из греческого города Солуня, которые во второй половине IX века подвизались у моравских славян. В XI веке грамотные люди на Руси были немногочисленны. Книги были только священные и церковно-служебные».

Но, может быть, материалы о собственно кириллической письменности помогают прояснить вопрос. Пожалуй, нет… Продолжаю цитировать:

«…надо хотя бы коротко сказать о полемике по поводу того, какой язык лег в основу алфавита «Солунских братьев»… вопрос о языке немедленно обретает смысл, когда речь идет о политике и идеологии. Это сразу видно даже при беглом рассмотрении версий: Добровский — «старый, еще без всякой примеси, сербо-болгаро-македонский диалект»; Копитар — паннонский славянский язык; Шафарик — вначале придерживается «болгарской версии», затем примыкает к «паннонской». Русские ученые останавливались в основном на «болгарской версии», поскольку она представлялась наиболее «безопасной» для панславистской доктрины. Впрочем, имеются некоторые оговорки. Уже Юрий Венелин, например, в работе 1838 года «О зародыше новой болгарской литературы» отмечает определенные, по его мнению, «неправильности» болгарского языка, которые следует исправить, чтобы они не затрудняли понимание болгарского языка другими славянами, в частности, русскими. Любопытно, что Венелину не нравилось в болгарском языке то, что составляет неотъемлемые особенности этого языка, например, отсутствие категории падежа…»

Разумеется, никаких данных о том, что легендарные создатели славянского алфавита Кирилл и Мефодий занимались миссионерской деятельностью в царстве дунайских болгар и вообще имели бы какое бы то ни было отношение к болгарам, никаких подобных данных не существует. Впрочем, разбор «болгарской версии» уведет нас очень далеко от русской истории. Но все же позволим себе еще цитаты: «Прежде всего необходимо сказать, что книг, переведенных или написанных Кириллом и Мефодием, не имеется. Житийные материалы носят легендарный характер, изобилуют разновременными вставками; часть материалов о Кирилле и Мефодии несомненно — фальсификаты. Тщательный разбор византийских житийных канонов, который позволил бы лучше понимать само возникновение и бытование житий Кирилла и Мефодия, до сих пор не произведен; большинство ученых ограничивается тем, что анализирует жития так, словно это достоверный документальный материал, совершенно позабыв о том, что сам жанр жития в религиозной литературе преследует совершенно определенные цели и задачи; по задачам своим житие не есть «биография», но сделанное в границах определенных канонов описание «подвигов» христианского святого. В сущности, дошедшие до нас варианты житий Кирилла и Мефодия парадоксально позволяют нам делать далеко идущие и даже и рискованные выводы, вплоть до полного отрицания существования обоих братьев (или по крайней мере Кирилла-Константина) и видения в их житийных портретах всего лишь обобщенных образов византийских миссионеров. Е. Голубинский в своем «Кратком очерке православных церквей» (М.,1871), рассматривая дошедшие до нас материалы о Кирилле и Мефодии, замечает: «Но, к сожалению, в этом множестве сказателей весьма мало повествователей современных (то есть современников описываемых ими событий — Ф.Г.) и достоверных, а большею частью позднейшие, которые или сами выдумывают, что им нравится, или повторяют чужие готовые измышления.»