Рюриковичи или семисотлетие «вечных» вопросов - Фаина Гримберг

В силу многих причин, в России Романовых фактическая нивелировка сословий проходила замедленными темпами. Также в силу причин, о которых мы еще скажем, этот процесс сословной нивелировки калькировался с аналогичного процесса в государствах Западной Европы. При этом такой «продукт» сословной нивелировки как желательное для всех сословий систематическое образование прививался в России достаточно медленно… Фактически «русская дворянская культура» начинает свое постепенное развитие с известных указов Анны Иоанновны и Петра III; указ Анны Иоанновны ограничивал для дворян военную службу двадцатью пятью годами и позволял записывать мальчиков в военную службу; то есть маленький дворянин рос, а служба шла сама собой, своим чередом шло производство в чины, и когда мальчик дорастал до «настоящего» возраста, какой-то период многолетней службы оказывался уже «автоматически» пройденным; это было важно, поскольку уже давало важнейшее условие развития культуры: свободное время, время для этих самых занятий «культурой». Еще более важен в этом смысле был указ Петра III, тот самый, «о вольности дворянства», позволявший дворянам выходить по желанию в отставку, фактически освобождавший их от обязательной государственной службы. Однако решающим «двигателем» в развитии дворянской культуры явились два фактора: либеральные реформы Александра I, пошатнувшие для дворянства престижность традиционной военной службы, и антинаполеоновские войны, открывшие русскому дворянству западноевропейскую культуру… Однако «высшее», университетское образование по-прежнему не считается обязательным… По-прежнему дворянская образованность заключалась в домашнем обучении, когда учитель-иностранец обучал разговорному французскому (позднее французский заменился английским); грамотно писать как по-французски, так и по-русски многие так и не научались; в систему домашнего образования входило также обучение игре на фортепиано, но ни в коем случае не для «исполнительства» профессионального. Далее следовало в лучшем случае трех-пяти-летнее пребывание в закрытом учебном заведении: кадетском корпусе, пансионе гимназическом; после чего юноша обычно поступал все на ту же военную службу, а девушка выходила замуж или оставалась в семье родителей. В огромном государстве было несколько закрытых привилегированных учебных заведений типа Пажеского корпуса, Смольного института, Царскосельского лицея, рассчитанных на очень ограниченный контингент… А с шестидесятых годов XIX века грянула «эпоха великих реформ» Александра II. Несмотря на все преграды, выражавшиеся в достаточно архаическом государственном устройстве и социально привилегированном положении аристократии, рванулись вперед развитие буржуазии, нивелировка сословий, становление внесословного интеллектуализма… «Золотой век» русской дворянской культуры фактически завершился… Недолго же он продлился…

Итак, в свете вышесказанного, можно говорить о том, что образованность как таковая (в частности, вообще умение читать, писать) не являлась (и даже и не является) престижной и похвальной для аристократов. Таким образом, в сущности, вопрос об образованности Рюриковичей снимается вовсе. Однако, поскольку пресловутая средневековая образованность, «любовь к чтению», постоянно муссируются историками, особенно авторами популярных книг, нам все же придется заняться этим вопросом; тем более, что он имеет непосредственное отношение к таинственному «Слову»…

Как же обстоят дела с образованием в современной домонгольским Рюриковичам Европе?

Латиница уже заявила себя как наиболее универсальный для создания и развития «массовой» культуры, «мирской», «светской» культуры алфавит. Но, сразу подчеркнем, Русь Рюриковичей не контактирует именно с теми европейскими регионами, где уже начал формироваться на основе интенсивного развития «светской» письменной культуры будущий «западноевропейский» менталитет; то самое будущее «общекультурное пространство», которое впоследствии (очень скоро) не даст интегрироваться в него азиатским мигрантам («выходцам из ада» — «тартарам»). В этом «общекультурном пространстве» не будет «свободных» от влияния мирской письменной культуры «провалов», заполненных культурой устной, языческой, толерантной по-язычески и потому сравнительно легко приемлющей, интегрирующей мигрантов; но пока сложение «монголизированной» Руси и «османизированного» Балканского полуострова — еще впереди. Пока мы лишь подчеркнем, что Русь Рюриковичей не контактирует с наиболее значимыми для развития будущего «общеевропейского культурного менталитета» регионами, то есть с итальянскими северными городами-коммунами и с югом Франции, с Провансом… В чем причины отсутствия подобных контактов? Здесь, вероятно, действует не только фактор географической удаленности, но и то, что «на страже» невозникновения подобных контактов бдительно стоит Византия с ее политиками и духовенством. Византия всячески стремится удержать в сфере своего влияния славяноязычные территории. В ход идет даже любопытный филологический казус: разработка особого алфавита на основе греческой алфавитной системы и попытка как бы наложить на славянские языки некую «сетку» грамматики средневекового греческого литературного языка. В полной мере эта «операция» удалась лишь на Руси Рюриковичей. Византии удалось изолировать Русь Рюриковичей от «латинских влияний» не только посредством внедрения «константинопольского христианства», но и посредством особого, «изолятного» алфавита, о чем мы еще будем говорить…

В отношении образованности сама Византия, сумевшая навязать себя Рюриковичам в качестве «образца», в качестве некой «модели культурного развития», представляет собой явно кризисный регион. Античные традиции «всеобщей мирской грамотности» постепенно затухали на Балканском полуострове, «передвигаясь» на юг Европы и далее в Европу. «Императорский интеллектуал» наподобие Анны Комнины, делался фигурой все более нехарактерной. Затухали традиции «светской литературы». Чтение и письмо все более сосредотачивались в руках духовенства, уходили в монастыри; «прикладная чиновническая грамотность» оставалась уделом сравнительно небольшой прослойки…

В «доступных» для Рюриковичей европейских регионах, на «собственно Западе и севере Европы», письменная культура — еще в начале своего развития; «скальдическая», «пиршественная» поэзия устного бытования еще только начинает вытесняться сочинениями «ученых хронистов» (но именно благодаря их «ученым записям», уцелеют многие проявления «народной» устной традиции). Многие сочинения еще пишутся на латыни, многие европейские языки еще не обрели «своего письма» на латинице… Но благодаря большей светскости, «обмирщенности» даже этих начальных письменных форм, до нас дошли достаточно значительные фрагменты устных европейских эпосов… На Руси Рюриковичей картина складывалась совершенно иная. Византийское духовенство и воспитанное им собственно русское духовенство относилось к «мирским» устным жанрам крайне нетерпимо, что, впрочем, вполне логично: ведь это были не просто «песни и сказки», но «проводники» ненавистной языческой идеологии… На Русь Рюриковичей попало именно «константинопольское», так называемое греко-восточное христианство, по своей «идеологической наполненности» близкое воззрениям позднеантичных иудейских сект; то есть ко всем проявлениям «мирской», «тварной» жизни относившееся нетерпимо и с презрением (отсюда и негативное отношение к женщине, к «мирской любви», разумеется, мало способствующее развитию «светской литературы»)… Поэтому мы не имеем ранних записей образцов древнерусского фольклора. Фактически возможно говорить об элементах фольклора лишь в сочинениях XVII–XVIII веков… Но работа русских фольклористов второй половины XIX уже века выявляет любопытную картину интенсивного влияния на русские фольклорные жанры гонимых и «полуподпольных» в самой Византии таких жанров «светской литературы», как «народный роман», в основе которого — традиции позднеантичной греческой и латинской прозы. Например, в известном собрании сказок, собранных и обработанных Афанасьевым, элементы собственно славянского фольклора вытеснены и потеснены многочисленными элементами «народной подпольной византийской литературы». Например, можно заметить элементы «Повести об Исминии и Исмине», «Повести о Дросилле и Харикле», хотя ранние переводы этих произведений на древнерусский язык неизвестны, да и греческих оригиналов мало сохранилось. Сильно ощущается влияние зафиксированного в средневековом переводе «романа» (имеются разные его греческие варианты) о богатыре Василисе Дигенисе Акрите — «Девгениево деяние»… Из собственно славянских фольклорных персонажей, пожалуй, действует в русских сказках одна лишь Баба Яга. Все персонажи сказок носят греческие имена. Интересно, например, что греческое «красавица-царица» — ομορφοβασιλισσα («оморфовасилиса») превратилось в записанных поздних текстах русских сказок в известную Василису Прекрасную… Конечно, это все давнее, еще от Руси Рюриковичей идущее… Но как же сильно должна была быть проникнута Русь Рюриковичей «греческими элементами», если в русских сказках удержалось даже то, что и в самой Византии подвергалось гонениям… Трагическая «византийская нота» русской истории… От византийцев — религия, вера, и трагическая мечта о воплощении «нового Рима», и трагическая же обреченность воплощать этот желанный, чаемый «новый Рим» в форме «азиатской империи»…