Двуглавый Змей (СИ) - "Марло Arc"

— Понимаю, — ответила волшебница, отпив кофе. — Раз денег впритык, одолжить?

На вопрос мечник недовольно буркнул:

— Гм, не стоит. Найду работу по пути.

— Почему не возьмёшь сейчас, в гильдии? — Склонила голову Мирана.

Она уже знала ответ.

— Потому что, — мечник поднял голову, посмотрев ей в глаза, — те, кому действительна нужна помощь, в эту самую гильдию зачастую обратиться не могут.

Холодные капли воды падали на мраморный, уложенный плиткой пол. Железная раковина медленно сливала воду, образуя небольшой водоворот в центре. Гумберг выдохнул, выпустив облако пара. В квартире Мираны по утрам было холодно всегда.

— Что ты сделала с моей одеждой? — Раздался спокойный голос наёмника, когда он закончил умываться.

— Прости уж, но ты вонял как пёс, поэтому я сняла её и постирала. Ты не знал, что надевать грязную одежду даже на чистое тело — не лучшая идея? Боги, птенчик, как так можно? — Мирана хмыкнула. — А что, стесняешься? Чего я там не видела по–твоему?

— Я не об этом, — Гумберг вышел из ванной, скинув рубаху на спинку стула. — Что с плащом? Я не нашёл его у входа, хотя отчётливо помню, что вешал его там.

— А, от него веяло заклинанием, вот я и решила проверить. Интересная там кстати застёжка, из диремита, что неожиданно.

— Неожиданно было увидеть шаровары в моей комнате. Гм, диремит? Хороший проводник магии? — Предположил наёмник, почесав слегка зудящее плечо. — До сих пор, говоришь, магией веяло?

— Да, в действительности хороший, пускай и не без огрехов, — пояснила женщина. — Веяло — не то слово. И, кстати, судя по всему, заклинание не спало бы ещё несколько часов. Конечно, если бы я не разрушила его, толку то, на таком–то расстоянии… Только облучаешься лишний раз.

Гумберг задумался: «Тогда почему же Ринн так настойчиво нас гнала?».

— Что за тёмные мысли посетили твою светлую голову, птенчик? Прекрасное же, — волшебница зевнула, — утро. А ты мрачный как туча.

— Гм, да так, ничего. Считаю, сколько по времени займёт путь до Армгмара.

— И сколько? — Женщина начала складывать посуду. Магией. — Тебе нужно проехать через Бор, свернуть у Бранха, а дальше по главной дороге ехать дня три. Это если без остановок, но у тебя лошадь скорее дух испустит. А, ещё через Зеленовку, это может, сократишь даже…

— Месяц или полтора… — Прикнул ГУмберг. — Думаю, я вернусь к тебе через три месяца, но это только приблизительно.

— Ясно, — вздохнула Мирана.

— А помнишь наш первый год? — Неожиданно заговорила она, закрывая окна. — Ты из дому то не выходил первый месяц, а если и выходил, то даже города не покидал. Да что там, улицы. Просто растерянно ходилЭ, пялясь на прохожих. Соседи думали, что ты блаженный. Мы тогда…

— Эксперименты ставили? — Вспомнил пепельноволосый охотник, относя свои пожитки в коридор. — Мне больше кажется, соседи думали, что больше блаженная — ты, с такими–то фокусами.

— Дуешься?

— Гм, нисколько.

— Ну вот и пошёл ты, — волшебница вздохнула. — И, кстати, мы благодаря этому узнали принцип твоей живучести. Вот только теперь непонятно, поменялось ли что–то. Как нога?

— Зажила.

— Прекрасно, — Мирана подождала, когда Гумберг вновь спуститься по лестнице. — Жутко, да?

— Смеёшься? — Буркнул наёмник.

— Разумеется, — волшебница вздохнула вновь, но теперь её лицо озарила странная улыбка. — Старые добрые. Хотела бы я сказать, что скучаю, но не могу лгать, ты меня знаешь. А сейчас твоя жизнь…

— Гм, а сейчас вся моя жизнь — один долгий и опасный путь. — Гумберг сошёл с лестницы, закончив таскать книги. — Знаю, говорила уже. И только на этой неделе меня чуть не убили несколько раз. А потому, хочу сказать вновь — спасибо. И прости меня. Всё, что у меня есть — всё это дала мне ты. Не думай, что я когда–нибудь об этом забуду.

— Пустое.

За окном, после столь страшной ночи, была абсолютная тишина и спокойствие.

— …Гм, на кой тебе столько книг? — Наёмник окинул взглядом последнюю стопку, которую он только что кинул на письменный стол.

— Откуда такие фразочки, молодой человек? Впрочем, не важно. Хочу изучить теорию.

— Вновь?

Мирана отвлеклась от газеты, искоса посмотрев на Гумберга. Гумберг уже знал ответ.

— «Искусство волшебников — вечная учёба. Всё остальное вторично» — Они проговорили это в унисон, и женщина звонко рассмеялась.

— Запомнил? — С беззлобной насмешкой спросила она.

— Гм, сложно было не запомнить… — Отмахнулся он.

— И то верно… Так привычно уже — сидеть по утрам, читать газету и общаться с тобой. — Женщина чуть прикрыла глаза. — Давно такого не было.

— Хочешь сказать, что скучаешь?

— Не смеши меня, — на этот раз отмахнулась уже Мирана, — не смеши и не издевайся.

Волшебница странным взглядом посмотрела в окно. Гумберг впервые видел её такой.

— Вчера поистерили, а сейчас вновь благодать. Один смех, да и только, правда?

Наёмник не ответил. Не знал, что ответить.

— Три месяца, говоришь?

— …Ну, иди одевайся, солнышко. Солнышко с отвратительным характером. И, эй, — отсмеявшись, окликнула Гумберга Мирана, — я там «починкой» твои вещи залатала. Висят на вешалке в коридоре второго этажа. Плащ там–же кстати.

— …Спасибо.

Раздался громкий звон монет, когда несколько увесистых мешков погрузились на спину лошади. Рядом, сбоку от большого бурого свёртка, повис небольшой сундучок с замком в виде головы филина. «Лучше уж откупиться, чем рисковать потерять абсолютно всё» — подумал наёмник, смотря в хищные глаза птицы. Гумберг редко следовал такому принципу, но сейчас был тот самый момент. Слишком уж большие деньги были на кону. Сверху, над сундуком, нашёл своё место и меч.

Лошадь недовольно фыркнула, поняв, насколько увесистую ношу ей придётся тащить на своём горбу. Наёмник потрепал её за гриву. Ворота стойла скрипнули.

— И это всё?

Бледный охотник обернулся, чуть прищурившись от яркого солнца. Лучи света освещали тёмный силуэт невысокой фигуры, и пусть лица его было не видно, даже так, Гумберг смог различить друга. Дварф выжидающе стоял, упёршись спиной на забор и скрестив руки на груди.

— Всё.

Низкорослый мужчина подошёл, почесав ногу о ногу в попытке отодрать кусок сена и помёта лошади, а после протянул широкую, шершавую руку. Горько улыбнулся.

— Спасибо тебе огромное, Серый. И от меня, и от брата. Чтобы не происходило, через что бы мы не прошли, заезжай как захочешь, ты же знаешь, мы всегда рады. — Дварф добродушно сощурил глаза. — Лаврушка пирогов напечёт, я бочонок открою. Всё как всегда, ты заезжай только, друг.

— Гм, знаю, друг. И я рад. И рад был повидаться.

— Я рад, — хихикнул дварф. — Держи. Это от брата.

Тордрак протянул небольшой мешочек, доверху наполненный деньгами.

— Откуда они?

— Брат сказал, что, узнав о наших «приключения», тут же продал свою коллекционную трубу, доставшуюся ему от дяди Карла. Не смотри так, Карл сам говорил, что он может делать с ней всё, что захочет, а так она только и делала, что пылилась на полке. Бери, етить его, не волнуйся.

Гумберг задумался. Там, судя по всему, было достаточно монет, чтобы после оплаты услуг детектива в ему не пришлось заботиться о своём денежном положении. Но…

— …Прости, Тордрак, я не могу их принять.

— Чего так? — Искренне удивился дварф.

— Наверное, потому что мы друзья.

Тордрак промолчал. Обнял друга. Несмотря на боль в рёбрах, обнял настолько крепко, насколько смог. Утёр проступившую слезу.

— Это что, дождь что ли начинается?

— Мы под крышей, Тордрак. И на небе не облачка. — Мягко улыбнулся наёмник.

— Говорю тебе, точно дождь, — убрав руки от лица, попытался убедить его дварф. — Ну, получается, прощай? Я очень хотел бы поехать с тобой, но ты сам знаешь…

— Знаю, — подтвердил пепельноволосый мечник, ловко запрыгнув в седло. — Будь с братом, Тордрак. И до встречи!