ГКЧП: Следствием установлено - Валентин Георгиевич Степанков

коммунистов России Ивана Полозкова, который делал ставку в противостоянии законно избранным властям на так называемые «комитеты национального спасения». Когда в апреле Горбачеву удалось удержаться на посту генсека, объявил сослуживцам: «Пусть не радуется — скоро мы его из президентов погоним».

Любимая поговорка Тизякова: «Лучшая демократия такая, при которой вся власть у меня».

Научно-производственное объединение, возглавляемое Тизяковым, принадлежало к военно-промышленному комплексу. Ассоциация, созданная Тизяковым, стала силой, противостоящей проведению реформ. В конце 1990 года на своем конгрессе эта общественная организация приняла Обращение к Президенту СССР, в котором в ультимативном тоне потребовала перевести экономику на рельсы чрезвычайного положения.

Тизяков был одержим идеей чрезвычайного положения. Остановить ход реформ стало смыслом его жизни.

— В начале февраля 1991 года я вместе с Тизяковым летел в одном самолете в командировку в Москву, — вспоминает главный конструктор КБ «Новатор» Валентин Смирнов. — Тизяков сидел в кресле, расположенном впереди меня. Он что-то сосредоточенно писал. В просвет между креслами я увидел раскрытую страницу блокнота. На ней по пунктам излагался план заговора с целью реорганизации структуры управления страной. Как я понял, вся власть в СССР должна была перейти к ВКУ (Временный комитет управления СССР — первоначальное название ГКЧП — В. С.), президент должен был только исполнять волю этого органа.

Когда Тизяков перелистнул страницу блокнота, мое внимание под пунктом 19 привлекла запись: «Нападки на армию, КПСС, КГБ, МВД. Выяснить кто. Составить списки». После того как полет закончился, я поделился увиденным с главным инженером КБ «Новатор» Вячеславом Горбаренко.

— Понимая, что обладаем важной информацией, мы довели ее до сведения одного из народных депутатов, попросив его поставить в известность о планах Тизякова кого-нибудь из демократического руководства страны, — рассказывает Вячеслав Горбаренко, — но нашей информации не придали должного значения.

То, что увидел в самолете Смирнов, было всего лишь малой частью документов, которые, готовя заговор, разрабатывал Тизяков. Его перу принадлежит большое количество проектов указов и всяческих программ.

В документе «Анализ положения в стране, причины провала перестройки и пути выхода из кризиса», который Тизяков готовил как манифест ГКЧП, говорится: «Радеющие и любящие свою державу люди не смогли бы допустить за шесть лет такого развала страны. Этот развал происходит именно по преднамеренному плану. <…> Руководством КПСС делается все, чтобы КПСС не нашла методов работы в новых условиях. КПСС обманута! <…> Разве это не требует: “Виновных к ответу!”»

Жизнь в «сильном государстве», согласно указам Тизякова, выглядела бы следующим образом: Советы всех уровней распущены, деятельность всех партий, кроме КПСС, под запретом, кооперативное движение и неугодная пресса — тоже; забастовки, стачки запрещены. Один из проектов Тизякова разрешает «командирам патрулей (офицерам) Министерства обороны и КГБ, захвативших на месте преступления: во время краж квартир, домов граждан, грабежа граждан на улицах, изнасиловании — расстреливать на месте без суда и следствия с составлением в последующем акта за подписью всех членов патруля и, если есть, потерпевших…»

Валентин Варенников в мемуарах «Неповторимое» так охарактеризовал Тизякова: «Терпеть не может лжи и махинаций. Когда ему приходится встречаться с этим проявлениями, он взрывается, и его гневная, мощная тирада может сразить любого…»

«Во время августовских 1991 года событий он вошел в состав ГКЧП, как и В.А. Стародубцев. Полностью согласился с программой, но постоянно требовал решительных действий».

Приказываю: «Стенограмму не вести!»

Москва. Кабинет министров СССР

19 августа 15.00–18.00

В половине седьмого утра 19 августа первому заместителю премьер-министра В. Щербакову позвонил коллега, председатель Госстроя СССР В. Серов и спросил, можно ли ему, учитывая ситуацию, уехать в оговоренный накануне краткосрочный отпуск?

Щербаков не спал всю ночь. В субботу, 17 августа, на заседании Президиума Кабинета министров Павлов поручил ему срочную работу. То заседание было секретным (ни стенограмма, ни аудиозапись не велись) и странным. Странно было то, что за три дня до официальной церемонии начала подписания нового Союзного договора премьер-министр счел нужным его обсуждать. Члены Президиума недоумевали. Как же так?! Уже сформированы делегации от республик и всех властных органов. Павлов числится среди самых ответственных подписантов. Окончательный вариант договора отпечатан, сброшюрован, переплетен подобающим столь важному документу образом…

Из показаний В. Догужиева, первого заместителя премьер-министра СССР

Павлов сказал мне по телефону, что 17 августа состоится заседание Президиума КМ СССР для обсуждения проекта Союзного договора, и попросил представить письменные замечания по проекту. На это я ответил Павлову, что цель предстоящего заседания мне непонятна. Ведь подписание Союзного договора состоится 20 августа, и наше отношение к проекту не может что-либо изменить за оставшиеся три дня. Павлов сказал, что раньше в нашем распоряжении не было текста проекта договора, а теперь он есть и необходимо высказать по нему наши замечания.

Действительно, члены Президиума ознакомились с окончательным вариантом договора лишь 15 августа наравне со всем советским народом по публикации в газете «Московские новости». Хотя, как выяснило следствие, Павлов получил документ 5 августа. Через пять дней наложил на него резолюцию: «Прошу сообщить в ближайшие дни возможные соображения и замечания…» Но так и не распорядился разослать его министрам. Вместо этого он организовал публикацию в прессе.

Павлов надеялся получить от членов Президиума официальную поддержку позиции ГКЧП. Накануне заседания он поручил своему помощнику Б. Пашкову подготовить проект соответствующего документа.

Допрошенный по поводу этого факта Б. Пашков представил следствию ксерокопию «Заявления Президиума Кабинета министров СССР в связи с подписанием Договора о Союзе суверенных государств». По замыслу Павлова, министры должны были заявить нижеследующее:

«20 августа начинается подписание нового Союзного договора. Этот акт и вызываемые им последующие процессы будут иметь жизненно важное значение для всех граждан СССР и, быть может, для всего мира. Тревога за будущее Отечества, ответственность за его судьбу побуждают Президиум Кабинета министров СССР сделать следующее заявление. <…> Президиум Кабинета министров считает, что Договор в представленном виде 20 августа подписан быть не может. Работу над ним необходимо продолжить…»

Однако в ходе совещания выяснилось, что члены Президиума имеют прямо противоположное мнение: не подписывать договор при всем его несовершенстве нельзя, поскольку в сложившихся условиях это чревато эксцессами, которые без большой крови невозможно будет остановить. Поняв, что добиться от подчиненных согласия на бойкот не удастся, премьер-министр даже не стал доставать заготовленный документ из папки. И словом не возразил против принятого на совещании решения: одобрить в целом проект Договора, а также от имени правительства рекомендовать договаривающимся сторонам заключить соглашение о сохранении конституционных взаимоотношений до того момента, когда все спорные вопросы будут урегулированы. Над текстом этого соглашения Щербаков и работал все оставшееся время на выходных