ГКЧП: Следствием установлено - Валентин Георгиевич Степанков

О дальнейших событиях этого вечера Щербаков написал в своих воспоминаниях, которые опубликовал лишь через пятнадцать лет после августа 91-го. К тому времени Павлова уже не было в живых.

«После заседания Кабинета, а потом Президиума мы с Валентином Сергеевичем зашли к нему в “боковушку” поговорить вдвоем. Он вынимает из буфета бутылку. «У тебя же давление, криз?» «Да черт с ним, это сосуды расширяет. Третьи сутки сплю по два-три часа. Голова раскалывается. Много не буду. Запью таблетки.» Выпили полторы бутылки коньяка под какие-то конфетки и кремлевские сушки, но — ни в одном глазу. В такой обстановке нам бы и ведро водки нипочем».

Они сидели в «боковушке» четыре часа. Щербаков беспощадно критиковал ГКЧП и склонял премьера и друга к отказу от дальнейшего участия в деятельности Комитета.

«Валентин, подумай! Дело идет к крупной катастрофе. Даже если ГКЧП выиграет — без большой крови не обойтись. Что потом будем делать? Правительство первым сдадут, так и войдем в историю России со сторублевками и кровью на руках, душителями демократии и перестройки. А если Верховный Совет объявит ГКЧП неконституционным? Или Ельцин поставит Россию на уши и объявит, что выходит из СССР? Тогда что?

…Ты вляпался в это дело не только сам, но и правительство втянул. Ты же премьер. Надо как-то аккуратно выруливать из этого. Давай так: ты же действительно болен. Вот и лежи дома. А я буду говорить ГКЧП, что с тобой не согласовано и денег нет».

И, как пишет Щербаков, премьер-министр в конце концов внял его совету. «Ладно. Договорились. Это не наш поезд. Выходим». А на прощание дал такое наставление: «Волынь, заматывай их глупые решения. Потом разберемся. Но без шума и скандалов. Не лезь на рожон. В случае чего и я спасти не смогу. Обстановка слишком крутая. Тут партийным выговором не отделаешься. Вместо разбора полетов можно запросто попасть под “революционную целесообразность” и во “враги народа”».

…Мемуары — жанр, конечно, в высшей степени субъективный. Но читать их всегда интересно. А еще интереснее сравнивать написанное разными людьми. Вот, к примеру, Щербаков вспоминает, что во время конфиденциального разговора в «боковушке» Павлову позвонил Крючков. Сказал, что «боевики начинают концентрироваться у “России”, ЦТ, Белого дома. С оружием: автоматы, “стингеры”». И просил санкции «на силовое пресечение и аресты».

Крючкову те вечерние часы запомнились совершенно иначе:

«Вечером 19 августа я решил проехать по улицам Москвы и лично ознакомиться с обстановкой в столице. В целом она была нормальной. Скопление людей в районе Белого дома не показалось мне значительным. На Калининском проспекте, в районе Садового кольца, я вышел из машины, подошел к группе молодежи, поговорил с ними. Они не узнали меня, но, видимо, поняли, что я представитель центральной власти. Разговор был спокойным и отнюдь не политизированным… Шутки, смех, настроение совсем не агрессивное… Рядом с Белым домом — тоже ничего необычного, нормальный ритм жизни».

«Отрезвеют — тогда и поговорим!»

СПРАВКА

о лице, проходящем по делу о заговоре с целью захвата власти

ПАВЛОВ Валентин Сергеевич. 1937 года рождения. Русский. Образование высшее. По специальности экономист, окончил Московский финансовый институт. Доктор экономических наук. Член КПСС с 1962 года. Начал трудовую деятельность с инспектора государственных доходов райфинотдела, затем работал в Министерстве финансов СССР, где от рядового экономиста дослужился до заместителя министров финансов СССР. В 1986 году стал председателем Государственного комитета по ценам, в 1989 — министром финансов СССР, в 1991 — премьер-министром.

XXVIII съездом партии избран членом ЦК КПСС. С марта 1991 г. — член Совета безопасности СССР. Военнообязанный, лейтенант запаса интендантской службы. Награжден орденами «Знак Почета» и Трудового Красного Знамени.

«Ярый прагматик. Не властолюбив, но не склонен подчиняться. Обладает чрезвычайно крепкой нервной системой. Не слишком заботится о том, что будут говорить о нем впоследствии. Готов идти на непопулярные решения. Он не пробиваем…» — Павлов все сделал для того, чтобы подтвердить эту характеристику, опубликованную в газете «Московские новости» вскоре после его вступления в должность председателя Кабинета министров.

В отличие от своего предшественника Рыжкова, Павлов, первый профессиональный финансист на посту премьер-министра, не тратил время на театральные всхлипывания и риторические призывы остановить «парад суверенитетов» — он решил воздействовать на республики силой рубля. Павлов подготовил и начал реализовывать новую систему межбюджетных отношений, переводить республики на так называемый «хозрасчет», надеясь с помощью жесткой финансовой политики сохранить единое экономическое пространство, усилить позиции центра, привязав к нему с помощью финансовой удавки республики. Заместитель премьера В. Щербаков вспоминает, как Павлов встречал его попытки выбить дотации некоторым регионам: «Хотят суверенитета — пусть сначала поживут за свой счет. Сколько заработают — столько и потратят. Отрезвеют в политике — и тогда поговорим».

Главным противником на пути курса Павлова стало правительство России. После «российского демократического взрыва» 1990 года политическая и экономическая инициатива начала стремительно переходить вниз, к республикам, к новым представительным органам и общественности. И остановить этот процесс без укрощения России было невозможно.

Отношения между российским руководством и премьером были крайне натянутые. Среди элиты даже ходил анекдот о том, что президент России, когда стрижется, просит парикмахеров не упоминать фамилию премьера, так как у него «сразу же волосы встают дыбом».

Ельцин вместе с другими руководителями республик воспринимал стремление на «завинчивание экономических гаек» как возврат к администрированию, только модернизированному.

Павлов «поскользнулся» на кафельном полу проведенной им крупной акции по изъятию из оборота пятидесяти- и сторублевых купюр. «Нам угрожала потеря экономической независимости, так как Запад скупил в огромном количестве 50- и 100-рублевые купюры и готовился выбросить их на наш денежный рынок, чтобы дестабилизировать обстановку в стране», — объяснял причины грандиозной операции Павлов в интервью газете «Труд». Он утверждал, что «против СССР ведется финансовая война, в которой участвуют западные банки».

Это шокирующее заявление многие расценили как отказ от горбачевского «нового мышления» и возврат к временам «холодной войны». В ответ на просьбу ЕС пояснить смысл высказываний премьер-министра СССР, вызвавших негативную реакцию на Западе, М.С. Горбачев смог только попросить взволнованных европейцев не трактовать эти высказывания «обобщенно».

По признанию первого заместителя премьера В. Щербакова, операция с обменом купюр «мало что дала». «Акция сильно подорвала авторитет правительства Павлова и лично самого Валентина Сергеевича. И я не погрешу против истины, если скажу, что с того дня реально начался обратный отсчет времени до отставки правительства Павлова. Нас скоро бы свергли даже без событий августа 1991 года.