Любимые забавы папы Карло - Дарья Донцова

– Не подскажете его новый адрес? – с надеждой спросила я.

– Не знаю его, – ответила старушка.

Я чуть не зарыдала от обиды.

– Совсем не в курсе?

– Абсолютно, – уверенно сказала Полина Михайловна, – мы с ним не общались вовсе. И не припомню, когда виделись.

– Но зачем тогда вы мне так долго рассказывали про лабораторию и судьбу Поповых?

Полина Михайловна улыбнулась:

– Вы же ищете Мишу, значит, должны быть в курсе дела. А потом… знаете, я все время одна и одна, поговорить не с кем, а столько выплеснуть надо. Вот умру, и никто никогда про седьмую лабораторию и не узнает.

Я постаралась скрыть раздражение. Значит, старушка, страдающая от отсутствия общения, поймала меня на крючок. Следовало сообразить, в чем дело, едва она завела рассказ про Ленина и 1919 год. Ну почему я не догадалась? Ведь хорошо знаю, что многих пожилых людей хлебом не корми, а дай им в подробностях рассказать свою биографию. В нашем дворе живет Андрей Силантьевич, девяностолетний старик, сохранивший отчасти разум. Местные жители боятся его, как огня. Целыми днями дедушка сидит у подъезда, поджидая жертву. Не дай бог вам вежливо сказать ему:

– Добрый день.

Мимо дедули нужно мчаться со скоростью ветра, не обращая внимания на издаваемые стариком гудки, в противном случае тебя торжественно усадят на скамейку и заведут бесконечный рассказ о нэпе, Второй мировой войне, пятидесятых годах… Торопиться Андрею Силантьевичу некуда, в слушателя он вцепляется мертвой хваткой, и остается лишь, мерно кивая головой, погибать под лавиной совершенно неинтересных тебе сведений.

Мне же попался Андрей Силантьевич в женском обличье. И еще неизвестно, правду ли рассказала сейчас истосковавшаяся по слушателям старуха. Истории того же Андрея Силантьевича порой сильно разнятся. Иногда он сообщает о том, как ловко крошил истребители фашистов, а затем, забыв, что представлялся летчиком, говорит:

– Наш батальон первым форсировал Днепр.

Вот и пойми, кем он был на самом деле? Лично мне кажется, что Андрей Силантьевич попросту перекладывал в штабе бумажки, героем всех сражений дедушка стал потом, сидя на лавочке у подъезда!

Навесив на лицо фальшивую улыбку, я сказала:

– Огромное спасибо.

– Так не за что, – прищурилась Полина Михайловна, – приходите почаще.

– Обязательно.

– Давайте завтра?

– Ну…

– Значит, я вас жду?

Я вздохнула:

– Увы, в этом месяце не получится.

– Но почему? – расстроилась старушка. – Мы же подружились.

– Уезжаю отдыхать, – лихо соврала я, – до конца… э… ноября.

– Скажите, пожалуйста, какой длинный отпуск!

– Да, верно, – говорила я, быстро двигаясь к двери, – именно так! Я работаю на вредном производстве, вот и заслужила!

На следующее утро я, зевая во весь рот, вползла в здание телецентра. Если сказать, что я стала жертвой жестокой депрессии, это не объяснит ничего. В душе был полный мрак. Каким образом можно помочь Кире, я попросту не понимала. Проделала огромную работу, узнала, кто на самом деле скрывается под именем Эдуарда Малины, нашла адрес Михаила Попова и… абсолютный облом. Тупик. Мерзавец, ловко обманувший глупую Киру, растворился без следа в огромном мегаполисе. Многие преступники хорошо знают, лучше всего прятаться в многомиллионной Москве, тут тебя сам черт не найдет!

Сколько времени Нифонтову продержат в больнице? Ладно, пусть еще месяц, а что дальше? Рано или поздно Борис спросит у жены: «Где ожерелье?» И что той отвечать? «Положила в банк, а в какой, не помню»?

Может, попросить Лизу, чтобы та сказала Боре: «Твоя жена страдает амнезией. Она вследствие комы частично потеряла память»?

Но, насколько я знаю Борю, он начнет методично объезжать все банки и искать драгоценности. Борис не из тех людей, которые способны забыть о дорогой, купленной им на собственноручно заработанные деньги вещи.

Ну и положеньице!

Тяжело дыша, я ввалилась в гримерку и обнаружила там совершенно незнакомую девушку, одетую в униформу телеработников: мятые джинсы и не слишком чистую футболку.

– Ты Виола, новый редактор по гостям? – налетела она на меня. – Держи список.

Я взяла бумажку. Первым номером шла фамилия Сорькина, вторым Капустняк.

– Сначала притащишь эту, – ткнула пальцем в цифру 2 девчонка.

– Тебя как зовут? – сросила я.

– Люся, разве не знаешь?

– Нет, мы же до сих пор не виделись.

– Ерунда, – отмахнулась Люся, – беги за Капустняк Олесей.

– Но вначале идет Ирина Сорькина.

– Она предупредила, что подъедет позже.

– Ладно, в общем-то, мне однофигственно, – согласилась я, – Капустняк так Капустняк. Только кто она? А то еще попаду в дурацкое положение.

Люся хихикнула.

– Олеся – та, которой открылось!

– Что? – заморгала я.

– Все, – окончательно развеселилась Люся, – смысл жизни и прочее. Ну как правильно питаться, что следует делать, чтобы не болеть.

– Она врач?

– Не-а.

– Кто же?

– Вроде бананами торговала, но подробностей сообщить не могу.

– Чем торговала?

– Ба-на-на-ми! – четко произнесла Люся. – Неужели ты никогда не видела такие длинные, желтые фрукты в кожуре, очень вкусные, жаль, от них толстеют больше, чем от жареной картошки. Значит, тащила госпожа Капустняк тару с бананами, а тут случилось нечто. Точно событие не опишу, она всякий раз сама разное говорит. То в нее молния стукнула, то самосвал влетел, то инопланетяне похитили, то хозяин метлой по башке долбанул. В общем, после перенесенного горя у нее резко открылся третий глаз, обострился ум и появилась антенна.

– Антенна? – обалдело переспросила я. – Как у радиоприемника?

– Точно, – кивнула Люся, – верно сечешь ситуацию. Этой самой антенной Олеся в эгрегор втыкается и информацию получает. Очень важную и нужную. Держать подобные сведения при себе она не может, поэтому щедро делится ими с людьми за деньги, на которые очень скромно, почти впроголодь проживает в небольшом, недавно построенном ею сарайчике площадью в тысячу квадратных метров. Расположена евроизбушка в тщательно охраняемом поселке на участке размером с гектар. Вот почему она всем врет, чем ее долбануло, не хочет, чтобы и другие на это место пришли. Людям-то всем охота такие избенки иметь.

– Что такое эгрегор? – спросила я.

– Фиг его знает, – призналась Люся, – я сию Олесю по кабельному телевидению слышала, она там очень задорно вещала. Ну и позвала ее к нам.

– Тебе не кажется, что она шарлатанка? – осторожно спросила я.

Люся ткнула пальцем в висящий на стене календарь.

– Какой у нас нынче месяц?

– Август.

– Во! Сезон отпусков! В Москве никого. Чем эфир забивать? И вообще, настоящих звезд мало, они постоянно с канала на канал переползают и зрителям хуже геморроя надоели. Нужно искать новые лица.

– Но…

– Нечего тут рассуждать, – обозлилась Люся, – вырастешь до генерального продюсера, вызовешь нас к себе в кабинет, вот тут мы встанем в нужную позу и клизму от тебя спокойно получим. Начнем твои речи слушать и умом восхищаться. Только пока ты, Виола Тараканова, у нас на роли «принеси – подай – пошла вон». Сказано идти за Капустняк, вот и рули, хорош тут из себя Ломоносова корчить.

Я горестно вздохнула и пошла вниз.

Капустняк я приметила моментально, издали. В большом холле оказалось пусто, но за парнем в форме, преграждавшим вход в центральное здание, откуда вещает большинство каналов, маячила бабища такого вида, что у любого бы перехватило дыхание. Огромная туша, одетая в ярко-красное платье с нестерпимо зеленым воротником, такого же цвета пуговицами и поясом, обиженно гудела:

– Мне на утреннюю программу. С какой стати меня не пускаете?

– Сейчас вас встретят, – мямлил постовой, худенький мальчик, смотревшийся возле пурпурной глыбы, словно мышь на фоне танка.

– Я бы попила кофе в вашем ресторанчике, – настаивала Капустняк, – ну-ка дай пройти.

– Никак нельзя, – пискнул юноша, опасливо оглядываясь.

– Меня пригласили, – добавила децибел в голос Олеся.

Постовой испуганно вцепился в железную арку, через которую обязаны проходить все желающие попасть в здание.

Я бросилась со всех ног на помощь несчастному ребенку, по недоразумению нацепившему на себя серо-синюю форму. Кто, интересно, принимает мальчиков рахитичного вида на службу в ряды МВД? Да Олеся Капустняк, девушка, весящая не один центнер, справится с подобным стражником одним щелчком.

– Программа «Проснись и пой», – затараторила я, подлетая к постовому, – это наша гостья.

Дежурный с огромным облегчением воскликнул:

– Ну и хорошо, забирайте!

Ни паспорта, ни какого другого документа, удостоверяющего личность Капустняк, он не спросил, очевидно, перепугался насмерть, представил, как ужасающего вида тетка сядет на него и раздавит, вот и нарушил все существующие должностные инструкции.