Метро 2033: Изоляция - Мария Стрелова

Марина бросилась прочь.

– Как с цепи сорвалась! – недовольно проворчал Антон.

Ему суровости было не занимать. Приученный с детства верить только себе, терпеть боль и лишения, он казался несгибаемым великаном среди бушующего моря. И плакал в подушку по ночам, обнимая плюшевого зайчика, которого он подобрал на поверхности полтора года назад, думая, что никто не видит и не знает об этом…

Дежурный по этажу постучался в дверь кабинета Алексеевой. Марина утерла слезы ладонью и вышла.

– Тебя Григорий вызывает, – доложил юноша.

Девушка скривилась. Уж кого-кого, а любимого начальника сейчас видеть не хотелось. Но, как и до катастрофы, начальство есть начальство, и его распоряжения не обсуждаются. Больно ли, плохо, да пусть весь мир встанет с ног на голову, – нужно идти, делать, исполнять.

Алексеева вздохнула и направилась к соседней двери.

Григорий Николаевич встретил Марину кивком, но сесть не предложил.

– Что за эксцесс? – холодно поинтересовался он.

– Я устала. Я больше не могу! – честно ответила девушка, не пряча глаз.

– Не можешь? Давай проверим. Собирайся, через пятнадцать минут выход. Отряд уже готовится, тебе задание – найти немного книг по истории Отечества за двадцатый век, желательно, чтобы это были издания университетских ученых. Вам же надо восполнять знания, для себя стараешься.

– Я не могу! Не справлюсь! Я же только что из экспедиции! – вскрикнула Марина.

– А раз не справишься, лучше тебе сразу остаться на поверхности, мне в бункере нюни не нужны, – без эмоций ответил начальник.

У девушки задрожали губы, глаза наполнились слезами. Дрожащими руками оправив камуфляжную куртку, Алексеева вытянулась по стойке смирно.

– Есть выполнять! – по-армейски ответила она.

– И откуда в тебе эти замашки? Кажется, я не пытаюсь сделать из бункера казарму, – протянул Григорий Николаевич.

«Зато оставить подыхать от радиации за минутную слабость – это всегда пожалуйста!» – про себя добавила Марина.

– Так проще держать себя в руках, – ответила она вслух.

– Молодец. За то и ценю. Свободна, – кивнул мужчина.

Отряд вышел на поверхность поздним вечером, когда солнце уже давно погасло, а дневные обитатели столицы, каких за два года развелось немало, попрятались по своим убежищам. Пару раз, когда разведчики задерживались на поверхности до восхода солнца, приходилось отстреливаться, но без потерь. Серьезных тварей разведчики еще не встречали, однако догадывались об их существовании. С ночными жителями мегаполиса пока столкнуться не довелось.

Шли треугольником, на каждой стороне по два человека, справа – Марина и Виталий, слева – Ваня и Антон, смотрящими назад оказались Василий и Миша.

Высотка Главного здания МГУ чернела в темноте далеко за их спинами. Что-то призрачное и эфемерное, на уровне интуиции, гнало оттуда суеверным страхом. Как и до Катастрофы, Университет жил своей жизнью, человеческой ли, или жизнью новых хозяев Москвы, оставаясь недосягаемой и таинственной легендой, вечным символом не только для жителей метро, но и для самых близких соседей, бункера Гуманитарного института.

– Идемте в корпус, времени полно, в нашей библиотеке хочется подольше покопаться, Григорий дал задание найти кое-какие книжечки, но пока все посмотрим, там уже и рассвет. Вперед! – скомандовал Кузнецов, назначенный старшим.

Разведчики вошли в здание через полуразрушенные проемы дверей. Марина дернула за рукав химзащиты Мишу, призывая его остановиться. Что-то показалось ей странным, не вписывающимся в ее воспоминания.

На первом этаже здания больше не лежали жуткие останки людей…

Жители бункера не бывали в родном корпусе больше года, исследуя магазины и склады в Раменках, поэтому видеть абсолютно пустой холл с обвалившейся облицовкой колонн показалось странно и… страшно. Особенно Марине и Мише, которые видели, что тут творилось в первые месяцы после катастрофы.

Девушку заполнило нехорошее предчувствие. И до того сильное, что мигом запотел плексиглас противогаза, затряслись коленки.

– Ребят, там что-то не так. Давайте не пойдем туда, – прошептала Алексеева в наступившей тишине.

После недавней выходки товарищи не обратили на нее внимания.

– Да ты просто струсила, как днем. Все окей, не психуй! – отозвался Ваня.

– Тут нет трупов. А в самый первый раз мы чуть не по телам шли. Это плохо! Должны были хоть кости остаться! – настаивала Марина.

– Так, если ты боишься – иди назад! – даже рассудительный Виталий вдруг утратил осмотрительность. – Никто тебя за уши сюда не тянет!

Девушка поджала губы, побледнела от ярости. Больше всего на свете она ненавидела, когда ее обвиняли в несуществующих грехах. А уж трусихой она не была. Кажется, чувство страха атрофировалось в ней еще в НИИ экспериментальной фармацевтики, когда она забирала ящик с ампулами из рук раздувшегося трупа. Но теперь инстинкт самосохранения и интуиция шептали ей, что большей глупости они еще не совершали. Но злость и обида вытеснили здравый смысл.

– Идем! – сквозь зубы прошипела Марина.

Отряд поднялся на второй этаж по почти разрушенной лестнице. За прошедшие годы стекла окончательно потрескались, на лестнице растекались лужи после недавнего дождя. Штукатурка со стен осыпалась, плитки на ступенях давно пришли в негодность. Под ногами скрипела каменная крошка.

На втором этаже находился актовый зал корпуса, большое помещение с красивым черным роялем и рядами кресел. Разведчики замерли, прислушиваясь. Со сцены, из-за занавеса раздавалось утробное урчание, чавканье и звук разгрызаемых костей. И всем сразу стало понятно, куда делись трупы, наполнявшие корпус. Вопрос о том, кто так отвратительно жрет в святая святых студенческой самодеятельности, оставался открытым. И не брезгует ли оно человечиной.

Дальше события развивались молниеносно. Ваня сделал шаг назад, и под его ногой перекатился осколок кирпича. Было отчетливо слышно, как существо прекратило трапезу, зашевелилось прямо у входа в зал.

Наконец, отряд увидел нового жителя корпуса. Тварь, похожая на богомола, тощая, с торчащими костями, покрытая спутанной длинной шерстью, с огромной пастью и множеством зубов, принюхиваясь, вышла из зала. В гробовой тишине кто-то из ребят споткнулся о камень и оттолкнул его ногой. Мутант повернул голову на звук. Марина первая поняла, что он слеп и ориентируется только по звуку и по запаху.

Тишину корпуса огласил выстрел. Запах пороховых газов на несколько минут отбил обоняние монстра. Марина метнулась в один из боковых секторов, стараясь как можно громче топать.

– Бегите! – крикнула она.

Тварь заверещала на частоте, близкой к ультразвуку. Девушка едва не оглохла, дезориентируясь в пространстве. Обернулась на ходу. И увидела, как из аудиторий, актового зала, библиотеки выползают сотни тварей. Похоже, их организм был устроен как у летучей мыши. Ультразвуком они прощупывали пространство, а уши-локаторы улавливали отраженные волны. Страшные, косматые мутанты – и она, Марина, одна против всех. Группа разведчиков уже покинула опасный этаж, спасая свои жизни и оставив девушку наедине с кровожадными тварями. Вопрос о том, любят ли мутанты человечину, отпал сам собой. Не нужно было быть мудрецом, чтобы догадаться…

Марина побежала по лестнице вниз, спасаясь от преследователей. Истошно вереща, монстры не отставали. Девушка почти выдохлась. Воздуха не хватало. Сердце колотилось как бешеное, легкие горели. Через разбитое окно Алексеева выскочила на улицу, упала, проехавшись по асфальту фильтром противогаза, поднялась и бросилась прочь. Твари понемногу начали отставать. Видно, голодны они не были, просто защищали свой новый дом – учебный корпус Гуманитарного института – от незваных гостей.

«Натурально, «философы»! Вдумчиво так сожрать меня пытались!» – подумала Марина, восстанавливая дыхание, косясь на разбитые окна институтского книгохранилища, куда в этот раз экспедиции не суждено было попасть. Разрушенный мегаполис трепетно оберегал свои тайны…

«Философы», так теперь бункер называл новых хозяев здания, урча и фыркая, удалились в корпус. А перед девушкой стояла почти невыполнимая задача проскочить парковку и второй этаж подвала…

Марина закричала и пришла в себя, хватая ртом воздух.

– Очнулась, очнулась! – зашумели рядом.

Голова болела невыносимо. От громких звуков виски будто сдавило раскаленным обручем.

«Где я? Опять… на допросе?» – с ужасом подумала женщина.

– Пить… – Губы пересохли, распухли, и вместо внятных звуков выходило только жуткое хрипение.

– Тише, тише, тебе так сразу нельзя, потерпи! – раздался успокаивающий голос рядом.

Марина попыталась сесть. Закашлялась, чувствуя во рту привкус крови. Чьи-то руки поддержали Алексееву под спину, не давая упасть.