Ваше благородие - Николай Стариков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Обезобразили природу! — с горечью воскликнул Сергей.
— Война!
Несмело подошел Шалевич. Приложил руку к фуражке, поздоровался. Бодров встал, молча подал руку.
— Сергей Николаевич, как поступите со мной? — глядя в землю, спросил Шалевич.
— Разве вас отстранили от исполнения обязанностей?
— Нет.
— О чем речь? Вы заместитель командира отряда. Выполняйте свои функции. Кроме того, возглавьте спецгруппы. Объедините их. Трофейными автоматами вооружите бойцов девятой роты, а высвободившимися винтовками спецотрядовцев. Появилось трофейное оружие в других ротах. Везде автоматы передавайте красноармейцам, винтовки спецотряду. После операции проведем общий строевой смотр с новым вооружением. И еще: надо раздобыть проволоку шести-восьмимиллиметровую, наделать щупов на всех бойцов и сержантов отряда.
— Есть!
— Товарищ Шалевич, как вас зовут? Извините, до сего времени не познакомились поближе.
— Лев Герасимович.
— Лев Герасимович! Вы заместитель мой. Прошу: слова «есть», «так точно» не употреблять. Не принято в такой форме вести диалог начальнику с заместителем.
— Хорошо! Можно идти?
— Побудьте еще здесь. Побеседуем с пленным эсэсовцем, примем сообщение об итогах первого дня операции.
Два автоматчика привели выловленного в люке схрона эсэсовца. Грязный, с лицом, заросшим щетиной, в помятой форменной одежде, он не был похож на фанатичного и жестокого члена СС. Дополняли несоответствие курносый нос, бегающие глаза, потрескавшиеся губы. Скорее, он выглядел пойманным за руку жуликом.
Как зовут? — спросил Шведов.
— Я военнопленный, — не ответил задержанный на вопрос, — а мне не дают ни пищи, ни воды. — Претензии он предъявил на чистом русском языке.
— Как зовут, тебя спрашивают, — ткнул кожухом автомата в бок эсэсовцу конвоир.
— Дрозд Станислав, рядовой дивизии СС «Галичина».
— Как оказались в дивизии?
— М… — замялся пленный.
— Смелее! Чего застеснялись? — вмешался Шалевич.
— А он держался неплохо в схроне, — кивнул головой Дрозд в сторону майора.
— Того и вам желаем. Отвечайте на вопросы, да побыстрее, нет у нас времени для бесед, — поторопил Шведов.
— Мобилизован был в Красную Армию в начале войны. Немцы нажали, все бросились бежать, я остался в окопе. В концлагере сидеть не хотелось. Пошел служить полицаем, затем зачислили в Украинский добровольческий полицейский отряд. Был с подразделением в Сталинграде.
— Чем занимались в городе? — спросил Бодров.
— Выполняли полицейские функции.
— Точнее.
— Проводили аресты среди местных жителей, вылавливали укрывавшихся красноармейцев, разведчиков, распространителей листовок, помогали разыскивать евреев полевой жандармерии.
— Еще чем? — повысил голос Шведов.
— На войне люди звереют, — неопределенно ответил полицейский.
— Какой же ты военнопленный, — вновь вступил в разговор Шалевич, — ты настоящий изменник и предатель Родины. Судить тебя будет военный трибунал за все преступления.
— Свою родину, Украину, я не предал. Я ей служу.
— Украина — моя родина, — ответил Шалевич. — Я здесь родился и служу ей верой и правдой как могу. Ты же враг, эсэсовец, дезертир, преступник. Такой ты Украине не нужен. Выродок!
— Вы не военнопленный, а преступник, — сделал заключение Бодров. — Вас передадут военной прокуратуре, там доказывайте, кто вы есть.
— Сергей Николаевич, разрешите, я его расстреляю? — попросил Шалевич.
— Не наше это дело, Лев Герасимович. Руки у нас должны быть чистыми.
Окрыленный доверием командира, Шалевич развил бурную деятельность. Уже к обеду объехал на «студебекере» все роты, собрал еще двадцать винтовок, посадил на автомашину вторую спецгруппу, вооружил ее. Вскоре объединенная спецгруппа стояла в строю вооруженная, готовая к самостоятельным действиям как боевая единица. Оружие не получили лишь несовершеннолетние.
После десятидневного обучения по распоряжению политуправления вооруженному спецотряду следовало дать самостоятельное дело в рамках общей операции. Ему поручалось провести осмотр небольших лесных массивов, изрезанных оврагами. Ставилась задача: при обнаружении бандгруппы или признаков ее присутствия блокировать данный объект, доложить об этом руководителю операции. В бой вступать в случае нападения или попыток прорыва. Командиром объединенного спецотряда был назначен бывший лейтенант Красной Армии Падалец, демобилизованный по ранению. Выше среднего роста, подвижный, он с первых дней создания спецотряда стал признанным авторитетом. Для решения вопросов оперативного характера в ходе выполнения задачи был определен Шалевич.
Рассматривая полученную майором топографическую карту, Падалец обратил внимание на небольшой хутор едва ли не в середине участка, назначенного для осмотра.
— Жители отселены, — сказал замполит, — но посмотрим.
Наутро спецгруппа вышла по намеченному маршруту. Чтобы придать ей вид воинского подразделения, Падалец построил отделения по ранжиру, поверх пиджаков приказал надеть солдатские ремни с подсумками, раздобытые майором, назвал группы взводами. Назначил дозор. Ответственную задачу получил «молодняк», как называли безоружных бойцов. Трое из них поочередно несли радиостанцию, остальные — питание для нее.
Участок находился в пяти-шести километрах от Червонопрапорного, включал четыре лесных массива, два оврага и хутор. Командир отряда решил не распылять силы по объектам, выполнить задачу под своим личным руководством. Шалевич с этим согласился.
Погода выдалась хорошая. Синело осеннее небо, было тепло. Видимость — от горизонта до горизонта.
— Товарищ лейтенант, споем? — предложил вихрастый парень из первого взвода.
— Разговоры прекратить!
Подошли к лесу. Долго вдали от опушки выстраивали цепь, слышались разговоры, перебранка, велись бесконечные перемещения вправо-влево.
— Если в лесу кто-то есть, — говорил Молдаванин, — он с головной болью от нашей болтовни уйдет, прежде чем мы сдвинемся с места.
Замполит с радиостанцией переминался позади строящейся цепи, поторапливал: «Побыстрее, хлопцы, побыстрее». Падалец находился перед фронтом и следил за соблюдением интервалов между бойцами и отделениями.
Наконец цепь пошла вперед, но тут же начала разрываться: в одном месте бойцы группировались, в другом, напротив образовывались большие интервалы. Пока подошли к опушке, командир дважды останавливал цепь, восстанавливал боевой порядок. То же повторилось в лесу. Падалец бегал из конца в конец цепи, устал, охрип. Благо расстояние между деревьями значительное и видимость неплохая. Бойцы больше уделяли внимания тому, чтобы соблюдать единую линию в цепи и скорость движения, чем следить за местами возможного укрытия бандитов.
Когда лес закончился, Шалевич с удивлением отметил: боевой порядок во взводах не нарушен, более или менее ровной оказалась линия цепи. При движении ко второму лесному массиву Падалец остановил подразделения лишь перед его опушкой. В глубине леса начинался неширокий овражек, по дну которого бежал ручеек с чистой прохладной водой. Людей в овраге заметил дозор. Командир остановил цепь, подошел к обрыву. Возле ручья сидели шестеро женщин. Увидев вооруженных людей, они повскакивали, подняли руки вверх. Под присмотром дозора Шалевич спрыгнул вниз, приблизился к группе.
— Опустите руки, — сказал он, — чего вы испугались?
— Это лишь ты военный, остальные на бандитов похожи.
Майор не стал рассказывать о людях в цепи.
— Кто вы и что здесь делаете?
— Мы хуторские, — выступила вперед молодая, бойкого вида женщина.
В отличие от остальных, одетых кое-как, она была без платка, в хромовых сапожках и серой юбке из шинельного сукна.
— Хуторские отселены.
— Мы тоже из тех людей. Но сердце болит за хозяйство, пришли посмотреть, идем уже в обратную сторону. Тут всего с десяток километров до нашего нового места жительства.
— Документы есть?
— Справки, что мы колхозники. Выдали перед отселением.
Шалевич посмотрел на испуганных женщин.
— Нельзя вам сюда приходить. Тут царство военных. Я обязан вас задержать, отправить в военную комендатуру Червонопрапорного.
— Мы ничего плохого не сделали…
— Можете дать обещание, что не придете еще раз?
Женщины дружно стали убеждать Шалевича, что пришли в первый и последний раз.
— В хуторе кого-нибудь видели?
— Нет. Но в хатах все перевернуто, разграблено. А у Дуськи, — бойкая бабенка кивнула головой в сторону пожилой женщины, — на столе стоял теплый чугунок с вареной картошкой.
— Спасибо, милые, за информацию. Сегодня мы вас отпустим, но если еще раз придете, не обессудьте, задержим.