Этносы и «нации» в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время - Коллектив авторов

После отказа платить дань римлянам троянцы, ставшие, таким образом, франками, перебрались на территорию Германии во времена, когда во главе их стоял король Маркомир. Последний же оказался прародителем легендарных пращуров Меровингов, то есть тех монархов, которых упоминает Григорий Турский – Фарамонда, Хлодиона и Меровея. Объективно Ронсар в своей версии Троянского мифа также настаивает на германском происхождении французов, идентифицируя при этом франков и троянцев.

Разумеется, мифологические образы занимают у него, как и у всех других поэтов «Плеяды», большое место в творчестве. Его интерес к мифологическим образам в контексте с прошлым страны и этногенезом франков проявлялся постоянно, причем следует отметить, что его привлекали как галльские, так и франкские мотивы. Неслучайно он рисует образ Геракла Галльского как национального культурного героя, благодетеля страны, который привнес на земли Франции ради блага ее первых обитателей, живших до этого подобно диким зверям, элементы цивилизации. Ронсар подчеркивает, что обращается к этому образу чтобы «достойно возблагодарить его за благодеяния, которые он дал древним французам»27, опровергнув наветы позднейших времен. Именно Геракл, по убеждению Ронсара, «приобщил древних французов ко всем добродетелям», извлек их «из лесов, где они обитали как звери, чтобы жить в замках и городах, сеять пшеницу и выращивать виноградную лозу, почитать Бога и уважать своих соседей»28. Ронсар принимал версию двойного происхождения французов – галло-троянскую (символом является Геракл Галльский), но затем утверждал единое происхождение галлов и германцев от троянцев. Еще до выхода «Франсиады» в своей «Элегии третьей Женевре» Ронсар подчеркивал и значение для формирования нации и ее истории деятельности Франсиона, который привел троянцев на берега Сены, дабы построить столицу Франции – Париж. Это осуществляется благодаря особым качествам спутников Франсиона, в которых течет «отважная кровь этих первых троянцев». Поэтому прекраснейшая цель – строительство Парижа – достигается исключительно благодаря усилиям троянцев, «которых Франсион привел на Сену, когда возвел посреди долины твои стены, обитель царственности», ради того, чтобы в самое сердце Франции проникло совершенство этого народа (по выражению Ронсара «благородство крови, по сравнению с которым все в мире кажется безобразным»29).

Ронсар был слишком крупным поэтом, чтобы просто выполнить политический заказ власти, а потому его «Франсиада» превращается в «волнующее размышление о судьбах народов и могуществе времени»30. Неслучайно сражение Карла Мартелла с арабами трактуется как столкновение цивилизаций, определяющее судьбы народов. Характерно, что Ронсар не только прославляет подвиги великих правителей, но и рисует в четвертой песне «Франсиады» пороки властителей из династии Меровингов, показывая жадность, жестокость, безделье и разврат королей. При этом наибольшее возмущение поэта вызывают «ленивые короли», при которых «прекрасное королевство из-за низости сердца (правителей) утратило власть и силу»31.

Патриотические цели поэта не вызывают сомнений, сама же «Франсиада» становится ко всему прочему прелюбопытнейшим памятником истории борьбы различных тенденций в историографии эпохи. Но, принимая версию германо-троянского происхождения французов и династии, и одновременно подчеркивая роль Геракла Галльского в истории Галлии, Ронсар не отказывается от мифа, что уже полностью не соответствовало уровню развития историографии, опиравшейся полностью на письменные источники и отошедшей от мифов. Напротив, во второй половине века можно говорить о попытках мифологизации истории, точнее о тенденциозной мифологизированной интерпретации исторических фактов во имя политики. Однако, судьба «Франсиады» была решена и событиями сопровождавшими выход в свет первых четырех песен поэмы: к несчастью, они были опубликованы через месяц после Варфоломеевской ночи.

Тираноборцы, порвав с идеей верности королевской власти, обрушиваются на этот, в общем-то наивный историко-культурный миф, ставший в их глазах политической основой, на которой покоилась идея об извечной власти царствующей династии и неограниченности ее, – а именно, – теория божественного права королей. Идеологи тираноборчества при сохранении уже сложившейся концепции этногенеза и древнейшего синтезного происхождения французского народа, стремились разработать иную концепцию происхождения французской государственности. Отсюда, их недвусмысленно выказываемое презрение к Троянскому мифу в новом обращении к истории раннего средневековья, колыбели французской нации и государства.

Именно с новой ситуацией и был связан не только интерес к истории раннего средневековья, но и вполне сознательное и целенаправленно обновленное конструирование уже не историко-культурных, а чисто политических мифов на основе ранней истории франков. Огромную роль в этом деле сыграло программное сочинение гугенотской партии «Франкогаллия». Его автор Ф. Отман опирается на идеи, высказанные вполне благонамеренными католическими историками эпохи, но их стремление к исторической истине, отказ от легендарного материала и, главное, опыт анализа данных письменных источников он использует в политических целях.

Объективно достижения историографии и опровержение Троянского мифа приводят к созданию новых мифов, на сей раз чисто политических, но уже на иной, исторической основе – с обращением к эпохе перехода от античности к средневековью, тоже необеспеченной достаточно достоверной исторической информацией. Сознательно или подсознательно авторы этих трудов использовали историю в качестве средства политической мифологии, пытаясь в то же время эти мифы по мере возможности укоренить в национальном опыте прошлого.

Ярким примером подобных сочинений стала «Франкогаллия». Интерпретация исторических источников, а иной раз «выдергивание» цитат и подгонка их под нужды автора и предоставляет ему возможность конструирования целого ряда политических и исторических мифов. Задумывалось оно как историческое сочинение, содержание которого должно было служить доказательством незаконности абсолютистских порядков.

Огромную роль в историко-политических взглядах Отмана играет решение им проблемы этногенеза французов. Характерно, что Отман начинает изложение своей версии генезиса французского народа и государственности даже не просто с решительного отрицания Троянского мифа, но с яростного и издевательского высмеивания его.

Произведение было посвящено по преимуществу анализу истории государственных учреждений и их становлению на заре рождения французского государства. В традициях исторической и политической науки XVI века Отман широко обращается к опыту исторического прошлого, институциональной истории и на основании сравнения политических учреждений прошлого и современности делает ряд основополагающих выводов по проблеме политических перспектив развития страны. Апеллируя к ранним этапам истории французского государства, Отман поднимает проблему этногенеза французов и возникновения франкского государства, а также вопрос о роли Римской империи в истории народов, заселявших некогда территории Франции (то есть галлов и германцев). Отман утверждает, что галлы и франки развивались в теснейшем контакте, обусловленном этнической близостью и одинаковым пониманием проблемы свободы и прав народа. Доказательством этнической близости становится близость языков этносов; во всяком случае, по мнению Отмана, «галлы во времена Цезаря являлись единственными, кто разговаривал на германском языке»32. Он настаивал на принадлежности франков к германским народам, связывая формирование франкской народности с борьбой с римской империей. Само понятие «франкогаллы» вводится и употребляется им как термин для характеристики нового особого этноса, зарождающегося после появления в Галлии германцев-франков в результате постоянных контактов с галлами. Этнос характеризовался наличием определенных социальных и политических традиций. Новой была лишь постановка вопроса о соотношении германских, кельтских и романских традиций и элементов в процессе становления законов и порядков, обычаев и традиций французского народа и государства. Речь идет уже не столько о противопоставлении древних германцев римлянам или о выяснении вопроса от кого именно произошли французы, сколько о создании мифологизированной картины этногенеза французского народа, характеристика его национальной идентичности дается в контексте с описанием борьбы с извечным врагом – римлянами.

Характерно, что Отман провозглашает единство галлов и франков в этой борьбе и ни слова не упоминает о возникновении галло-романской народности накануне вторжения франков. Говоря о приходе франков, он не сообщает о том, что они поселились в Галлии как федераты, а не самовольно обосновались там путем завоевания. Самым важным тезисом, выдвинутом в этом историко-этнографическом экскурсе являлось положение об извечном свободолюбии франков.