Тождественность любви и ненависти - Чингиз Абдуллаев

Нужно позвонить Ирине, подумал он, выходя из отеля. Обязательно нужно позвонить Ирине. Но как он может сообщить ей о смерти Давида Чхеидзе? После вчерашней ночи. Нет, он просто не сможет сказать ей эту новость. А не звонить тоже невозможно. Она ведь все равно узнает, что он здесь был. Дронго поморщился. В таком сложном положении он давно не был. Звонить или не звонить? Он будет человеком, который сообщит ей о смерти отца ее дочери. Она так хотела их помирить. А может, она знала о его возможной смерти и поэтому пришла к нему, чтобы заранее подготовить Дронго к подобному происшествию. Ведь она не просто пришла, а рассказала то, что скрывал Давид Чхеидзе. И о том, как он изменил ей в молодости. И о том, что она встретилась с ним во второй раз. И снова ему отказала. И о том, как прошла встреча дочери с отцом. Он ведь хотел их увидеть, но затем передумал, назначив встречу на утро этого дня.

Неужели я ее подозреваю, подумал Дронго. Неужели она могла вот так хладнокровно и спокойно спланировать убийство своего бывшего друга? Но зачем? Месть через столько лет? Нет, этот мотив не подходит. Но она умная женщина и могла все верно рассчитать. Возможно, она считает, что он многое недодал своей дочери. И теперь решила взять своебразный реванш. Ведь в случае смерти Давида Чхеидзе – его единственным наследником остается их совместная дочь. А это уже мотив достаточно серьезный. Дочь становится одной из самых богатых женщин в стране, получает колоссальное наследство. Она, конечно, не попадет в список миллиардеров «Форбса», но в элитный список европейских мультимиллионеров она наверняка попадет. Неужели это Ирина? Он не знал, как ему быть. И медленно поднимался по Тверской, продолжая размышлять.

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. РЕАЛЬНОСТЬ

Он приехал домой, где его уже ждал Вейдеманис. Дронго передал ему образцы для анализа и поднялся к себе. Нужно было решаться. Он взял телефон и решил позвонить... Но передумал. Вместо этого он позвонил своему водителю, попросив его приехать за ним. Во всех трех городах, где он обычно жил – в Москве, Риме и в Баку – он имел одинаковые автомобили «Вольво», которые очень любил. Они его как-то успокаивали и внушали доверие. Однажды один из его водителей попал в невероятную катастрофу, когда в машину врезался на полной скорости семиместный «джип». Водителя спасла подушка безопасности и он почти не пострадал, хотя машина была разбита вдребезги. С тех пор Дронго не менял эти марки, предпочитая их всем остальным.

Водитель приехал через двадцать минут. Они поехали в редакцию журнала, где главным редактором работала Ирина Миланич. Он вошел в монументальное здание, где находилась в том числе и редакция журнала. В холле здания его остановил дежурный, попросивший пропуск. Тогда Дронго позвонил Ирине.

Через несколько секунд Ирина подняла трубку.

– Что случилось? – крикнула она взволнованным голосом. – Что-нибудь с Тамарой? Я звоню ей и она не отвечает.

– Я ее даже не видел, – ответил Дронго, – я могу к тебе подняться?

– Где ты находишься? Ах, да. Конечно. Я совсем потеряла голову. Сейчас скажу, чтобы тебе выписали пропуск. Поднимайся быстрее.

Ему выписали пропуск и он поднялся на пятый этаж, где находилась редакция журнала. В этот субботний день здесь было меньше людей, чем обычно. Но Ирина находилась в своем просторном кабинете, работая над очередным номером журнала. Девушка-секретарь, увидев Дронго, мило улыбнулась, поднимаясь со своего места и пропуская его в кабинет главного редактора.

– Зачем ты приехал? – бросилась к нему Ирина.

Она была в элегантном бежевом платье от Эскады. Он обратил внимание на ее серьги и браслет. Это была явно дизайнерская работа неизвестного ему мастера.

– Ты сегодня потрясающе выглядишь, – сказал он, отступая на шаг, – я даже немного завидую тому мужчине, с которым ты сегодня ночью встречалась.

Она чуть покраснела, прикусила губу.

– Ты еще не разучился говорить комплименты, – кивнула Ирина, – быстро говори, что случилось. Ты бы просто так сюда не приехал. Ведь тебе нужно было оказаться в «Национале» раньше нас всех.

– Я уже там был, – сообщил Дронго.

– Он нас ждет? Что там случилось? Почему ты приехал?

Ирина смотрела на него расширяющимися от ужаса глазами. Если она убийца, то сыграть так просто невозможно.

– Его уже нет, – сказал он, словно бросаясь в холодную воду.

Она ахнула. Открыла рот, намереваясь что-то спросить. И вдруг, словно споткнувшись, бросилась к Дронго, едва не упав. Он поддержал ее.

– Не может быть, – прошептала она, – не может быть.

На глазах у нее появились слезы. Она беззвучно заплакала. Было очевидно, что это известие ее потрясло.

– Как это могло случиться? – спросила она поворачиваясь к нему. – Кто его убил? Когда?

– Я не знаю подробностей, – признался Дронго, – он всю ночь провел один в своих апартаментах. Утром попросил принести ему воду в бутылках. Примерно в семь часов утра. Когда открыли дверь, он лежал на полу. Рядом находился опрокинутый стул. Сотрудники прокуратуры и милиции считают, что его отравили...

– Конечно отравили, – сразу перебила его Ирина, У нее потекла тушь, и она достала из сумочки носовой платок, чтобы вытереть лицо, – я уверена, что его отравили. Извини, я сейчас приду.

Она подошла к шкафу, который был у нее за спиной, открыла дверь и куда-то исчезла. Очевидно, там была еще одна небольшая комната. Дронго удивился, но ничего не спросил. Он терпеливо ждал, пока она приведет себя в порядок и снова появится перед ним. Ждать пришлось минут семь или восемь.

– Его отравили, – снова повторила она, входя в комнату, – и я знаю, кто это сделал.

– Кто?

– Его секретарь. Эта дамочка, которая так нервно на все реагировала. Дочка мне сказала, что она тряслась, когда услышала, что у ее босса есть дочь. Наверное мечтала сама выскочить за него замуж. Обслуживала его по ночам и мечтала о богатом супруге. Вот такая дрянь. Эти секретарши всегда бывают гораздо более ловкими особами, чем мы думаем. И гораздо более сообразительными.

Очевидно, она забыла, что ее собственная дочь тоже работала почти секретарем у Касаткина, хотя ее должность именовалась как «помошник президента».

– Она поняла, что ей ничего не светит и отравила его, – зло предположила Ирина, – он никому не доверял кроме нее. И только она могла его отравить.

– Успокойся, – посоветовал Дронго, – там сейчас работают сотрудники прокуратуры и милиции. Я даже видел, как туда приехали офицеры ФСБ. Я думаю, что они все проверят.

– Я так и думала. Я была уверена, что его убьют. Он слишком доверял всем, кто его окружал. Он всегда был таким доверчивым человеком.

Ему нужно было умереть, чтобы она его пожалела, подумал Дронго. Или это обычная женская жалость. Он несправедлив. В конце концов погибший был ее первой любовью и отцом ее ребенка.

– Даже не представляю, что я скажу Тамаре, – растерянно добавила Ирина, – она согласилась поехать со мной. Я с таким трудом ее уговорила встретиться с ним еще раз.

– Могло получиться только хуже, – неожиданно произнес Дронго.

– Почему хуже? Что ты говоришь? Что ты имеешь в виду? – она все-таки нервничала.

– Он собирался провести своеобразный эксперимент, – пояснил Дронго, – хотел выяснить, кто мог желать его смерти. Сейчас об этом уже можно говорить. Я рассказал тебе о том, что его чуть было не отравили.

– Это была Лиана, – перебила его Ирина, – я об этом уже думала. Ты не рассказывал подробностей. Что произошло?

– Дело в том, что вчера утром он выпил немного из той бутылки виски, которую открыл в день твоего появления в отеле. И тогда вы с ним выпили примерно треть бутылки.

– Пил в основном он. Не делай из меня алкоголичку, – несколько обиженно заметила Ирина, – я почти не пила.

– Но ты пила вместе с ним. Даже если сделала один глоток. А это значит, что виски был хорошим. Но через два дня, вчера утром, когда он снова налил себе немного виски, он чуть не умер. Во всяком случае именно так он мне сказал. Его стошнило и он едва успел добежать до ванной. Сам Давид считал, что его спас телефонный звонок. Позвонил Самойлов и начал с ним разговаривать, а за это время в стакане с виски растаяли кубики льда, которые он туда бросил. Они разбавили яд, который мог быть в его стакане, и поэтому он не погиб.

– Нужно было сразу проверить, кто мог положить туда яд, – стукнула она кулаком по столу, – эту бутылку открывали в моем присутствии. И я из нее пила.

– Он так и хотел сделать, – пояснил Дронго, – собираясь поменять содержимое бутылки и демонстративно налить всем, кто его окружал, виски. А потом предложить выпить за его здоровье. Такой примитивный трюк. Но достаточно действенный, как он полагал. Тот, кто отказался бы пить, и вызывал бы наибольшие подозрения.

– Нет, – сказала она, испуганно глядя на Дронго и прижимая руки к горлу, словно защищаясь, – не может быть. Неужели он собирался провести такую грубую проверку? И ты молчал? Почему ты мне ночью ничего не сказал? Не рассказал, как он будет нас проверять. Как ты мог молчать?