Откровения виконта - Энни Берроуз

Интересно, что ощущает сейчас лорд Розенхорп? Ждет ли он встречи с ней с таким же нетерпением? Как только они останутся наедине, Лидия скажет, что согласна на его предложение. Сегодня ночью она придет к нему в комнату.

Молодой слуга проводил Николаса до двери музыкальной комнаты и бесшумно исчез. Розенхорп нерешительно мялся на пороге, не решаясь войти. Музыкальная комната выглядела шикарно. Судя по всему, большую часть мебели и украшений полковник привез из Индии. На камине красовались мраморные статуи многоруких богинь. На столиках из черного дерева изящные фигурки слонов. Ковер – подлинное произведение искусства. По мнению лорда Розенхорпа, ходить по нему было преступлением. Сначала при виде всей этой экзотической роскоши он растерялся. Никогда не видел ничего подобного. Потом вдруг почувствовал досаду на себя и решительно направился к пианино. Ему доставило странное удовольствие топтать шикарный ковер.

Лидия привыкла к роскоши и богатству. Теперь он окончательно в этом убедился и поморщился. Ее расчетливость и меркантильность бесили его. Интересно, что бы она подумала, если бы вдруг оказалась в его фамильном поместье Хемингфордов? Большинство ковров в усадьбе были ветхими и протертыми. Столы исцарапаны. На стенах, словно заплаты, виднелись темные прямоугольники в тех местах, где когда-то висели картины. Отсутствие картин нисколько не огорчало Николаса. Живопись Рембрандта ему никогда не нравилась. Тинторетто в детстве даже пугал его, снились герои его полотен в ночных кошмарах. К тому же с его стороны непростительно держать в доме такие дорогие вещи, в то время как крестьяне фактически не имели крыши над головой и голодали.

Неожиданно в комнату вошла Лидия. Как и Николас, несколько замешкалась на пороге. Он не понимал, в чем причина ее смущения. Скорее всего, его присутствие.

– Д-добрый вечер, – заикаясь, проговорила она и покраснела от смущения.

Николас словно онемел, просто впился в нее глазами. Черт возьми! Как же она все-таки великолепна. Ни одна женщина не имеет права на такую красоту. В переливающемся платье из синего шелка она скорее напоминала наяду, вышедшую из воды. Эффект усиливала ее сложная прическа. Волосы были забраны чем-то мерцающим, похожим на капли воды. Николас не сразу понял, что это заколка, украшенная крошечными камешками, учитывая богатство ее покойного мужа, скорее всего, бриллиантами. При этой мысли настроение окончательно испортилось. Он пошел навстречу Лидии, окинул ее холодным взглядом и подчеркнуто учтиво поклонился:

– Добрый вечер, миссис Морган.

Николас всеми силами сдерживал гнев и презрение по отношению к ней.

– П-пожалуйста, садитесь. Не знаю, когда придут остальные. Может, придется ждать довольно долго.

– Спасибо, миссис Морган. Пожалуй, я действительно сяду. Давайте не будем тратить время и сразу обо всем договоримся. Ведь неизвестно, когда в следующий раз нам выпадет шанс остаться наедине.

Лидия нерешительно двинулась к дивану. И тут в коридоре раздались чьи-то быстрые громкие шаги. Она с досадой взглянула на дверь. Судя по всему, ей, как и ему, не хотелось, чтобы их разговору помешали. Спустя мгновение в комнату вбежали Сисси и Мэриголд, раскрасневшиеся от быстрого бега. За ними плелся Слиппер. Хотя Николаса раздосадовало неожиданное вторжение, он все же нашел в себе силы вежливо поклониться. Сисси сделала реверанс и весело смеялась. Ей очень нравилась эта церемония.

– Я люлю вечеинки. Для нас с Мэриголд – это певая вечеинка.

Мэриголд недовольно посмотрела на нее. Николас понял, Мэриголд, как и все девушки ее возраста, отчаянно хочет казаться взрослой.

– Вы обе просто очаровательны и выглядите прекрасно, – без тени насмешки сказал он, впрочем, не без лукавства.

Он не мог понять, почему Сисси позволили спуститься в музыкальную комнату. Ведь здесь с минуты на минуту соберутся гости. Неужели она будет обедать вместе со всеми? Было бы правильнее, если бы ей принесли еду в детскую, и она пообедала вместе с Майклом. Хотя оставлять ее наедине с маленьким ребенком, наверное, очень опасно. Кто знает, что может прийти ей в голову? Николасу ярко вспомнилась сцена, которой он стал свидетелем.

– Красивое, – сказала Сисси и с улыбкой прикоснулась к своему шелковому платью, подошла к Николасу продемонстрировать свой наряд.

– А ведь мне пришлось долго ее уговаривать надеть это платье и объяснять, какое оно красивое и как прекрасно подходит для вечеринки. Она не желала меня слушать и разнервничалась, – пожаловалась Лидии Мэриголд. – Неужели подумала, что мы одели бы ее в платье, которое ей не идет? Я говорила Сисси, что, когда в доме столько гостей, мы должны…

Мэриголд смущенно умолкла, поняла, что в очередной раз выказала свою незрелость. Наверное, Лидия строго-настрого наказала ей вести себя прилично, по-взрослому, а она чуть было не проговорилась об этом в присутствии лорда Розенхорпа. Но Лидия не обратила на реплику никакого внимания и заговорила о Сисси.

– Сисси вечно чего-нибудь боится, и никто не в силах помочь ей перебороть страх.

Сисси сидела отвернувшись, не видела лица Лидии, потому не знала, что та говорит о ней. Беззаботно улыбаясь, что-то бормотала про себя.

– А вам всегда удается ее успокоить, – капризным тоном проговорила Мэриголд. – Вы только посмотрите на нее. Пока вас не было, она все время плакала или сосала палец, уставившись в одну точку. Теперь же весела, как никогда. Прыгает по дому кузнечиком. А все потому, что вы вернулись в Вестден.

– Вы забыли о Роберте, он тоже вернулся, – раздался чей-то решительный голос со стороны двери. Все повернули головы и увидели Роуз, одетую в платье из золотистого муслина, расшитое кружевами. Она вошла так тихо, что никто не услышал. – Мама Лидди действительно умеет успокоить Сисси, как никто другой. Но только Роберт способен противостоять ей, когда она плохо себя ведет.

Плохо себя ведет? Вот, значит, как они называют страшные вспышки гнева. Странные люди! Ведь в такие минуты она становится опасной для общества. Она со злобой обрушилась на Роберта, чуть не сбила его с ног. А если бы на месте Роберта оказался кто-нибудь не такой сильный? Что тогда? Розенхорп не понимал, почему все так снисходительны к Сисси и ее приступам безумия.

– Мне кажется, мы слишком балуем ее. Особенно я, – сказала Лидия, видимо, догадавшись, о чем он подумал. Она попыталась напустить на себя строгий вид, но это плохо получалось. По натуре мягкая, Лидия просто не могла быть строгой. С другой стороны, только ласковые слова и увещевания помогли успокоить Сисси, подавить ее страшную вспышку. Она упала на землю в припадке ярости и все же позволила Лидии себя обнять.