Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - Том Бауэр

Славице Радич новая жизнь пришлась по вкусу. В мае 1985-го они на самолёте Экклстоуна летали с Роном Шоу на гонку в Монако. Экклстоун был весь в делах и казался несчастным, пока не перебрался из «Отель-де-Пари» в казино на другой стороне площади. Даже проиграв в рулетку 250 тысяч фунтов, он не расстроился. На следующий день он расположился у себя в моторхоуме, но задолго до конца гонки и схода Пике из-за неисправности машины он повёл всех к вертолёту, чтобы отправиться в Ниццу. Сжимая портфель, Экклстоун подгонял Шона Коннери, Гордона Мюррея, Шоу и Славицу к взлётной площадке. Два вертолёта улетели набитыми под завязку, и они наконец оказались первыми в очереди. Подали третий вертолёт, но тут диспетчер вдруг обратился к только что прибывшей паре: «Проходите, пожалуйста».

— Постойте, — вмешался Экклстоун, — мы пришли первыми.

И услышал в ответ:

— Да, но вы же не король Швеции.

Экклстоун решил, что в следующий раз вертолёт надо брать напрокат.

Друзья Экклстоуна: торговцы машинами, букмекеры и портной — теперь собирались по субботам в кафе «Фортнум-энд-Мейсон» на Пиккадилли, и Рон Шоу поделился с ними своим недоумением по поводу Славицы. Каждый вечер Экклстоун звонил Туане и жаловался, как ему тяжело.

— У Берни проблема, — вдруг сказал Тони Моррис, — а Туана волнуется.

Оказалось, что он говорил по телефону с Туаной; она на днях обратилась со своими тревогами к гадалке с Кингс-роуд. Та сказала, что чувствует лязг металла, слёзы и что если он не прекратит плакать, то впереди ждёт смерть. Моррис пересказал слова Туаны Экклстоуну, который всегда скрывал свои чувства. А вот Славица Радич себя контролировать не умела. Их неожиданные ссоры даже после рождения дочери порой заканчивались слезами. Славица подчинила себе человека, который неизменно сокрушал любого противника, но вдруг оказался не способен дать отпор именно ей. Он даже рубашки у Фрэнка перестал покупать, когда Славица заявила: «Дорогой, эти рубашки — дерьмо», — и отказалась их гладить. Кое-кто полагал, что за её буйством прячется неуверенность. Славица часто звонила Энн Джонс и расспрашивала о его сотрудницах. Особенно её волновала одна секретарша, которая летала с Экклстоуном на его самолёте.

— У них что, роман? — спросила она.

— Насколько я знаю, нет, — отозвалась Джонс.

Однако от увольнения это девушку не уберегло. Славица жаловалась всё больше, всё чаще требовала гарантий, и наконец Экклстоун уступил и согласился жениться.

17 июля 1985 года в 11:30 утра они пришли в бюро регистрации района Челси и Кенсингтон на Кингс-роуд. За неделю до этого Экклстоун попросил Макса Мосли быть свидетелем. «Больше никого не нашлось, — объяснял он потом, — а Максу всё равно было нечего делать». В качестве второго свидетеля Мосли привёл свою домработницу из Колумбии. Выяснилось, что она не понимает по-английски, и брак отказались регистрировать.

— Подождите немного, — попросил Экклстоун, — сейчас Макс позвонит, и приедет его секретарша.

Церемония завершилась, все четверо вышли на улицу. Фотографа не приглашали, а Экклстоун решительно отказывался отмечать это событие.

— Давайте устроим праздничный обед, — потребовала тридцатидвухлетняя невеста на невообразимых шпильках и в весьма откровенной мини-юбке.

— Хорошо, — угрюмо согласился Экклстоун. — Поехали в «Ланганс».

Они подъехали к ресторану на Пиккадилли и вышли из машины, однако оказалось, что свободных столиков нет.

— Ну ладно, тогда я в офис, — объявил он новоиспечённой супруге. — Увидимся вечером. Возьми такси и езжай домой.

Не особенно запоминающаяся вышла свадьба.

Сидя дома одна, миссис Экклстоун проклинала любовь своего мужа к труду и его простые вкусы. Вместо погреба с редкими винами у них был холодильник с пивом «Бекс». Деликатесам из знаменитых лондонских магазинов муж предпочитал яичницу с тостом и мясной подливкой. Она видела, как он молча помогает своим подчинённым, фотографам, механикам и вообще всем, кому пришлось тяжело: платит за лечение, а то и просто без ненужной шумихи даёт деньги обнищавшим семьям. И никаких проявлений любви. Его сдержанность была для неё настоящей пыткой. На субботних кофейных посиделках тоже удивлялись, но не тому, что их не пригласили на свадьбу, а тому, как столь расчётливый делец мог уступить кризису среднего возраста и пойти к алтарю. Они со Славицей были такие разные. Приятели дразнили Экклстоуна за бутылкой шампанского:

— А как же «колёса, крылья и красотки»?

Остряки шутили, что, если Берни встанет на свой бумажник, они со Славицей будут одного роста, и он терпел. Он по-своему любил Славицу и мечтал ещё раз стать отцом, попытаться создать семью. «Она добрая и не стесняется говорить, что думает», — замечал он в минуты слабости, а потом снова брался за работу.

Чтобы окончательно разорвать отношения с Туаной, он купил ей дом в Кенсингтоне. Писатель Джеффри Арчер, который жил в их доме на набережной Принца Альберта этажом ниже, узнал, что пентхаус продаётся. Арчер понимал, что с него Берни потребует 3 миллиона с лишним, и попросил Рона Шоу об услуге. Пять лет назад Арчер здорово выручил Шоу, согласившись выступить с речью на организованном им благотворительном вечере. «Я у тебя в долгу, — поблагодарил его Шоу. — Проси что хочешь — мы, кокни, слово держим».

— Помнишь, ты говорил, что у меня в долгу, — напомнил Арчер по телефону. — Купи пентхаус у Берни, а потом продашь мне. С тебя он попросит миллиона два. Я здорово сэкономлю.

— Он меня прикончит! — в ужасе воскликнул Шоу.

— А меня он по миру пустит, — не отступал Арчер.

Шоу поговорил с Экклстоуном и тут же перетрусил. Берни почуял подвох.

— А ты не дурак, — сказал он Арчеру, когда тот объяснил, в чём дело. — Два миллиона двести тысяч, и пентхаус твой.

— Идёт. — Арчер не упустил редчайший момент, когда Экклстоун дал слабину. Теперь эта квартира стоит 20 миллионов.

Экклстоун полагал, что признать чьи-то заслуги или выразить благодарность — смерти подобно, особенно если речь идёт о пилоте. Это было бы проявлением слабости. В вечной борьбе за власть он привык бросаться на каждого встречного. Досталось и Нельсону Пике.

В 1985 году Пике мечтал снова стать чемпионом, однако был недоволен машиной и разочаровался в Экклстоуне. В чём-то просчитался Мюррей, вдобавок подкачал новый двигатель BMW — сам Экклстоун признал: «Он горел так часто, что я уже со счёта сбился. Откровенное барахло». По мнению Пике, Экклстоун утратил интерес к развитию «Брэбхэма». Он упустил спонсорский контракт с «Мишлен», зато заключил выгодное соглашение с «Пирелли», хотя шины у итальянской фирмы были хуже. Переговоры Экклстоун вёл хитро: он скрыл, что «Мишлен» не хочет продлевать контракт, и заявил итальянцам: «„Мишлен“ меня не устраивает. Не хотите стать спонсорами „Брэбхэма“?» Компания «Пирелли» согласилась поставлять шины бесплатно.

Сделка была выгодной для Экклстоуна, но она снизила шансы Пике на успех. Возглавляя гонку, бразилец не раз сходил из-за поломок, и даже победу в Канаде одержал, корчась от боли — раскалённое масло обожгло ему ногу. Её обкладывали льдом, и Пике продолжал ездить. Гонщик винил во всём Мюррея, которого в тот момент не было рядом — он занимался медитацией с Джорджем Харрисоном. «„Брэбхэм“ разваливается», — возмущался Пике. «Гордон ведёт себя странно», — соглашался Экклстоун.

Требовались финансовые вливания. Как бы ни были хороши Пике и команда, Экклстоун жаловался, что и так тратит миллион фунтов в год. «Платить больше я не собираюсь». Пике потребовал прибавки — Экклстоун наотрез отказал. Он очень нуждался в бразильце, но терпеть не мог, когда у него требуют больше денег. Пике одновременно вёл тайные переговоры с Фрэнком Уильямсом, однако был предан команде и хотел уйти по-хорошему, с благословения Экклстоуна. На последнем этапе, в Австрии, Пике сказал, что Рон Деннис зовёт его в «Макларен». Экклстоун мгновенно убедил Денниса ни в коем случае не платить бразильцу больше, чем он получает в «Брэбхэме». «Перехитрив» таким образом Пике, Экклстоун отпустил его из команды, однако, к изумлению бывшего босса, тот направился прямиком в боксы «Уильямса». «Берни платит так мало, — объяснил Пике, — что нужна хоть какая-то компенсация. Я хотел стать чемпионом».

Первая гонка следующего сезона состоялась в Бразилии, где Пике на глазах у Экклстоуна принёс победу «Уильямсу» — так началось ожесточённое соперничество между бразильцем, Простом и Найджелом Мэнселлом. Экклстоун сделал вид, что с уходом Пике ничего для «Брэбхэма» не изменилось, и начал искать замену. Спонсоры — BMW, «Пирелли» и «Оливетти» — желали видеть за рулём настоящую звезду, и лучшим из возможных вариантов был Ники Лауда. В 1984 году австриец, выступая за «Макларен», в третий раз стал чемпионом и в третий же раз завершил карьеру, недовольный Роном Деннисом — «склочником, который вот-вот станет мне смертельным врагом». Экклстоун предложил Лауде 6 миллионов долларов за сезон, хотя позднее говорил, что сам отказал австрийцу, поскольку тот требовал 5,5 миллионов фунтов. Из-за этих противоречий так и осталось неясным, почему они не договорились. «Берни, — утверждал Лауда, — слишком уж поздно решил быть добрым и милым». В конце концов выбор пал на двадцатисемилетнего итальянца Элио де Анджелиса из «Лотуса».