Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - Том Бауэр

— Да, я использовал Пэдди, чтобы Балестр ничего не заподозрил.

К тому моменту бизнес Макнелли процветал. Хотя Экклстоун настоял, чтобы он финансировал убыточные Гран-при, а также строительство в Хоккенхайме и на других автодромах, Макнелли всё равно не сомневался, что вернёт вложенное за счёт принадлежащих ему 80% рынка рекламы и сервиса для зрителей. Балестру он представился директором фирмы «Оллсопп, Паркер и Марш», или ОПМ (зарегистрированной в Ирландии, чтобы платить ещё меньше налогов, чем в Швейцарии). Вторым членом совета директоров ОПМ был швейцарский юрист Люк-Жан Арган — один из важнейших соратников Экклстоуна, с которым его познакомил Йохен Риндт. Остальные акции ОПМ принадлежали никому не известным компаниям с острова Гернси. При этом знакомство Макнелли с Балестром срежиссировал именно Экклстоун.

Макнелли ни разу даже не намекнул Балестру, что доходы «Формулы-1» от телетрансляций после истечения контракта с ЕВС сильно возрастут. Напротив, он намекал, будто бы имеются некоторые неясности и президенту имеет смысл рассмотреть альтернативный вариант. В обмен на доходы от реализации телеправ в течение трёх следующих лет ОПМ готова была гарантировать ФИА 5,6 миллиона долларов в 1992 году с регулярным повышением выплат вплоть до 9 миллионов в 1996-м и даже больше — если удастся достичь определённых показателей. Уверенный в собственной проницательности, Балестр (Макнелли и Экклстоун всячески поддерживали это его заблуждение) сразу оценил преимущества гарантированной суммы, которую можно тут же перевести из слабеющего доллара во французские франки. Кроме того, президент считал себя непревзойдённым интриганом. До него дошли слухи о возможном банкротстве французской телекомпании «Канал-5», обеспечивавшей солидную долю выплат Экклстоуну. Полагая, что Макнелли с Экклстоуном не знают о её затруднениях, он решил согласиться на гарантированную сумму и поставить оппонента в тяжёлое положение. В действительности же Экклстоун вёл переговоры с другой французской телекомпанией, а Кристиан Фогт уже назаключал по всему миру контрактов на сумму почти в десять раз больше, чем платил ЕВС. Помощники были против, однако Балестр согласился на предложение Макнелли и отказался от права на 30% прибыли. Экклстоун впоследствии заявлял, что рекомендовал Балестру не идти на поводу у ОПМ, однако его критики не сомневались: таким образом он просто отвлекает внимание от миллионов, которыми набил собственные карманы.

По первому «Договору согласия» Экклстоуну причиталось 23% доходов от реализации телеправ, командам — 47%, а ФИА — 30%. Теперь, когда ФИА согласилась на фиксированную сумму, доля Экклстоуна возросла до 53%, а команды ФОКА получали 47% доходов и ещё 30% призового фонда. Если сложить, выходило, что командам причитается 23% всех доходов «Формулы-1». На первый взгляд всё осталось по-прежнему, однако, имея в виду перспективы неограниченного заработка, Экклстоун незаметно внёс в контракты один технический нюанс. Он предложил командам доверить управление своими коммерческими правами уже не ФОКА, а компании «Формула-уан промоушнс администрейшн» (ФОПА), принадлежащей ему самому. Вещательные компании будут подписывать договоры с ФОКА, однако, с учётом упомянутых обстоятельств, настоящим выгодоприобретателем оказывалась уже ФОПА. Экклстоун заверил: всё останется по-старому. Он станет и дальше вступать в переговоры от лица команд, собирать для них деньги с телекомпаний и автодромов, нести все связанные с гонками расходы и риски, в том числе по убыточным этапам. Вся разница заключалась в том, что ФОКА была каким-то непонятным с юридической точки зрения образованием, а ФОПА принадлежала Экклстоуну. Согласились все, кроме Фрэнка Уильямса, Рона Денниса и Кена Тиррела. Долгие годы эти трое терпели деловые методы Экклстоуна и были знакомы с его тактикой: стоило разговору свернуть в неподходящем направлении, он тут же сбивал всех с толку каким-нибудь смехотворным предложением. «Опять сошёл с лыжни», — говаривал Уильямс, когда Экклстоун нарушал принятый порядок. Однако в этот раз они твёрдо решили не поддаваться на его уловки.

Экклстоун утверждал, что пал жертвой собственного успеха. «Формула-1» стала значимой отраслью британской промышленности, основные объекты которой сконцентрировались к северо-западу от Лондона на шоссе M25 — сейчас эти места называют «долиной автоспорта». За это время все три владельца команд проделали путь от нищеты до финансового благополучия. Они были благодарны Экклстоуну, но при этом ощущали недовольство его возрастающей властью.

Экклстоун поддержал Фрэнка Уильямса после аварии — прислал вертолёт, чтобы отвезти его на гонку в Брандс-Хэтч, и вертолёт этот специально пролетел над огромным плакатом «С возвращением, Фрэнк». Уильямс возражал против нового соглашения, но с ним можно было договориться. Сложнее обстояло дело с Роном Деннисом. Под его жёстким руководством «Макларен» вырос в команду мирового уровня, вполне способную бросить вызов «Феррари». Он сумел за 4 миллиона долларов в год вернуть в гонки Лауду (что не удалось Экклстоуну) и сохранил поддержку «Филип Моррис». Однако они с Экклстоуном говорили на разных языках. Деннис его раздражал. На собраниях ФОКА бывший механик вечно цеплялся к мелочам, не видя главного, и постоянно устраивал перебранки. Экклстоун утешал себя тем, что сумеет воспользоваться слабостями Денниса и добиться его одобрения, однако Кен Тиррел был куда несговорчивее. Напористый лесопромышленник, команда которого временами била и «Феррари», и «Макларен», отказался его даже слушать. Экклстоун ответил кратко:

— Тогда плати за убыточные гонки. Раздели со мной риски.

Вздорный Тиррел отказался и, при поддержке Денниса, выдвинул встречное требование. Экклстоун должен был подписать документ, по которому после его смерти все коммерческие права перейдут к ним. Деннис путался в терминологии и, пытаясь сказать, что станет «правопреемником» Экклстоуна, назвал это «посмертным договором». Поражённый их бестактностью, Экклстоун просто ответил: «Нет». Даже на Уоррен-стрит столь неприкрытая жадность была не в чести. Когда он рассказал об их требовании Макнелли, тот долго не мог прийти в себя. «Рон такой самонадеянный потому, что выигрывает чемпионат. Он вечно завидует моим заработкам».

Когда по ходу напряжённого сезона возникли трудности, никто из этой троицы не взялся их оперативно устранить. Французская нефтяная компания «Эльф» поставляла «Уильямсу» специально разработанное топливо, что ставило команду в неравное положение с другими. «По моему мнению, — заявил Экклстоун, — „Формуле-1“ нужны особые машины, особые двигатели и особые пилоты. А вот особого топлива ей не нужно». Экклстоун решал все проблемы и, как он сам считал, справедливо получал за это большие деньги.

Деннис и Тиррел ничего не могли поделать с несговорчивым Экклстоуном, альтернативных идей у них тоже не было, поэтому в конце концов они скрепя сердце приняли его предложение. Однако они не получили доступа к контрактам между ФОКА и телекомпаниями и не знали, насколько выросли доходы Экклстоуна после отказа Балестра от 30%. Позже критики заявляли, что с 1992 по 1995 год 53% доходов от продажи телеправ принесли ему 341 миллион долларов, а отказавшаяся от своей доли ФИА получила всего 37 миллионов вместо 65. В действительности же после 1992 года Экклстоун забирал себе 73% телевизионных доходов, а оставшиеся 27% делились между командами. На долю «Макларена» приходилось 2%. В разговорах с друзьями Макнелли упоминал, что «деньги вдруг потекли рекой» и «такого я не ожидал». Командам Экклстоун лаконично объяснил: «Я предлагал разделить риски — вы отказались. Теперь деньги мои». В новых условиях финансовое положение Экклстоуна резко изменилось.

Продлив в 1990 году «Договор согласия», истекающий в 1992-м, Балестр подписал себе смертный приговор. Не спрашивая разрешения у Экклстоуна, Макс Мосли решил сразиться с французом за пост президента ФИА на выборах 1991 года. Балестр и не подозревал, что за вежливой обходительностью англичанина прячется неуёмное честолюбие. Мосли не добился больших успехов как адвокат и производитель гоночных болидов, однако его спокойствие, ясный ум и дипломатичные советы импонировали людям, которых раздражали беспорядочная жестикуляция и вопиющая некомпетентность Балестра. Им надоело, что, решая гоночные споры, француз лишь привлекает внимание к собственной персоне и совершенно не считается с чужим мнением. Впрочем, сам Балестр не сомневался в безусловной поддержке всех национальных организаций — членов ФИА — в особенности африканских и азиатских клубов, ведь они вообще не интересовались гонками. Он собирался обеспечить себе поддержку их делегатов обычным способом: пообещав и дальше возмещать за счёт ФИА все их перелёты первым классом, пятизвёздочные отели и дорогие рестораны. Балестр в упор не видел очевидных преимуществ своего конкурента: тот был англичанином до мозга костей, свободно владел немецким и французским, держался неброско и обещал многое сделать для развития автоспорта.