Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - Том Бауэр

Наконец, шофёр понял, что над ним подшутили, но не его одного пугал чёрный юмор Экклстоуна. В «царстве Берни» тот был центром всего, главным участником любого события — как физически, так и юридически. Его нежелание делиться ни с кем полномочиями привело к уходу телепродюсера Фила Лайнса. Тут же разгорелся неизбежный спор по поводу компенсации. В конце концов Экклстоун отдал в счёт долга седан «Альфа-ромео» и мгновенно забыл про очередного обиженного сотрудника.

Перфекционизм Экклстоуна и коммерческие успехи Макнелли в конце 1985 года вынудили команды пожаловаться на цены и ограничение доступа в паддок. Берни, только и ждавший повода ввязаться в драку, тут же пообещал закрыть «Паддок-клуб». Команды, разумеется, возмутились: гостевой зоной пользовались их спонсоры, хотя цены взлетели уже до пятисот долларов за день. Такая дороговизна вполне отвечала желанию Экклстоуна превратить «Формулу-1» в первоклассное зрелище для голливудских звёзд — недавно в паддоке и моторхоуме Экклстоуна побывал сам Джордж Харрисон из «Битлз». «Королевские автогонки» постепенно трансформировались в серьёзный бизнес, однако оставалось ещё одно препятствие.

Мир Экклстоуна вращался вокруг знаменитостей, друзей и сделок. Если их интересы сталкивались, то на первое место всегда выходила выгода. Макнелли ощутил это на собственной шкуре, когда Экклстоун вдруг решил, что тому незачем забирать всю выручку. Взамен компаньону было предложено стать промоутером убыточных Гран-при Голландии, Австрии и Франции. Экклстоун пригрозил исключить их из календаря чемпионата. Ключевую роль играл возможный отказ от французского этапа: Берни хотел спровоцировать новый конфликт с Балестром, рассчитывая решить важнейшую проблему юридических прав на «Формулу-1». Не являясь формальным владельцем гонок, он рисковал провалом всех планов и собственным благополучием. Поскольку никаких документов, однозначно подтверждавших права Экклстоуна, не существовало, Балестр полагал, что «Формула-1» принадлежит ФИА, и это мнение разделяли все команды, владельцы трасс и телевизионные компании. Один Берни считал иначе. Не вступая в спор с Балестром, он пользовался неразберихой и вёл все переговоры — в первую очередь с хозяевами трасс — как полноправный владелец «королевских автогонок». Балестр протестовал, получая в ответ очередную реплику Экклстоуна то о возможной неявке команд ФОКА во Францию, то вообще об отмене французского этапа. Угроза исключить Гран-при Франции из чемпионата действовала на президента ФИА безотказно — он обожал красоваться там в обществе друзей и важных политических деятелей, о чём Экклстоун прекрасно знал.

Чтобы немного успокоить Балестра, Экклстоун поддерживал его страсть к роскошной жизни с личными самолётами и лимузинами. До поры до времени установившееся равновесие устраивало обоих, но в 1985 году разразился новый скандал. Балестр, в пику Экклстоуну, снова запретил «юбки». Этот запрет вовсе не случайно пришёлся на тот момент, когда подошёл к концу телевизионный контракт ФОКА с ФИА. Экклстоун хотел продлить соглашение о телеправах на пять лет за 11,2 миллиона швейцарских франков. Балестр не возражал, но при условии, что ФОКА откажется от очередной угрозы отменить Гран-при Франции. Экклстоун согласился. Гонку выиграл Нельсон Пике — больше побед в том году «Брэбхэм» не одержал, а сезон, как и в 1984 году, прошёл под знаком превосходства «Макларена». На следующий день они с Балестром встретились в Марселе, чтобы оформить сделку. Президент ФИА с готовностью принял все его предложения и обещал наладить более тесное сотрудничество между ФОКА и ФИА. Экклстоун успокоился и уехал из Марселя, но тут же выяснилось, что его надули. Балестр объявил, что не станет выполнять своё марсельское обещание разрешить «юбки», однако взамен согласился продлить контракт на телеправа. «Чем сходить с ума, лучше сводить счёты», — утешал себя Экклстоун. Никто ещё не понимал, какую выгоду можно извлечь из прав на трансляции.

6.

Мятеж

— Жениться, — говаривал Экклстоун друзьям, — это как садиться в тюрьму. Не слишком радостно.

«Колёса, крылья и красоток лучше брать напрокат», — вечно твердил он. Однако в 1985 году Славица Радич потребовала оформить их отношения. Впервые речь об этом зашла ещё годом раньше, в мае, за месяц до рождения ребёнка, и при не слишком романтичных обстоятельствах.

После бразильского приключения с Радич Экклстоун вернулся в свой лондонский пентхаус и продолжал жить обычной жизнью с Туаной. Их отношения мирно длились уже семнадцать лет, однако в мае 1984 года всё переменилось.

— Я должен тебе кое-что сказать, — объявил Экклстоун, вернувшись домой. Он выложил, что у него роман и что хорватская модель беременна. — Она говорит, если мы с ней не съедемся, она вернётся в Хорватию и не позволит мне видеться с ребёнком, — выпалил Берни и расплакался.

Туана стоически всхлипнула:

— Раз ты не был счастлив со мной — тогда уезжай и будь счастлив с ней. Пусть у вас всё сложится хорошо.

— Она говорила, что не может иметь детей! — закричал он.

Туана наконец отбросила свой рассудительный тон и исступлённо закричала скорее от обиды:

— Да она же тебя шантажирует! Думаешь, будь ты Херби Блашем, эта девка бы забеременела?

(Конструктор Херби Блаш верой и правдой служил «Брэбхэму».)

Наконец оба успокоились. Экклстоун встал и по привычке поправил картины со шторами.

— Я не знала, что ты хочешь ребёнка, — всхлипнула Туана.

Экклстоун молчал. «Он хочет сына», — подумала она.

Ещё несколько дней они жили вместе, а потом он улетел на гонку в Америку.

В Америке Экклстоун узнал, что Славица родила дочь и хочет назвать её Тамарой. Он сразу отправился в Италию. В миланской больнице Славица ясно дала понять: или они будут вместе жить в Лондоне, или она забирает дочь в Хорватию, где Экклстоуну их никогда не найти. Глядя на свою взвинченную собеседницу, он ощутил себя игроком в покер и постарался ничем себя не выдать. Ему не хотелось терять связь с дочерью. Экклстоун не собирался нарушать размеренный ход своей лондонской жизни и жалел, что так и не завёл детей от Туаны, однако утешал себя: «Она ведь сама не просила, а я был слишком занят».

С другой стороны, сильная и своенравная Славица чем-то его привлекала, напоминая, вероятно, как уверенно распоряжалась в доме и держала в узде мужа его мать. Нужно заметить, что он и не ведал о прошлом пылкой красавицы. Та не говорила по-английски, и Экклстоун знал лишь, что Славица Радич родилась в Риеке 25 мая 1958 года в довольно бедной семье. Отец был докером и бросил их, когда дочь была ещё маленькой. Берни не знал, что в юности Славицу арестовывали за кражу и что после выхода из тюрьмы она пару раз снималась обнажённой. «В моей жизни хватало глупостей, — объясняла позднее Славица. — Знаешь ведь, как это бывает. Ты в студии, и фотограф говорит: „Расстегни верхнюю пуговицу“. Мне приходилось зарабатывать». Монти Шэдоу хорошо знал Радич и мог бы многое рассказать Экклстоуну, но тот не спрашивал. Рон Шоу и ещё кое-кто из друзей считали, что это Шэдоу надоумил Радич потребовать у Экклстоуна привезти её в Лондон. Сам же Берни признавался приятелям: «Мне этого не слишком хотелось».

Разрываясь между Туаной и Славицей, Экклстоун позвонил Энн Джонс. Он выложил, что Славица не разрешит ему видеться с дочерью, если они не станут жить вместе. Джонс в этот момент лежала в больнице — ей только что удалили матку, — но почувствовала: Берни правда нужен её совет. И она порекомендовала пожить вместе.

Экклстоун решился. Он полетел в Лондон и порвал с Туаной, которой оставил все свои коллекции, в том числе довольно дорогое собрание японских статуэток, поскольку «забрать их было бы неправильно». С единственным чемоданом и неизменным чёрным портфелем он перебрался в Челси, на другой берег Темзы, где только что купил квартиру. Через несколько дней Экклстоун со Славицей приехали с ребёнком и букетом цветов навестить Энн Джонс. Пока они беседовали, Джонс заметила, как в палату заглянула Туана, но, увидев посетителей, молча удалилась.

Экклстоун со Славицей и ребёнком жили в «Пир-хаус» на Оукли-стрит. Вскоре Экклстоун купил соседнюю квартиру и захотел их объединить. Разрешение получить не удалось, но стена таинственным образом растворилась сама, и они зажили попросторнее. Тогда же, в мае 1985 года, Экклстоун купил девятиэтажный дом с чёрным остеклённым фасадом на Принсес-Гейт, напротив Гайд-парка. Это дом принадлежал Аднану Хашогги, колоритному торговцу оружием из Саудовской Аравии, прославившемуся своими буйными оргиями. На расспросы журналистов Экклстоун поначалу отвечал, что не имеет никакого отношения к этому зданию, и отрицал, что втихомолку поручил рабочим избавиться от излишеств вроде раздвижной крыши в спальне Хашогги, над постелью которого сияли звёзды, а также мраморных ванн с зеркалами.