Темная сторона света - Диана Чемберлен

— Анни…

— Отец сказал, что ты пытаешься выбиться в люди с моей помощью, но тебе удалось только опустить меня до своего уровня.

Полу захотелось швырнуть что-нибудь о стену. — И ты поверила в этот бред?

— Разумеется, нет. Но, Пол, у меня такое чувство, будто я его убиваю.

— Это твой отец пытается убить тебя. Он старается сделать из тебя своего собственного клона, черт его побери!

Анни закрыла уши руками. Пол сел с ней рядом, притянул к себе, попытался обнять.

— Прости меня. Понимаешь, когда ты встречаешься с отцом, ты попадаешь под его влияние. Пройдет немного времени, и ты снова полюбишь себя такой, какая ты есть. И меня полюбишь. Этим летом мы снова поедем в Нью-Хоуп и тогда…

Анни покачала головой.

— Я не поеду в Нью-Хоуп этим летом. Пол замер.

— Почему?

— Я должна немного побыть одна. Мне надо все обдумать.

— Ты проведешь каникулы с родителями? — Пол не мог вынести мысль о том, что его любимой два месяца придется жить с этими монстрами. К концу лета они окончательно промоют ей мозги.

— Нет, — ответила Анни, — думаю отправиться вниз по побережью, к югу, от Новой Англии до Флориды.

— С кем ты поедешь?

— Одна.

— Ты не должна этого делать. А что, если у твоей машины откажут тормоза?

— Я отправлюсь автостопом. Пол встал.

— Ты ведь уже все спланировала, верно? Ты долго об этом думала и не сказала мне ни слова?

— Прости меня.

— Анни, я не смогу прожить все лето вдали от тебя.

— Возможно, мне понадобится меньше времени. Может быть, уже в первую неделю я во всем разберусь. И потом, я же буду писать тебе каждый день.

Пол отправился в Нью-Хоуп один. Он работал в летнем театре, но роли не давались ему. Он впервые получил плохие отзывы в прессе. Сначала Анни ежедневно присылала ему открытки с побережья, из Нью-Йорка, Нью-Джерси, Делавэра, Мэриленда. Она умудрялась уместить так много слов на крошечном пространстве открытки, что буквы сливались, разобрать написанное оказывалось почти невозможно, но Пол понимал, что она рассказывает ему о пляжах, океане, ветрах. Анни писала, что познакомилась с множеством интересных людей, и это встревожило Пола. Кто из этих интересных людей был мужчиной? Она подписывала открытки неизменным «люблю тебя», и он постарался убедить себя в том, что Анни вернется отдохнувшей, освободившейся от влияния своего отца. Несколько раз в неделю на его адрес приходили коробки, завернутые в коричневую бумагу. Внутри Пол находил то раковины, то морскую звезду, то морского конька. Анни и ее подарки…

Но как-то неожиданно поток подарков иссяк. Открыток тоже больше не было. Прошло пять дней без единой весточки от Анни, и Пол не выдержал и позвонил ее родителям.

— Анни решила задержаться в Северной Каролине, — сказала ему миссис Чейз.

— Видите ли, я почти каждый день получал от нее открытки, но уже который день от нее нет вестей… И я подумал… — Пол едва не откусил себе язык от досады. Он легко мог представить себе, что мать Анни улыбается, слушая это. — А где именно в Северной Каролине она остановилась?

— Где-то на побережье. Кажется, это место называется Внешней косой.

Прошло еще две недели, и по-прежнему ни слова от Анни. Пол испытывал настоящую боль. Его тело в буквальном смысле ныло, когда он утром вставал с постели. Он не мог представить, что Анни оставит его вот так, в полной неизвестности, что она просто возьмет и разорвет их отношения, даже не написав ему ни строчки. Пол снова и снова перечитывал последнюю из присланных ею открыток, и «люблю тебя» в конце казалось таким же искренним, как и в первом ее послании. Может быть, миссис Чейз лжет? Может быть, Анни в Бостоне? Может быть, она пишет ему каждый день, а миссис Чейз перехватывает ее письма?

А потом Пол получил от Анни письмо из Китти-Хок.

«Дорогой Пол, тысячу раз я мысленно писала тебе это письмо, и у меня ничего не получалось. Но откладывать больше нельзя. Я познакомилась с парнем по имени Алек и влюбилась в него. Я не ожидала, что это произойдет со мной, Пол. Пожалуйста, поверь мне. Я уехала из Бостона, думая только о тебе, хотя я чувствовала, что наши отношения стали не такими, как прежде. Я все еще люблю тебя и, думаю, буду любить всегда. Благодаря тебе я поняла, что принимать — это такое же проявление любви, как и давать. Господи, Пол, меньше всего мне хотелось причинить тебе боль. Сомневаюсь, что осенью вернусь в Бостон. Вероятно, мы больше не увидимся. Прошу тебя, умоляю, прости меня.

Анни».

Пол сначала собирался отправиться в Северную Каролину и разыскать ее, потребовать, чтобы она вернулась к нему, но понимал, что это бессмысленно. Мысли о самоубийстве не давали ему покоя. Пол перестал ездить на машине по вечерам, потому что его так и подмывало вывернуть руль и направить автомобиль через белую разделительную полосу на встречный поток транспорта. Иногда он часами просиживал в кухне, глядя на лезвие ножа и представляя, как оно перерезает ему вену.

Он перестал играть в театре и остаток лета провел дома. Сестры суетились вокруг него, родители пытались заставить проглотить хоть кусочек. Они обращались с ним как с больным, как с переживающим ломку наркоманом, каковым Пол, по сути, и был. И все-таки он не мог слышать, когда сестры называли Анни двуличной сукой.

Когда Пол вернулся в колледж, он был похож на зомби. Он пробовался на роль в новой пьесе, но Гарри Сондерс сказал, что в нем нет жизни, и взял на роль другого, хотя Пол знал, что изначально режиссер предназначал эту роль ему. Пол потерял интерес к актерскому искусству и переключился на журналистику. В ноябре кто-то из подруг Анни сообщил ему, что Анни вышла замуж за Алека О'Нила. Пол решил, что для ее родителей ирландец оказался предпочтительнее итальянца.

И для нее самой тоже.

19

Теперь Алек звонил Оливии по вечерам. Первый раз у него для этого был предлог. Он вспомнил, как она говорила, что выступала в ток-шоу после публикации книги. Алек легко мог представить ее на телеэкране — Оливия была красивой, естественной и говорила убедительно.

— Вы не выступите от имени комитета? — спросил Алек когда позвонил ей в первый раз. Детей дома не было, он сидел в одиночестве в гостиной, глядя, как лучи заходящего солнца заливают песок жидким золотом. — У нас много предложений выступить, а после публикации брошюры их станет еще больше. Одному мне не справиться.

— Но я ничего не знаю о маяке, — возразила Оливия.

— Я расскажу вам все, что вам нужно знать.

Оливия замялась, и Алек уже спрашивал себя, не слишком ли много он от нее требует.

— Почему маяк так важен для вас, Алек? — спросила Оливия.

Он посмотрел через комнату на десять маленьких овальных окошек в торцевой стене дома, закрытых витражами. В неярком свете сумерек рисунок был едва различим.

— Там я встретил Анни, — просто ответил он. — В то лето мы с друзьями ремонтировали дом смотрителя. Я только что окончил колледж. Анни путешествовала по побережью, и однажды вечером мы с ней одновременно оказались у маяка. Полагаю, он стал для меня символом.

— Хорошо, я выступлю. Если только мне не помешает работа в больнице.

— Замечательно. — Алек не надеялся так легко ее уговорить. — Кстати, вчера вечером я наткнулся на Пола в супермаркете.

— В самом деле? — В голосе Оливии прозвучала тревога. — И что вы ему сказали?

— Я просто задал ему несколько вопросов о его фантазиях.

— Надеюсь, вы шутите? — спросила она после долгого молчания.

— Разумеется, шучу. — Алек нахмурился. — Но такие шутки вам не по душе. Я не ошибся?

— Нет.

— Не волнуйтесь, — успокоил ее Алек. — Мы говорили только о маяке.

Он позвонил и на следующий день, и через день, на этот раз уже не придумывая причину для звонка. На четвертый день Алек вернулся домой поздно, потому что отвозил Клая в Дак. Сыну предстояло провести пять дней в колледже, чтобы окончательно выбрать, чем он станет заниматься. Алек решил, что в половине одиннадцатого Оливии звонить поздно, и день показался ему каким-то незавершенным. Впервые за последние несколько недель одиночество в постели снова стало тяготить его. Поэтому Алек все-таки взял телефон и набрал номер Оливии, который уже выучил наизусть.

Когда она ответила, ее голос был сонным.

— Я вас разбудил, — забеспокоился Алек. I. — Нет. То есть да, но это ничего.

Повисло молчание. Алек вдруг осознал, что говорит с ней, лежа в кровати, и что Оливия тоже лежит в постели. Он легко мог нарисовать себе ее образ. Шелковистые прямые волосы, белоснежная кожа, зеленые глаза.

— Сегодня я отвез Клая в Дак, — наконец сказал Алек. — Я так себя странно чувствую, потому что он впервые не ночует дома.

— Возможно, вам с Лэйси теперь будет легче найти общий язык.

— Едва ли. — Алеку становилось не по себе при мысли, что ему предстоит провести четыре дня без Клая, который хоть немного снимал напряжение, возникшее между отцом и дочерью.