Когда наступит тьма - Кабре Жауме

– Спросите у нее сами, когда она ужинать придет.

– Что вы сказали?

Тишина, гуще затхлого воздуха этой квартиры.

– Разве вы не хотите, чтобы нам стало известно, кто ее убил?

– Это мое единственное желание. – Старик умолк и глубоко задумался, и никто не прервал его молчания. Потом он поднял глаза. – Тогда бедняжке Мириам уже не будет так беспокойно.

С тех пор прошло несколько недель; Роза молча ждала ответа, не теряя самообладания. Сидя перед ним в гостиной, она как следует его разглядела. Скорее всего, они были ровесниками, но он выглядел гораздо старше. Может быть, потому, что такой седой. Целая копна волос печального, тусклого цвета. Хорошее сочетание с видавшей виды, но приличной комнатой: здесь он ждал возвращения мертвой девочки, пока Роза у себя дома молилась всем богам, чтобы к ней не возвращался мертвый муж. Она не прерывала его молчания; ей казалось, что этот человек медленно приходил в себя после долгого отсутствия. Наконец он решился спросить:

– Как вы пришли к такому выводу?

– Долгие годы одиноких размышлений. К тому же совершенно очевидно, что мой муж был конченым негодяем.

– Однако этого недостаточно.

– Мой муж исчез в те самые дни, когда похитили вашу…

– Мириам. Ей было восемь лет.

– Господи Исусе.

– Ее мать умерла от горя.

Потом они еще долго просидели молча, и наконец старик поднял на нее глаза, как будто в каком-то смысле не ожидал ее перед собой увидеть, и спросил, но почему вы…

– Мой муж объявлен мертвым, но я не совсем уверена в его смерти.

– Нам не хватило твердости: мы поверили этому голосу, он говорил, что за нами следят и если мы хоть словом обмолвимся об этом полиции, то нашу дочь убьют. Моя жена мне сказала, прошу тебя, давай заплатим, и пусть нам ее вернут. Мы думали, что эти деньги принесут нам счастье; а они принесли горе.

Молчание. Старик был далеко, в плену воспоминаний, и сказал, мы выиграли миллион в лотерею и думали, что жизнь пойдет как по маслу. Однако убийцы знали, что делают, и именно поэтому их выбор пал на Мириам, а не какую-нибудь другую девочку. Будь проклята эта лотерея. Они потребовали весь выигрыш в полном размере. Мы оставили деньги в мусорном баке в районе Педральбес, на пустынной улице, думая, что, если полиция установит слежку за похитителями, они сразу это заметят и убьют Мириам. Заплатив выкуп, мы стали ждать: в течение часа нам должны были позвонить и сказать, как действовать дальше. Так я и жду до сих пор.

– И только по прошествии тридцати лет вам удалось ее найти…

– Что значит найти? Косточки и пряди волос.

– Простите меня, сеньор Парес, я не хочу причинять вам еще больше боли…

– Мы были в ужасе. Адела сошла с ума от горя. А в полиции нам сказали, что ж вы раньше не приходили, и я готов был разбить голову об стену. И через неделю нас предупредили: если ее до сих пор не нашли, это очень дурной знак. А жена мне, что значит дурной знак, что это такое за дурной знак?! Потом она заболела, и когда нам сказали, что нашей дочери, скорее всего, уже нет в живых, бедная моя Адела растаяла за считаные дни: она дала себе умереть, слышите? Какой ужас. С тех пор я потерял рассудок и один расплачиваюсь за то, что совершил ошибку и не пошел в полицию, а Мириам живет со мной, и ей уже тридцать восемь лет и три месяца.

– Что вы сказали?

– А что именно вам тут понадобилось?

Они оба затихли и сидели неподвижно, пытаясь не глядеть друг другу в глаза. Потом он снова спросил:

– Зачем вы пришли?

Тишина. Каждый во власти своего мрака. И наконец:

– Доказать это я не могу, но у меня нет сомнений, что это дело рук моего мужа. Я видела бумаги с какими-то подготовительными схемами и рисунками, по которым планировалось похищение. На улице Албиньяна[62], если не ошибаюсь?

Парес опустил голову. Она продолжала:

– Я не хочу на него доносить; к тому же, возможно, он уже умер. Но… у меня есть имя его товарища, то есть сообщника, который… Если хотите, я скажу вам, как его зовут. А если вы доберетесь и до моего мужа… сказать по правде, я буду только рада, если он будет наказан.

– Единственное мое желание – найти тех, кто повинен в этом.

Роза достала из сумочки сложенный лист бумаги и положила его на стол.

– Здесь только его имя, – предупредила она. – Узнать, кто он такой, вам будет нелегко. Он много лет назад явился ко мне с угрозами. А если это не их рук дело…

Тишина. Старик делал над собой усилие, чтобы не схватить эту бумагу. Пользуясь молчанием, Роза встала, собираясь уходить, и сказала, кто бы ни был убийцей вашей дочери, вы мне позволите попросить у вас прощения?

4

Он мучился целый год, борясь с желанием донести на Апеллеса Ширгу в полицию. Нанял пару частных детективов и, не раскрывая своих намерений, поручил им разыскать Ширгу. Так непомерно было его желание самолично умерить боль своей жены и дочери, что он поборол искушение и принялся охотиться на него в одиночку, безукоризненно соблюдая дисциплину, которую, казалось, был уже не способен заново обрести, на столько лет все забросив. Он несколько месяцев тренировался в тренажерном зале, чтобы вернуть себе былую силу, раз у него теперь появился в жизни смысл. И достал с дальней полки в шкафу завернутую в грязную тряпку «црвену-заставу» модели 1966 года, купленную столько лет назад, когда он еще воображал, что полиция сделает за него все необходимое и ему останется только прикончить убийцу на суде; он каждую неделю с почти молитвенной осторожностью чистил пистолет, в точном соответствии с инструкциями продавца из оружейного магазина. Ему удалось осторожно подобраться к Ширгу так близко, что казалось, преступник мог бы почувствовать, как он дышит ему в затылок. Выбрал день, показавшийся ему наиболее удачным, и предал свою душу богам отмщения, даже не подозревая, что лучшие в мире планы всегда в чем-то проваливаются, а удачей увенчиваются экспромты. Удостоверившись, что машина, перепутать которую он не мог ни с какой другой, приближается к находящемуся на отшибе, там, где кончается шоссе Аррабассада, повороту, как будто нарочно задуманному для подобных преднамеренных убийств, он нажал на кнопку светофора, дающего дорогу пешеходам. Он уверенно подошел к автомобилю, не сомневаясь, что в темноте трудно будет разглядеть, что в таком возрасте мало кто регулирует дорожное движение, и водитель опустил левое боковое стекло.

– Ключи от машины.

– Что вы сказали, офицер?

Полицейский прицелился в шофера настолько убедительно, что тот протянул ему ключи, и регулировщик их забрал.

– Двинешься с места, убью.

– Что происходит, офицер? – подал голос с заднего сиденья недовольный заминкой Ж. Г., не разглядевший, в чем дело.

Постовой заглянул в салон и застрелил Ж. Г., а когда его спутница принялась кричать, одним выстрелом покончил и с ней. Потом вернулся к делу и сказал водителю, вот твой единственный шанс на спасение: скажи мне, где прячется Карлес Сантига, мне доподлинно известно, что ты его разыскал.

– Я не знаю, о чем идет речь. – Водитель оглянулся на сидящих на заднем сиденье пассажиров. – Ради всего святого, что ты здесь устроил? – в ужасе проговорил он.

– Кто из вас ее убил?

– Кого? Ты, вообще, о чем?

– Даю тебе десять секунд. Кто ее убил?

Тишина. Шофер побледнел и начал обливаться потом.

– Карлес. Он не нарочно.

– Смотри-ка, нечаянно. А где он сейчас, этот Карлес?

– На Мартинике.

– Что же ты не потребовал у него причитавшиеся тебе деньги, раз знаешь, где он живет?

– Он живет в Ле-Воклене[63].

– Чудненько. Что ж ты за деньгами к нему не наведался?

– Значит, и тебе он тоже?..

– Подонок. – Он приставил дуло к глазу водителя.

– Ладно-ладно, не кипятись. Я недавно об этом узнал. И денег этих мне уже не нужно. Мне хотелось бы все забыть.

– Забыть он все хочет, подонок. Это я не в силах ничего забыть.