Московское царство и Запад. Историографические очерки - Сергей Каштанов

Хронологически ближайшим источником концепции Н.Е. Носова является концепция С. Б. Веселовского. Но С. Б. Веселовский противоречиво решал вопрос об отношении жалованных грамот к политике. С одной стороны, он признавал их универсальной формой государственного управления, т. е. политическими актами (грамоты светским землевладельцам)[524]; с другой стороны, С. Б. Веселовский развивал теорию «автоматической» (в трактовке Н.Е. Носова – стихийной, объективно-закономерной) выдачи грамот (грамоты монастырям). Н.Е. Носова устраивает только второе решение вопроса. Осуждая попытку С. Б. Веселовского рассматривать жалованные грамоты в качестве политических актов[525], Η. Е. Носов очищает таким образом концепцию С. Б. Веселовского от политического налета и приходит к первоисточнику этой концепции – «чисто экономической» концепции Ланге – Сергеевича. Ее он очищает от тезиса о вхождении иммунитета в состав «крепостного права» (попытка примирить взгляды Η. Е. Носова с фактически противоположной схемой И. И. Смирнова).

При всей спорности решения вопросов истории феодального иммунитета в России советская историография достигла заметного прогресса в этой области как в части накопления материала, так и в части его истолкования. Наиболее важную роль здесь сыграли монографии Л. В. Черепнина, изучавшего происхождение и содержание жалованных грамот XII–XV вв.[526], и П.П. Смирнова, широко привлекшего материалы жалованных грамот XVI–XVII вв. для исследования истории привилегированного («беломестного») землевладения в городах Российского государства эпохи становления сословно-представительной монархии[527]. Сама спорность многих вопросов методики изучения и теории иммунитета показывает активность советских историков в разработке данной проблемы.

Мы не рассматриваем здесь дальнейшее развитие историографии иммунитета, хотя оно этого, безусловно, заслуживает, и переходим к анализу соотношения иммунитета с феодальной структурой земельной собственности, рентой и внеэкономическим принуждением.

Часть II

Вопросы теории феодального иммунитета

Глава 1

Иммунитет и собственность

В историографии издавна уделялось большое внимание проблеме феодального иммунитета. Теоретические вопросы, встающие при изучении этой проблемы (сущность иммунитета, его происхождение и эволюция) были и остаются предметом дискуссии.

Основоположниками марксизма-ленинизма тема иммунитета специально не разрабатывалась. В письме К. Маркса к Ф. Энгельсу от 25 марта 1868 г. только упоминаются «пользующиеся иммунитетом помещики» как один из институтов, рассмотренных в трудах Г. Маурера[528]. Ф. Энгельс в работе «Франкский период» (1881–1882 гг.) отмечает тот известный из литературы факт, что к дарениям в пользу церкви «присоединялся иммунитет, который в эпоху непрестанных междоусобных войн, грабежей и конфискаций защищал собственность церкви от насилий»[529]. В. И. Ленин вообще не оперировал в своих произведениях понятием «феодальный иммунитет». Вместе с тем Марксов анализ механизма получения земельной ренты служит основой для понимания феодального иммунитета.

Выработанные в разное время на Западе и в России концепции иммунитета довольно подробно освещены в нашей литературе[530]. Из многих аспектов теории феодального иммунитета наибольшим вниманием пользовались следующие четыре: 1) сущность, 2) происхождение, 3) эволюция и гибель иммунитета, 4) соотношение между иммунитетом и оформлявшими его иммунитетными грамотами. В данном очерке нас будут интересовать преимущественно первые два аспекта.

Начало марксистской историографии иммунитета связано с признанием его юридическим выражением феодальной ренты. Первым, кто дал такую трактовку иммунитета, был, кажется, С. В. Юшков. Он указывал: «Возникновение иммунитета есть следствие возникновения (юридическое выражение) феодальной ренты. Час рождения феодальной ренты есть час и зарождения иммунитета. История иммунитета есть в сущности история развития форм феодального властвования»[531]. Несколько позже А. И. Неусыхин впервые определил иммунитет как «юридическую форму» или «орудие» «внеэкономического принуждения»[532]. Как «орудие» «внеэкономического принуждения» понимали иммунитет Н.С. Михаловская[533] и С. Д. Граменицкий[534]. А. И. Данилов писал, что он разделяет «данное А. И. Неусыхиным определение иммунитета как юридического оформления внеэкономического принуждения»[535]. Во втором издании вузовского учебника «Истории СССР» К. В. Базилевич дает характеристику иммунитета, заканчивающуюся словами: «Таким образом, крупный феодальный землевладелец сосредоточивал в своих руках большие средства внеэкономического принуждения и являлся не только хозяином-землевладельцем, но и почти независимым государем для населения своей вотчины»[536].

В редакционном предисловии к книге С. Б. Веселовского «Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси» под иммунитетом подразумевается «система господства и подчинения в феодальной деревне, организованно проводившаяся классом феодалов методами внеэкономического принуждения»[537]. Это же определение находим в книге Л. В. Черепнина[538], где имеется, впрочем, и другая формулировка: «…иммунитет представляет собой определенную форму внеэкономического принуждения в отношении непосредственных производителей классом землевладельцев-феодалов»[539]. Затем Л. В. Черепнин признал иммунитет «средством внеэкономического принуждения, правовым выражением земельной ренты»[540]. Сходную эволюцию определений мы наблюдаем у Ф. А. Грекула. Первоначально он говорил: «Иммунитет являлся особой формой внеэкономического принуждения крестьянского населения страны со стороны феодалов»[541]. Позже, не отказываясь от такого понимания иммунитета[542], автор дал ему несколько иную дефиницию: «Иммунитет являлся юридическим выражением феодальной земельной ренты и одним из важных средств получения землевладельцем прибавочного продукта от непосредственных производителей материальных благ феодального общества»[543].

Е. В. Гутнова видит в иммунитете «средство» или «одно из важнейших орудий внеэкономического принуждения, обеспечивающего эксплуатацию феодально зависимого крестьянства»[544]. В вузовском учебнике «Истории средних веков» она повторяет характеристику иммунитета как «важного средства» или «важного орудия» «внеэкономического принуждения и закрепощения крестьянства»[545]. У А. П. Каждана иммунитет тоже – одно из «важнейших средств» «внеэкономического принуждения»: это либо средство «юридического закрепления» фактически уже существующей власти феодала над зависимыми крестьянами, либо средство «подчинения» феодалу крестьян, «еще не втянутых или же втянутых в незначительной мере в феодализационный процесс»[546]. Иными словами, А. П. Каждан определяет иммунитет и как юридическую форму, и как непосредственное орудие внеэкономического принуждения. Понимание автором сущности иммунитета не изменилось и в дальнейшем. Он усматривает в нем «особую форму», «санкцию», «средство» внеэкономического принуждения[547].

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV–XV вв. М., 1951. Ч. II. С. 97–111.

2

Schulz W. Die Immunitat im Nordostlichen Russland des 14. und 15. Jahrhun-derts // Forschungen zur osteuropaischen Geschichte. Berlin (West), 1962. Bd. 8. S. 26-281. (Далее – FOG).

3

Ibid. S. 57–86.

4

Амвросий. История российской иерархии. М., 1811. Ч. III; 1812, Ч. IV; 1815. Ч. VI.

(Далее – Амвросий). Некоторые грамоты, опубликованные Амвросием, сохранились в копиях XIX в. в архиве А. Ф. Малиновского: РГАДА. Ф. 197 (А. Ф. Малиновский). Портфель II. № 58 (ср.: Амвросий. Ч. III. С. 136–144. № I), № 59 (ср.: Амвросий. Ч. IV. С. 704–706.

№ I); Портфель III. № 5. (ср.: Амвросий. Ч. IV. С. 706–711. № II), № 6 (ср.: Амвросий. Ч. III.

С. 283–286. Б/н). Текстуальное сличение показывает, что грамоты печатались с копий, хранящихся в портфелях Малиновского. Возможно, публикаторская работа Амвросия находилась в какой-то связи с деятельностью А.Ф. Малиновского, игравшего руководящую роль в Комиссии печатания государственных грамот и договоров.