Однажды в СССР - Андрей Михайлович Марченко

– А тут?..

– Тут внизу сигнализация. Мы ее снаружи не отключим. Ее нам отключат изнутри.

Глава 25

Заводы поглощали городские предместья. Уже мало кто вспомнит, где находилась Бузиновка, Найденовский хутор. От Сартаны осталась только станция, которую многие путают с почти одноименным поселком.

Недавно для новой коммунистической стройки снесли Ворошиловский поселок с его больницей, поселковых расселили. Но места за трампарком по привычке именовали Ворошиловским. Как говориться: одно название осталось.

На месте поселка позже возведут цеха, об этом снимут скучные документальные хроники, что-то для нужд народного хозяйства произведут. А пока на образовавшемся пустыре водились зайцы и куропатки, коих с удовольствием гоняли бездомные собаки. Через пустырь шли многочисленные рельсы, на которых своей очереди ждала продукция вагоностроительных цехов, да стояла автоматическая телефонная станция, славившаяся вольными манерами. Небольшое здание пахло изоляцией и канифолью, напоминая дождь, мерно шуршали декадно-шаговые искатели.

Станцию населяли связисты, кои паяли загадочные схемы из журналов «Радио», а также из личных выкопировок и фотокопий. Поскольку связисты занимались творческим поиском, АТС работала через пень-колоду. Вызовы не проходили, блуждали в паутине проводов и тревожили незапланированного абонента. Еще в коммутационных шкафах водился странный сбой: бывало абонент, поднявший трубку, вдруг подключался к совершенно чужому разговору часто незнакомых людей.

Однажды состоялся скандал, когда в разговор Старика и начальника первого цеха вдруг вклинился неизвестный и послал обоих по матушке.

Связь была преимущественно внутрицеховая, но двадцать линий имело выход на город. Еще дюжина телефонов в Инженерном корпусе было с прямым городским номером.

По заводу тянулись телефонные кабели. Имелось два типа линий – воздушные и подземные. Воздушка была проще и дешевле, но ее часто перебивали при различных работах, ее рвал ветер. Подземные коммуникации были защищенными от небрежности людей, но периодически природа добиралась и туда, заливая «лапшу» проводов водой. Связь начинала барахлить, линии «землили», и весной связисты перетягивали десятки километров многожильных кабелей. Работа была грязной и опасной. Бывало, от случайной искры взрывался газ, скопившийся в колодцах, иногда от этого газа угорали связисты.

По узким трубам телефонных линий переходили злые и тощие заводские крысы. Алюминиевые провода, вставшие на пути, они просто перегрызали, чем еще более разнообразили жизнь связистов.

Воздухопроводы и силовые линии тянули по эстакадам, вдоль цеховых стен. Под землю прятали водопроводы и трубы отопления.

В заводе было нечто от средневекового замка с его потайными ходами, скрытыми богатствами. Здешняя легенда для новичков гласила, что под производственными корпусами спрятан еще один завод на случай атомной войны. Дескать, если разбомбят цеха на поверхности, рабочие прямо из бомбоубежища проследуют вниз, дабы далее трудиться на благо родины.

Иногда новичкам врали, что подземный завод-то есть, но все его цеха затоплены смазывающе-охлаждающей жидкостью, которая сочится из пробитых картеров станков, стоящих на поверхности.

Все это, разумеется, было полной ерундой. И если бы таковые заглубленные цеха стояли, то станки в них до станины уже ободрали в поисках запчастей ремонтники.

Но крупица истины в легенде все же имелась: подземные переходы меж цехами имелись и многое они скрывали. Были бомбоубежища с аккуратно сложенными противогазами и почти непросроченными к ним фильтрами. В подвалах находились штабы Гражданской обороны. Начальники штабов и лица к ним приближенные скрывались в подземной прохладе от взглядов начальства, пили водку, дремали, ожидая часа, когда возникнет в них необходимость. Шли года, десятилетия, однако же, кроме вполне предсказуемых учебных тревог, ничто не нарушало их покой.

Действия Аркадия не вызвали подозрений. В одно утро он явился к Ханину и взял посмотреть поэтажный план административно-бытового корпуса. Санька даже не стал интересоваться, зачем он нужен был другу.

Далее были запрошены схемы переходов под цехами. Это еще менее внушало подозрения – как раз на одиннадцатичасовом совещании Старик распекал подчиненных за низкое давление на дробеструе, и нынче все искали способ его поднять: устранить потери в сети, провести магистрали коротким путем. Естественно, полагал Ханин, тянуть воздушную линию под землей. Ну, или хотя бы попытаться это сделать.

Полученные планы Аркадий переносил на кальку, забирал их домой, где испещрял своими пометками:

– Когда уедет охрана, мы войдем здесь.

– Через стену?..

– Ну да. Я же говорил – она слабая. Снесем ее.

– А что, в столовой будут смотреть, как мы ее сносим?

– Ну, для этого надо, чтоб не работала столовая. Мы им устроим выходной. Потом спустимся тут… А вот потом…

Потом возникал вопрос. Деньги привозили в двух мешках, и как-то следовало с завода эти мешки вытащить. Можно было спрятать их в переходах, а после вынести хоть в карманах. Но такое годилось лишь для запасного плана. Алчность и предчувствие говорили: надо извлечь все и сразу.

Планы подземных коммуникаций были у Аркадия на руках, и дело оставалось за малым. Пройти их, запомнить каждый поворот, до такой степени, чтоб знать, куда свернуть, если выключат свет, если погаснет или разобьется фонарик.

Глава 26

– Я тебя лю…

– Любишь?

– Пока только «лю…»

Когда мужику под сорок лет, его жизнь обретает каменное постоянство. Он уже выбрал свой сорт одеколона, выбрал бриться ли электрической бритвой или скоблить лицо «тяпочкой» безопасного станка. Дорога домой, дорога на работу, дети растут медленно, жена надоедает быстро. В сорок пять – баба ягодка опять?.. Ну как сказать. Арбуз – тоже ягода. Волчья ягода – тоже. Ягодки разные бывают.

И впору завыть от тоски – жизнь грозит остаться неизменной до пенсии, а то и до смерти.

И таинственный «бес в ребро» – это всего лишь скука и ничего более.

Вот от такой скуки главный инженер завода завел себе интрижку, сблизился с подчиненной вне работы. Рыжая кудрявая девушка Даша, устроившаяся на завод сразу после института, похоже, его действительно любила. Не за красоту, не за силу. Быть может, за властное положение – для вчерашней студентки главный инженер крупного завода был полубожеством. А, может, она любила его не за что-то, а вопреки всему, как могут любить только в первый раз чистые души. И была девушка в своем счастье нетребовательна.

Ответно инженер приходил ко мнению, что рыжую девочку он, пожалуй, любит. Но не глубокой любовью, а так, как кто-то любит соус или салат. Вроде как прожить без них можно, но пресно. То была ложь с привкусом любви. Или наоборот.

Грищенко, как главному инженеру, было положено два кабинета. Один находился в недавно выстроенном заводоуправлении, но там инженер появлялся редко, а обычно сидел в своем старом кабинете при цехе. А