Ликвидатор - Александр Тамоников

Автомобиль я решаю оставить подальше, метров за триста до ярко-желтых фонарей, освещающих подъезды к шлагбауму. Так будет надежнее.

Съехав с дороги, я останавливаюсь в реденькой роще, выключаю зажигание, по привычке натягиваю на голову маску, проверяю пистолет с глушителем и пристраиваю его за поясом. Потом я достаю из-под сиденья связку отмычек, маленький фонарь и шприц-тюбики со снотворным препаратом, прихваченные из тайника.

Для старта операции все готово. Пора наведаться к шефу и вежливо расспросить его о планах на ближайшее будущее.

Охрана поселка организована по-военному или, по меньшей мере, как на режимном предприятии. Оно и неудивительно. Хозяева здешних особняков – сплошь высокопоставленные сотрудники МВД, прокуратуры, следственного комитета, судебной системы и областного правительства.

«Боятся за добро, нажитое непосильным трудом, – думаю я, наблюдая за будкой и передвижением сотрудников охраны. – Весь поселок сровняй с землей ковровой бомбардировкой за коррупцию – и не ошибешься. Все бомбы найдут достойные цели».

Я неплохо успел изучить поселок Восточный. С тех пор как Семирядов вернул меня в строй, мне приходилось бывать тут раз по пять-шесть в год. Я хорошо представлял себе генеральный план поселка, рельеф местности, окружающей его, дороги, проходящие мимо.

Знал я и то, что проникнуть на участки через внешнее ограждение без раскладной лестницы невозможно. Слишком высок был декоративный забор из красного керамического кирпича. К тому же через каждые полсотни метров горели фонари и мигали предупреждающими светодиодами камеры видеонаблюдения.

В будке постоянно дежурили три охранника. Раз в полчаса двое покидали симпатичное кирпичное здание и совершали обход по единственной улочке длиной в пятьсот метров. На фасадную сторону каждого участка приходилось ровно по пятьдесят метров.

Дождавшись возвращения охранников с обхода, я засекаю время. Через двадцать пять минут очередная парочка покинет домик, стилизованный под сторожевую вышку.

Решив скоротать время, я ложусь на траву, переворачиваюсь на спину и смотрю на звездное небо.

Память уносит меня в далекий Афганистан.

– Костя, попробуй обойти их слева, по лощинке!

– Не получится. Они уже сзади подходят!

– Да, теперь и сам вижу, – кричу я, направляя дымящийся ствол к неглубокой балке, которая вплотную подходила к тылу нашей позиции.

Автомат выплевывает последние три пули и замолкает.

Я шарю рукой по «лифчику» – разгрузочному жилету, приговаривая:

– Нам бы еще пяток минут продержаться, Костя! Совсем чуть-чуть, немножечко, и все будет путем.

Пустой магазин скачет по камням, звонкий стук тонет в грохоте стрельбы. Отработанным движением вгоняю в гнездо полный, передергиваю затвор.

Давний друг, занимавший позицию метрах в пяти, не унимается:

– Когда летуны обещали помочь?

– Скоро, Костя, – отвечаю я и стреляю в духов короткими очередями.

– Продержимся?

– Не вопрос! Других вариантов один хрен не вижу.

Вертушки должны были прибыть минут двадцать назад, но почему-то задерживались. Не только в операциях нашего отдела иногда происходят такие вот накладки, неувязки, нестыковки. Это война, и по-другому не бывает. Иногда проблемы плевые, но случаются и посерьезнее.

Мой напарник Костя Гордиенко нервничает, и я его отлично понимаю. Не наша это работа – заниматься сдерживанием вражеских сил до подхода авиации и пехотных подразделений.

Опять, понимаешь ли, нестыковочка вышла. Мы с Костей поджидали главаря банды талибов на дороге, по которой он должен был ехать с небольшим отрядом охраны. Это по разведданным. Скорее всего, в банде был агент из местных.

Но этот главарь дураком не был. Он выслал вперед передовой дозор, шерстивший все горы, примыкающие к дороге. В принципе я на его месте поступил бы точно так же, но нас заверили, что банда пойдет единым отрядом. Вот мы и встряли в перестрелку. Ничего другого не оставалось.

Я опять меняю магазин и зло сплевываю на гладкий бок валуна, за которым прячусь от пуль. Сплошные накладочки у наших аналитиков и штабистов! Их бы сюда, в устье речушки Панджшер, впадающей в другую, полноводную, под названием Кабул! В этот чертов каменный мешок, из которого теперь без помощи авиации или приличного армейского подразделения не выбраться.

Один лишь Семирядов в этой штабной банде заслуживает уважения. Человек деловой, грамотный, справедливый. Никогда глупости не сморозит, сто раз подумает, прежде чем отдать приказ или послать в горы своих людей!

Сквозь грохот боя слышу призывный писк рации.

Костя отвечает по-английски, затем обрадованно кричит:

– Стас, две американские вертушки на подходе! Просят уточнить координаты цели.

Большинство операций на территории современного Афганистана сотрудники нашего отдела проводили скрытно. Об их сути знали лишь на Лубянке и в Кремле. Но изредка, когда цели совпадали, наше руководство предварительно согласовывало действия с командованием контингента НАТО и США, а также с представителями Международных сил содействия безопасности (ISAF). В этих случаях мы могли рассчитывать на их помощь. Сегодняшняя операция по ликвидации главаря банды как раз и была таким вот редким моментом.

– Идиоты пиндосовские! Какие, на хрен, уточнения?! – кричу я, прервав стрельбу, и оборачиваюсь к товарищу. – Передавай наши координаты. Талибы со всех сторон! Пусть сюда лупят, по засвету радиостанции!

Спустя две-три минуты после сеанса связи сзади лавиной наваливается ровный гул авиационных двигателей. Пара вертушек с ходу ложится на боевой курс и с километровой дистанции дает залп по означенному району.

Мы распластываемся на камнях, закрываем руками головы и молимся только об одном: чтобы не один НУРС не разорвался в опасной близости.

Вертолетчики накрывают место недавнего боя полностью, не разбирая, где и чьи позиции. Реактивные снаряды с противным шипящим звуком вспарывают воздух и врезаются в каменистую почву бережка, повторяющего изгибы неглубокого речного русла. Взрывы гремят, почти не переставая. Пара вертолетов делает один заход за другим.

Мы с Костей прячемся в приямках между валунов и уже не думаем о банде талибов, не заботимся о продолжении боя. Теперь мы хотим только уцелеть, не погибнуть от массированного ракетного удара союзников.

Все заканчивается так же неожиданно, как и начинается. Я лежу, прикрывая руками затылок, и вслушиваюсь в удалявшийся гул.

– Готовятся к очередному заходу или ушли на базу? – кричит рядом Гордиенко.

– Чего орешь? – спрашиваю я, приподняв голову.

– Что? Я тебя не слышу!

Понятно. Друга контузило взрывной волной.

Скоро гул окончательно стихает. Я сажусь, осматриваюсь.

От множества небольших воронок поднимается сизый дым, всюду лежат изувеченные тела. Остатки потрепанного отряда талибов поспешно отходят вверх по речушке. Значит, пронесло. Значит, в этот раз вернемся живыми.

– И то дело, – бормочет Костя, похлопывая ладонями по заложенным ушам.

Я прислоняюсь спиной к нагретому валуну, подтаскиваю к себе автомат, смахиваю с него светлую пыль и широко улыбаюсь яркому афганскому солнцу. Мы выжили, и это главное.

Вскоре подходит транспортный вертолет. Пилот мастерски сажает его прямо у берега. Мы благополучно возвращаемся на базу.

Глянув на часы, переворачиваюсь на живот и приступаю к наблюдению. Достаточно воспоминаний. Скоро очередная парочка охранников покинет домишко и отправится на обход участка.

Должен признать, что местная охрана работает четко. Ровно по истечении двадцати пяти минут двое тридцатилетних молодцов выходят из каменной избушки и удаляются по хорошо освещенной центральной улице поселка.

Пора!

Пригнувшись, бегу к сторожке. На ходу сбрасываю колпачок со шприц-тюбика. Ныряю под шлагбаум, рывком открываю дверь.

Третий охранник в форменных брюках и футболке сидит за столом перед тремя мониторами. Он поглядывает на черно-белые картинки и старательно вписывает буквы в клетки сканворда.

Скрипнувшая дверь заставляет его оторваться от журнала и повернуть голову в мою сторону.

Я должен сработать молниеносно. Внезапность в таких делах – неоспоримое преимущество. Чуть замешкался – и нарвешься на яростное сопротивление.

Я прыжком преодолеваю пространство, разделяющее нас, захватываю шею парня и всаживаю шприц ему в спину.

– Вот так. И не дергайся! – приказываю я мужику. – Лучше расслабься и получи удовольствие.

Упрямый охранник выкрикивает матерные слова и пытается вырваться из крепких объятий. Его правая рука шарит по столу, но до пульта с клавишами не дотягивается. Борьба длится недолго. Секунд через пятнадцать тело и голос слабеют, язык заплетается, голова падает на грудь.