Сквозь тайгу к океану - Михаил Викторович Чуркин

– Дайте им возможность брать продовольствие и одежду, но недолго. Если подоспеют белые, то перестреляют мужиков как мародеров. Через полчаса поджигайте все остальное, – приказал Рудный, и обоз тронулся в путь.

Арсений в составе отряда Аргунцева прикрывал отход в арьергарде. Бывалые фронтовики наскоро собрали два пулемета и набили диски льюисов патронами. Надо было уйти как можно дальше от возможных преследователей. Отряд прикрытия поспешно, на рысях, тронулся в путь. Далеко позади блеснул ослепительный свет, и вслед за ним раздался грохот чудовищного взрыва. Взлетел на воздух подожженный склад боеприпасов.

Арьергардный бой

Несмотря на то что операция по захвату колчаковских складов прошла благополучно, партизаны излишне увлеклись сбором трофеев и двигались медленно, что позволило прибывшему отряду белых и их лукавых союзников калмыковцев организовать погоню. Дозорные партизанского арьергарда вовремя заметили преследователей, это позволило выбрать удобную позицию для отражения нападения погони. Дорога шла по узкой лощине, и с двух сторон ее подпирали крутые склоны сопок. Для надежности ребята свалили несколько стволов кедров и лиственниц, которые, упав навстречу друг другу, образовали непроходимый завал. Через это препятствие могли перебраться только пешие. Конникам же надо было проехать изрядное расстояние и обогнуть крутые склоны. Только таким путем можно было попасть в тыл к обороняющимся.

Подпустив передовой разъезд как можно ближе, ребята открыли прицельный огонь и спешили нескольких всадников. Остальные ретировались, не вступая в перестрелку с укрывшимися за деревьями и кустами партизанами. Удалившись на безопасное расстояние, разведка белых доложила командиру отряда преследования о возникшей преграде. Как впоследствии выяснилось, отряд противника не был единой силой: колчаковцы, в составе роты числом чуть более сотни солдат, под командованием офицера в чине штабс-капитана, и восемь десятков калмыковцев, во главе с сотником. Никто из врагов не хотел лезть напролом. Хитрый сотник заявил, что обойдет партизанский обоз и ударит с тыла, а колчаковцам, поскольку они в основном пешие и прибыли на санях, предложил удерживать краснопузеньких до их смертного часа. Командир белых понял хитрюгу, но возразить не мог – у него действительно было слишком мало конников. Партизаны разгадали замысел врага и, прокравшись по вершине сопки, ударили по совещающимся карателям из легкого пулемета и ружейным огнем. В результате меткой стрельбы еще несколько солдат и казаков упокоились с миром.

Калмыковцы пошли в обход крутизны сопок, а колчаковцы стали упорно карабкаться по склонам, стремясь с высоты уничтожить заградительный отряд. Аргунцеву с ребятами было ясно, что пройдет пара часов и белоказаки выйдут им в тыл. С другой стороны, отсекая пехоту пулеметным огнем, он не позволял карателям растащить завал и продолжить погоню. Однако надо было принимать какое-то решение, иначе – неизбежная гибель. Томительно тянулось время, прерываемое вялой перестрелкой.

– Ну что, командир, – спрашивали мужики, – кого мы тут высиживаем? Наши-то, поди, давно оторвались. Уходить надо.

Осматриваясь по сторонам, Арсений заметил неподалеку могучий старый кедр. Он кивнул на него Евсеичу.

– А что, если спилить этого дедушку, так заклинит завал, что и за час не распилишь.

– Нет, да и зачем пилить, у нас же полно взрывчатки, а спиливать долго, – возразил бывалый окопник.

Сказано – сделано. Продолбили шашками и ножами в мерзлой земле меж корнями углубление и вложили туда изрядную порцию взрывчатки. Аргунцев сам руководил подготовкой взрыва. Взрывная волна, шутя, вырвала вековые корни огромного дерева, и толстенный ствол рухнул прямо в центр завала, сделав его еще более неприступным. После взрыва белые посыпались с крутых склонов сопок, подумав, что по ним ударила артиллерия.

– А теперь по коням и скориком вдогон к своим, пока нам калмыки путь не перерезали, – скомандовал Андреич.

Отряд на рысях стал уходить из лощины, которая могла обернуться смертельной ловушкой. Они без приключений миновали теснину и стали углубляться в тайгу, когда увидели позади выезжающий из-за сопки отряд калмыковцев. Казаки поняли, что не успели отрезать группу партизан и пришли в ярость. Сотник приказал преследовать красных, и калмыковцы, двигаясь след в след как стая волков, пустились в погоню, все дальше углубляясь в лес.

– Эх, казачки, – усмехнулся Евсеич, – это вы зря за нами увязались.

– Сотник горячку порет, отличиться желает, а посему будет наказан, – назидательно заявил Аргунцев.

Партизаны стали «играть» с калмыковскими торопыгами. Они делали вид, что всерьез опасаются преследователей – путали следы, шли по льду и по каменистым осыпям. Казаки «купились» на эту хитрость и, забыв про осторожность, рьяно продолжили погоню. Меж тем, уводя врага все глубже в таежную чащобу, командир партизан выискивал место для засады и вскоре нашел его. Миновав небольшую узкую полянку, таежные воины укрыли лошадей за густым кустарником, а сами изготовились для боя. Два пулемета и два десятка винтовок давали им шанс крепко потрепать обнаглевших казачков. Сотня выдвинулась из-за деревьев, и кони казаков, утопая в глубоком снегу, пошли по поляне широким строем. Тут-то из засады и грянул залп. Вслед за ним ударили пулеметы.

Грохот выстрелов и трескотня «льюисов» смешались с воплями и матерщиной всадников. Почуяв смертельную опасность, испуганно ржали и метались кони. Все смешалось в кровавой круговерти ближнего боя. Выехавшие на поляну казаки понесли большой урон, а те, кто не успел выбраться на открытую местность, отпрянули назад.

– Ну что, получили, живорезы, – воскликнул Евсеич, аккуратно и даже, казалось, любовно прицеливаясь из своей старой фронтовой трехлинейки. – Потяну-ка за крючок, и в снег рылом казачок, – пропел он, и еще один станичник, раскинув руки, повалился из седла.

В крестьянской душе Евсеича жила старинная неприязнь к казакам, которые пренебрежительно относились к иногородним мужикам-деревенщине и зачастую участвовали в экзекуциях при подавлении крестьянских волнений. Правда, эта обида поколебалась в нем после знакомства с казаками из своего отряда, которые в сущности своей были такими же пахарями, как селяне, но с рождения готовыми принять лютую смерть в одной из многочисленных войн, в коих из века в век участвовала многострадальная Россия. Арсений тоже бил из своего драгунского карабина, но стрелял он посредственно и едва задел одного из наступавших. Гораздо лучше он попадал из револьвера.

Сотнику чудом удалось уцелеть, но он, отведя свой отряд подальше, не унял свой боевой пыл и снова изготовился к атаке. На сей раз калмыковцы стали обходить партизан с флангов, беря их в клещи. Свирепые даурцы, оставив коней, ломились сквозь чащобу и, укрываясь за стволами деревьев, палили из карабинов.

К несчастью, заклинил один из пулеметов.

– Дело дрянь, – воскликнул Аргунцев. – Отходим, ребята!

Партизаны кинулись к лошадям и стали отступать, отстреливаясь от преследователей.

Поединок

Сотник был