Реликвии тамплиеров - Пип Воэн-Хьюз

На улице лейтенант протянул мне завернутую в платок реликвию.

— Не понесешь ее еще немного? — спросил он.

Мне меньше всего хотелось к ней снова прикасаться, но я забрал руку и сунул ее под свою новую котту. Мы тронулись в путь, быстро спускаясь по извилистому переулку. Я с испугом заметил, что все держат оружие наготове. Мы прошли через узкий тоннель, и я уже видел тонкую полоску лунного света, поблескивающую на воде, между стенами домов по бокам тесного прохода. Выход из переулка тонул в сплошной темени. Лейтенант выругался и бросил что-то своим спутникам. Я не разобрал слов, но Расул вдруг схватил меня за руку.

— Опасность! — шепнул он. — Я тебя понесу, так будет лучше для всех, от тебя только кожа да кости остались. Только держись крепче и не отпускай. — Он вскинул меня себе на плечи, легко, словно я был из одной соломы. Догадавшись, чего он хочет, я обхватил его ногами за талию, а руками за шею. Он вытащил меч из ножен, и мы бросились вперед, в темноту.

И тут же раздались грохот и удары от столкновения тел. Кто-то взмахнул дубинкой у меня над головой. Я увидел, как Расул прыгнул вперед и вверх — мне даже почудилось, будто он на какое-то мгновение встал на плечи нападающему, прежде чем они оба упали. Лейтенант яростно обрушился на другого напавшего, не обращая внимания на широкую кривую саблю, уже занесенную для удара. Левым локтем он врезал противнику в горло, и тот отлетел назад, но при этом де Пейроль ткнул его кинжалом в живот — три или четыре разящих удара, нанесенных молниеносно. Дубинка снова просвистела у меня над головой. Но тащивший меня на себе Расул взмахнул мечом, и дубинка, крутясь в воздухе, отлетела прочь. Мне на руки брызнуло чем-то горячим, и я почувствовал, что моя хватка слабеет. Но мы уже вырвались на широкую набережную против причалов. В слабом свете стали видны две фигуры, лежащие на мостовой, — одна еще дергала ногами, как раздавленная лягушка, вторая лежала неподвижно. Я услыхал стон, донесшийся из темноты переулка. Потом справа раздался крик, и на нас бросились еще четверо. Лейтенант тоже что-то крикнул. Расул отдал свое оружие тому, что был с мечом, и повернулся, чтобы бежать, но не успел сделать и нескольких шагов, как его стукнули палкой по голени и мы оба растянулись на булыжной мостовой. Я больно ударился плечом и откатился вбок, проехавшись левым ухом по камням. Расул уже вскочил. В руке у него был нож.

— Большой корабль со змеей на носу, — выдохнул он мне в ухо. — Полсотни шагов вверх по течению. Беги!

И я бросился бежать. Не от страха, на это не было времени. Но в голосе Расула звучал командный металл. Эти люди хорошо знали свое дело, в котором я ничего не понимал. Вот и несся изо всех сил вдоль причалов. Безумие боя придает человеку такую энергию, что ему просто необходимо ее как-то реализовать, и именно эта сила несла меня сейчас вперед. Я едва чувствовал неровности мостовой под ногами.

Решив, что уже пробежал эти пятьдесят шагов, я замедлил бег, рассматривая корабли, причаленные напротив. Мне показалось, что один из них больше остальных — огромное океанское судно с фонарями, освещавшими палубу. Дышал я уже с трудом, судорожно втягивая воздух, во рту стоял кислый металлический привкус. Нагнув голову, я кинулся к сходням.

Но тут перед глазами сверкнула яркая вспышка, и вот я уже лежу мордой вниз и чувствую вонь тухлых рыбьих внутренностей и запах собственной крови. Надо мной раздался чей-то голос, и у меня тут же перестало звенеть в ушах, а слух почти полностью восстановился. Я узнал этот голос, я даже ожидал его услышать.

— Вот я тебя и поймал, Петрок! — прошипел сэр Хьюг де Кервези, опускаясь на колени рядом со мной. Его колено уперлось мне в спину, и я вскрикнул от боли. — А ты, оказывается, крепкий малый, мой юный священничек, — продолжал он, тыча меня лицом в камни мостовой. Я почувствовал, как в носу что-то лопнуло и по подбородку и горлу потекла кровь, капая на землю. — Я знал, что ты наверняка направишься домой, — продолжал он ласково-язвительным тоном. — Правда, твой библиотекарь несколько сбил меня с толку… Но остальные… бывшие твои братья оказались не столь упорными, как брат Адрик. Они ведь всегда шпионят друг за другом. И этот жирный, как его? Томас? Или Тобиас? Он и проговорился, что Адрик иногда встречается с одним французским собирателем редкостей в таверне «Лебедь» в Дартмуте. Чудная получается компания: собиратель редкостей, беглый убийца и украденная реликвия — и все сразу становится на свои места. Всего-то небольшая утренняя прогулка верхом по чудесным местам — и вот я здесь. — Он ударил меня ладонью по правому уху, и я содрогнулся от жуткой боли. — А теперь давай сюда эту руку! — И он ударил меня по другому уху, уже и без того ободранному. — Давай ее сюда. Я все равно тебя убью, но если ты заставишь меня копаться в твоих грязных одежках, я сперва отрежу тебе яйца и заставлю их сожрать!

— Не надо! — промычал я. Рука впивалась мне под ребра, прямо в желудок, ввинчиваясь в тело. — Переверните меня. Она тут, подо мной!

Он рывком перевернул меня на спину и сказал, спокойно опускаясь на корточки рядом:

— Быстрее, парень! Доставай! — Сэр Хьюг взмахнул рукой у меня перед лицом, и я увидел, что он уже обнажил свой нож, у которого, насколько я помнил, было собственное имя. Ножны он небрежно отбросил в сторону. И прижал кончик клинка к моему животу, свободно придерживая ладонью. Я не смел дышать — а вдруг нож воткнется прямо мне в кишки? Медленно-медленно я засунул руку под котту и ухватил сверток. И тут вспомнил жалкую черную ручонку, заключенную в золотой ковчежец. И меня затопило чувство ужасной грусти.

— Почему вы выбрали именно меня, сэр Хьюг? — спросил я сквозь пузырящуюся на губах кровь. — Зачем рассыпали тогда свои монеты мне под ноги?

Он наклонился ниже и чуть усилил нажим на свой нож.

— Все на свете имеет свой смысл, не так ли, Петрок? Все эти молитвы, все жертвы… Но сами мы — всего лишь мешки, набитые костями, мясом и кровью, а что мы делаем друг с другом, не имеет ровно никакого значения. Может, теперь ты это уже понял. Но даже если нет, то скоро поймешь. Совсем скоро.

— Но почему именно я? — прохрипел я, сглатывая кровь.

— Бог ты мой! До чего ж ты мне надоел, проклятый школяр! Да просто мне захотелось поглядеть, сможешь ли ты убежать, когда тебя прижмет, или сразу ножонки откажут. Это как гоняться за конем или собакой. А теперь кончай дрыгаться, малыш. Будешь сопротивляться, я тебе еще больнее сделаю!

Глядя прямо в его лицо надо мной, видя эту его гладкую и блестящую кожу, рот, раскрытый в полуулыбке, я понял, что мне надо делать. Это просто здорово! А потом — будь что будет. Я уже извлек десницу святой Евфимии из дамастового платка. Ухватив руками за холодное запястье, я ударил ею резко вверх, прямо в лицо этому проклятому рыцарю. Золотые пальцы, застывшие в благословляющем жесте, угодили сэру Хьюго в переносицу и скользнули вбок, воткнувшись в правый глаз. Я почувствовал, как глазное яблоко секунду сопротивлялось нажиму, а потом лопнуло и кончик указательного пальца святой Евфимии уткнулся в кость.