И пришел Город - Джон Ширли

Короткие гудки.

ВО-ОСЕМЬ!

Пентхаус откровенно вонял. Куда ни глянь, везде засаленное тряпье, обертки из-под еды, вскрытые плесневелые жестянки. А Коулу, как какому-нибудь извращенцу, – наоборот, в удовольствие. Как говорится – чем хуже, тем лучше.

Слава богу, снова ночь.

Коул провел три бессонных дня. Наступил вечер среды, и он нетерпеливо дожидался, когда же день сойдет на нет. Теперь ему было неуютно, когда Город пребывал «в спячке».

Хрустя пальцами, он расхаживал вдоль задернутой шторы, то и дело вглядываясь в узкую полоску между шторами – ну как солнце, угасло наконец? Уф-ф, наконец-то сгинуло.

И вот Коул начал ощущать, как медлительной, блаженной волной внутри разливается присутствие – поднимается дрожью по позвоночнику, вспыхивает в мозгу знакомыми узорами: это орнамент нервной системы Города наслаивается на его собственный.

«Коул…»

Он подошел к телевизору, присел на корточки перед электронно-чеканным образом.

– Ко-оул, – еще раз повторил Город, словно смакуя имя на вкус. – Сегодня вечером в город не ходи, тебе надо отдохнуть. Завтра тебе предстоит поездка. За город.

– Нет! – Коул отшатнулся. – Нет… У меня все… пойдет не так… Стоит мне от тебя отойти… я сразу будто разваливаюсь. На той неделе было еще терпимо. А теперь все по-другому. – Он насупил брови, пытаясь вспомнить: а что именно по-другому?

– Да, это так, мы теперь ближе, – согласился Город, высказывая то, что Коул мучительно пытался выразить. – Но ехать надо, ведь Барнса больше нет в живых. Я посылаю тебя на встречу с помощником прокурора штата.

– Я… А может, лучше как-нибудь… сюда его зазвать, что ли? У меня здесь лучше получается. Теперь. Даже среди дня: вон как я тогда машину гнал, прямо как каскадер! Потому что я теперь к тебе ближе, и улицы, и все машины на них – это вроде как часть меня. Но за городом…

Коул умолк: Город был непреклонен. Спорить бесполезно.

– И мне… – начал Коул неуверенно, отведя глаза от укоряющего взора на экране, – то есть… прямо так и ехать, среди дня?

– Боюсь, что да. В это время его всегда можно застать. Я устроил тебе аудиенцию: он убежден, что ты не тот, кто есть на самом деле. – Город, можно сказать, почти улыбался. – Что ты важная птица.

– Но… – Коул резко выпрямился: на ум пришел спасительный аргумент против поездки. – Я ведь не могу ехать к прокурору в офис! Меня разыскивает полиция; а после той кучи-малы полиция наверняка оповестила власти по всему штату. Даже если послать меня под вымышленным именем, кто-нибудь возьмет и опознает.

В любом случае по ходу разговора придется ему открыться, чтобы аргументы звучали убедительно. Надо же доказать, что ты именно тот, кто есть на самом деле, иначе твои показания не будут иметь законной силы в суде.

– Я вижу, ты не следишь за последними новостями, – заметил Город.

Коул брезгливо поморщился:

– Я их не смотрю. Не хочу слышать про…

– Стрельбу? Тебе не стоило беспокоиться. Насчет этого молчок. Так, упоминание о бандитской разборке. Насчет тебя – ничего. Из полицейских тебя мало кто знает. Вдумайся: они же не все коррумпированы. Люди вроде Барнса есть и среди них, не только среди газетчиков. И кто-нибудь из таких орлов, если тебя арестуют, прислушается к твоему рассказу и подаст сигнал федеральным властям. А если, допустим, заинтересуется местный отдел ФБР… Само собой, МТФ попытается не допустить, чтобы ты давал показания или делал громкие заявления. А те легавые, которые тебя знают в лицо, в прошлое воскресенье получили приказ тебя ликвидировать – неважно, при сопротивлении или нет. Именно поэтому они и закроют на все глаза.

– Пытаясь себя обелить? Несмотря на все трупы? – переспросил Коул. Но уже без удивления.

Город вместо ответа посмотрел в упор. И Коул наконец кивнул:

– Где и когда?

– Сакраменто. Здание Министерства юстиции, кабинет номер четыре, три часа дня. Поезд отправляется в двенадцать.

– А… что я ему скажу?

– В той же ячейке, где было взрывное устройство, ты найдешь билет и дипломат. В нем – стенограмма одного из ключевых заседаний Роскоу плюс, как аргумент, фрагмент видеозаписи. Это должно их расшевелить, хотя добыто все не вполне легально и потому уликой считаться не может.

– Ты говоришь, добыты? – оживился Коул. – Я хочу встретиться с тем, кто «добывает» тебе улики, рассовывает что надо по ячейкам: мы могли бы друг другу помочь… Да и словом перекинуться.

– Исключено, – отмел предложение Город; изображение на экране слегка потускнело. – Это не человек. Так, робокоп. Бездушное железо. У вас нет ничего общего.

«Ой ли», – пробормотал Коул, когда Город окончательно истаял с экрана. «Бездушное железо».

Хорошо, что билет оказался первого класса, купейный. Потому что, едва выйдя из-под неброского, но вездесущего влияния Города, Коул почувствовал себя из рук вон плохо. Даже здесь, в уютном колышущемся коконе затененной спальной ниши, он буквально стонал от муки. Ворочался с боку на бок, одолеваемый попеременно то клаустрофобией, то мучительной незащищенностью перед окружающим пространством. И к тому же чувствовал себя абсолютно покинутым. В желудке будто тлеющие уголья.

– Ч-черт, – сказал он вслух, откусывая на пальце заусенец и пялясь на складочки занавесок, сквозь которые пробивался слабый свет, – ну прямо как ребенок, честное слово.

Пытаясь устроиться поудобнее, Коул стал вслушиваться в ровный перестук колес. Выпить, что ли? Правда, для встречи нужна собранность. Но хорошо бы забыться, хоть на несколько минут. Пустота внутри резонировала с каждым толчком поезда.

Наконец, сердито встряхнувшись, Коул вылез из убежища своей нижней полки, покачиваясь, двинулся по узкому проходу между рядами задернутых ниш. Пошел в вагон-ресторан, по пути прикидывая: «Одну-две, не больше. Неплохо бы на халяву».

В шумном, сквозняком продуваемом тамбуре столкнулся с каким-то типом: всклокоченная бородка, одутловатое лицо. Внимание Коула привлекли глаза, скрытые за такой же зеркальной оправой, что у Города. Короткая стрижка, по бокам волосы вытравлены в форме мальтийских крестов. Тип что-то быстро упрятал под армейский балахон, когда Коул собирался ступить в ревущий переход между вагонами. Остановившись, Коул изучил незнакомца. Они молчаливо обменялись взглядами, и «мальтиец» расслабился. Вынув руку из кармана балахона, показал бутылек с таблетками в бледных пальцах. Они виделись впервые, но уже знали друг друга: Коул – покупатель, незнакомец – продавец. Инстинкт улицы сразу расставил все по местам, даром что наркотиков Коул не покупал вот уж сколько лет.

– За нал что-нибудь есть? – осведомился Коул, на секунду забыв, что не при деньгах…

– Трилитиум, – ответил «мальтиец». – Тормозит классно. По четыре каждая.

Коул взвесил. Нет ни счета, ни нала, вообще ничего.

Впрочем, были золотые часы из ящика комода, что в мансарде. Дорогой цифровик, с калькулятором и разными прибамбасами.

– У меня только это, – отстегнув, протянул он вещицу.

На лице незнакомца ничего не отразилось; правда, ответил он нарочито небрежным тоном:

– Ну давай. На три, наверное, потянет.

(Причем оба знали, что тянет не на три, а скорей уж на триста.)

Коул, пожав плечами, кивнул. «Мальтиец» вручил три кругляшка, которые Коул пристроил в пакетике со своей сигарой – последней. После чего вернулся в вагон и опрокинул в себя все три, запив водой из фонтанчика. В нишу к себе влезал, сокрушенно думая: «Как же мне с вокзала доползти до этой самой Юстиции? Денег-то на тачку ни шиша».

И не успел прилечь, как провалился в омут долгожданной дремоты.

Как оказалось, от вокзала до Министерства юстиции можно было добраться и пешком, пройдя с километр. Шаткой походкой, то и дело стукаясь о встречных, Коул в наркотической дымке брел по улице, держа дипломат в негнущихся пальцах. То и дело щурясь на светофоры (мятый листок с адресом в непослушной ладони), он медленно подбирался к комплексу административных зданий столицы штата.

В состоянии, близком к лунатизму, он чуть было не упал в приемной помощника прокурора. Секретарша взыскательно оглядела его сверху вниз, затем снизу вверх. Коул ей улыбнулся (по крайней мере, он так полагал – лицевые мышцы повиновались как-то не очень) и вязким голосом проговорил:

– Вы уж извините, я немного того… Принял малость таблеток от простуды, а у меня на них аллергия.

Та степенно кивнула:

– Бывает.

– Вы не скажете мистеру Фарадею, что я уже здесь?

– Я уже сказала. Вы – Стюарт Коул, следователь по особо важным делам при казначействе Сан-Франциско?

– Ага, – одобрил Коул, слегка покачиваясь. Он не помнил, чтобы говорил ей это, но, очевидно, все-таки сказал. Только сейчас запоздало дошло: тот делец сказал, что эта штука тормозит. И видимо, как раз сейчас наступил пик воздействия… «Колбаса ты конская», – промычал он себе под нос. Хоть бы как-то аудиенцию высидеть…