Гридень 2. Поиск пути (СИ) - Старый Денис

И пусть это цинично, но в крайней степени рационально. Капать могилы деревянными лопатами — это в пять, а то и десять раз, медленнее и энергозатратно, чем металлическими. Вырезать кресты, если только не прибивать ветку к ветке, это так же день работы для еще человек двадцати. А нам нужно разбирать завалы, быстро строить из трех поврежденных домов, хотя бы один.

Людей, живых людей, нельзя оставлять без жилья более чем на сутки. Эту ночь и так некоторые проведут на улице под кострами. А там дети… Как бы это не звучало пафосно, что не отменяет истину, дети — наше будущее. Именно сейчас мы можем воспитать такое новое поколение, которое сможет даже не локально, лишь для этих мест, но и сильно помочь всей Руси.

Возможно, когда-нибудь, тут будет установлен обелиск, вероятно даже из бетона. Есть у меня мысли по поводу того, чтобы попробовать сделать его. Обжигать известняк можно, нужны эксперименты, может как-то попробовать использовать смолу при строительстве, комбинировать материалы. Еще окончательно не определился с технологией, но обжиг и измельчение известняка –это нужно сделать.

Вот так… Хороним павших, у большей части оставшихся в живых людей нет крыши над головой, а я о прогрессорстве думаю. Но без того, чтобы стать на голову выше всех технологий, что существуют на Руси и у наших соседей, сложно думать геополитическими нарративами.

— Всадники, — сообщил мне Геркул, подошедший и ставший рядом. — Это от Ивана Ростиславовича.

— Думаешь князь-воевода осерчал, что я отправился спасать свои земли его не уведомив? — спросил я отрешенным тоном у сотника.

На самом деле, мне было в данном случае все равно как на переживания, так и на мнение Ивана Ростиславовича. Разве можно было поступать иначе и не спасать свои же земли?

— Это и его земли и его люди. Если такое оставлять безнаказанным, что честь князя… нынче уже воеводы-брата, будет поругана. Иван не такой, я знаю его уже давно и воевал с ним бок о бок, — сказал Геркул, после пристально посмотрел на меня. — Я с тобой, тысяцкий. Всегда чувствовал, что в Фомке Немом много силы и внутренней и внешней. А нынче вижу, что добрым можешь стать командиром. Идти под кого-то иного мне не с руки. Никифор был ранее у меня в подчинении, а Глеб… Он и вовсе пришлый. Ты свой, берладский. Так что возьмешь меня к себе?

Я не особо долго думал. За такие предложения нужно хвататься обеими руками, если только чувствовать себя уверенным, а не боятся того, что сотник Геркул перетянет командование на себя.

— Мудрый помощник мне нужен, славный сотник Геркул, ты станешь им… помощником, — на последнем слове я сделал логическое ударение, чтобы не оставалось сомнений у кого бы то ни было, что своего не отдам.

— Я услышал тебя. Ты голова, но и мой голос, коли нужно будет для дела, услышь, — предельно серьезно сказал сотник Геркул.

— С воеводой сам сговоришься о том, чтобы ко мне пойти? — спросил я.

— Так же, тысяцкий. Он и просил меня присматривать за мудрым, смелым, умелым, но все же отроком, — улыбнулся Геркул.

— Лис хитрый наш воевода, — усмехнулся в ответ и я.

Через пятнадцать минут я уже докладывал о состоянии дел, бое и свое видение проблемы. Прибыл Боромир, он мой командир, потому без каких лишних эмоций, я готов был исполнить его приказ. Однако, если младший воевода Братства стал бы настаивать на немедленном убытии на границу для встречи с бунтарским князем Ростиславом Муромским, мордвой и с половцами, я выполнил бы приказ. Выполнил, даже оставляя на заклание своих людей в сожженных деревнях. Но это был бы последний приказ, который я стал бы слушать от князя-воеводы и его заместителя. Ушел бы, нашел способ и место, где все начать с начала.

— Не знал, не чаял я, что такое вовсе возможно. Стало быть обкладывают князя Юрия Ростовского со всех сторон, да нас с ним заодно, — говорил Боромир, поглаживая свою бороду. — Нельзя оставлять все так, как есть. То и поругание чести. Всякий знать должен, но обнажив оружие супротив Братства нашего, падет от нашего меча.

Вот такие слова мне понравились, правильные они. Зря только мысли крамольные держал у себя в голове, все выискиваю подвох. Впрочем, нужно быть всегда на чеку.

— Как же не вовремя, — причитал Боромир.

— Думаешь, что они не согласовали нападения? — спросил Геркул, так же присутствующий на разговоре.

— То-то и оно, то что думаю… — Боромир пристально на меня посмотрел, будто сканируя. — Ты знаком с таким торговцем, как Арон?

Этот вопрос застал меня несколько врасплох. О своих делах с Ароном и о том, что я собирался посылать Лавра к половцем с выкупом за Рахиль, я не распространялся. Пока что было только письмо от киевского купчины, где он просит о помощи, но я не знал, что он сам прибыл сюда.

— Вижу, что знаком. Да я и сам знаю… все знали, к кому ты ходил в Киеве и с кем вел дела свои. Не осуждаю, пока моя жена из Звенигорода не прибыла… Это лишнее, — осекся Боромир, меж тем улыбнувшись.

После того, как произошли назначения, когда Боромира подняли до заместителя воеводы Братства, он стал ко мне относится несколько иначе. Такое было ощущение, что бывший старший сотник чувствовал себя несколько мне должным за его, поистине, большое назначение. Ну и я еще не разу не совершил такую ошибку, и не проявил себя таким образом, чтобы можно было упрекнуть и напомнить о возрасте.

И да, прибыли жены и семьи воинов Братства, техсемейных дружинников князя Ивана Ростиславовича, кто по весне бежал из Галича, оставляя своих родных. Галичский князь Владимирко совершил жест доброй воли. Мало того, что он прислал семьи, да еще и под охраной, так и часть обоза — это были дары Ивану Ростиславовичу. При этом предложения о возвращении моего князя в Звенигород, не последовало. Уверен, что тут не обошлось без участия и работы митрополита, который, видимо посчитал нужным примерить воеводу Братства и князя Галича.

— Так вот, тысяцкий, Арон тот у Кучки, Степан Иванович не пускает его дальше. Боярин ищет еще какой повод для того, кабы склонить Братство быть на его стороне. Обещает даже Ульянку, дочь свою, в жены воеводе. А еще серебра… Так что… — Боромир не договорил, давая возможность самому додумывать.

Признаюсь, несколько недооценил я Степана Ивановича Кучку. Думал, что тот действует слишком грубо, прямолинейно. Обоз вот перехватил и намекает, что иные обозы, которые приходят в наше Братство, а их число только росло, также станет перехватывать. С одной стороны он показывает свою силу и возможности. С иной же стороны, делает очень привлекательное предложение. Дело ведь не только в том, что Ульяна, судя по слухам очень хороша собой с ярко выраженными вторичными половыми признаками. Иван Ростиславович чай не мальчик, чтобы вестись на смазливую мордашку, пусть и смолодой, наливной грудью, белоснежными бедрами молодой, с густыми волосами, девы… Хм. Не уверен я в стойкости воеводы в таком деле. Так что и подобное может сыграть свою роль.

Но Ульяна — это еще и приданное. Владения Кучки трудно определимы, так как находятся несколько в стороне от Ростова и Суздаля, пусть и на торговых путях. В любом случае — это огромные территории, кабы не размером во все суздальское княжение.

Да, большая часть этих земель — лес, который так же очень даже нужный ресурс. Да, еще не закончилась ассимиляция мокшей и иных местных племен. Но… У Москвы, которая пока Кучково, есть участок земли, такой, что ничем не уступает той, что имеется у Суздаля и Ростова, богатая и хорошо родящая. Это верст пятьдесят в длину и десять в ширину, но и такие просторы под сельское хозяйство способны, при грамотном устройстве, прокормить много населения, в два раза большее, чем имеется сейчас в регионе, если и не в три.

Прибавим сюда очень выгодное географическое расположение места, перекресток торговых путей, и получится, что будущая Москва — очень лакомый кусочек древнерусского пирога, заполучить часть которого может быть очень соблазнительно для Ивана Ростиславовича.

— Воевода не польстился? — спросил я, после некоторых раздумий.