Сердце меча - Ольга Чигиринская

Вальдемар притащил Дика на вахту и бросил на кресло. Тот не удержался и опять сполз на пол. Больше Вальдер не стал его поднимать: он сидел, прислонившись к станине пульта боком, часто дыша ртом и прижимая к разбитому лицу рукав косодэ, чтобы не капать кровью на пол. Правая половина его лица стремительно заплывала.

Вальдер нажал на кнопку внутренней связи и сказал в микрофон:

— Подойдите в кубрик, кэп. Нештатная ситуация.

— Что случилось? — недовольным голосом сказал мастер Хару.

— Попытка изнасилования, — бросил Вальдер сквозь зубы, и лицо его снова перекосилось. Он бросил Актеону и Бет:

— За мной, — и снова поднял Дика за шиворот. Так они и вошли в лифт — Бет, обмирающая от ужаса, Актеон, разъяренный стармех и какой-то отрешенный, словно еще не пришедший в себя после удара Дик.

Когда туман в голове немного рассеялся и Дик начал что-то соображать, он крепко пожалел о том, что Вальдер не ударил его сильнее. Лучше было бы потерять сознание, еще лучше — умереть на месте, чем предстать перед капитаном и леди Констанс.

Увидев кровь, леди Констанс достала из рукава платок и протянула ему. Платок пахнул теми же духами, что и кожа Бет.

— Рассказывай, — Вальдер слегка встряхнул его за плечо.

Дик посмотрел на бледную до настоящей зелени, трясущуюся и всхлипывающую Бет, и промолчал. Пусть сама рассказывает, если хватит пороху. Он невиновен и не будет оправдываться.

— Может быть, вы сами? — негромко спросила леди Констанс.

— Тогда сначала он, — Вальдер указал на Актеона. — Давай, говори, как все было.

— Мастер Аникст убрать в пультовых и в коридоре Актеона послал, — сказал гем. — У аварийной шахты голоса мастера Суны и фрей Элисабет Актеон услышал. Они говорили громко, ссорились. Потом с лестницы кто-то упал. Потом, чтобы ее отпустили, ей больно, фрей Элисабет крикнула. Актеон пошел, мастера Аникста позвал. Он дверь открыл. Мастер Суна держит фрей Элисабет, увиделись.

— Кто разбил Рикарду лицо? — спросил Майлз.

— Я — сказал Вальдер.

— Бет, Дик, я нуждаюсь в объяснениях, — произнесла леди Констанс.

— Да тут все уже ясно, — сквозь зубы процедил Вальдер. — Он сам признался.

— Дик, — леди Констанс посмотрела на него, и он снова пожалел, что жив и в сознании.

Поняв, что он не ответит, она обернулась к приемной дочери:

— Бет! Что ты делала на аварийной лестнице в двенадцатом часу ночи?

Та все еще комкала на груди разорванную блузку. Джез набросил на нее свою куртку.

— Нам нужно было поговорить… — глухо произнесла девочка. — Мы… поссорились. Он меня толкнул, я упала с лестницы, блузка порвалась. Он меня… поднял. Тут дверь открылась, там были мастер Аникст и Актеон.

— Не выгораживайте его, фрей! — рыкнул Аникст. — Я видел, что он вас держал, а вы вырывались, а у него, простите, леди, штаны палаткой стояли. Что, не так все было?

— Вырос мальчик, — пробормотал Джез. — Возмудел и похужал…

— Полегче, мастер Аникст, — Рэй заговорил негромко и спокойно, но его голосина без труда заполнила все пространство рубки. — Парень же не виноват, что у нас часы показывают пол-шестого.

У Вальдера побледнела даже обожженная часть лица.

— А тебя, урод, вообще никто сюда не звал и ни о чем не спрашивает, — выдохнул он.

— Посторонним покинуть кубрик, — сказал капитан, доставая импульсный пистолет. — Слышишь, ящер?

— И мне тоже уйти? — леди Констанс встала между пистолетом и Рэем, и капитану пришлось опустить оружие.

— Вы — другое дело, — проворчал он. — Все, кто имеет касательство к этому, должны остаться, а вы — доминатрикс, вы тут и есть закон. А вот он пусть не лезет, куда не просят!

— Ухожу, — сказал Рэй, развернулся и вышел из рубки, выдав свое раздражение лишь мощным ударом хвоста по переборке.

— Мастер Порше, вернитесь! — крикнула леди Констанс. — Вы мой вассал и мне подчиняетесь, а я вас не отпускала, — Рэй снова воздвигся за ее спиной, а она продолжала: — Двое моих вассалов не будут здесь, в моем присутствии, угрожать друг другу оружием. И учинять бессудных расправ над моими вассалами, мастер Аникст, я не дам. Если Ричард Суна виновен — он ответит по закону.

— Миледи! — капитан упал перед леди Ван-Вальден на колени и ударил кулаками в пол. — Да вы что! По закону парня придется в каторгу закатать — да есть ли у вас сердце?! Он щенок и дурак, он ума лишился от того, что ему дали за мягкое подержаться, но не ломайте же вы ему жизнь! Мы лучше его сами накажем, я вам клянусь его так выдрать, что он две недели не встанет! А в тюрьме его погубят!

— Мастер Хару, встаньте, — приказала леди Констанс. — Я еще не разобралась в сути дела. Пока что у нас есть только показания мастера Аникста и мастера Аквиласа (фамилию Аквилас носила вся ячейка). Показаниями Бет я недовольна, потому что мне не нравится, как она одета, и… — ноздри леди Констанс расширились. — То, что она воспользовалась моими духами. Бет, если тебе нужно было поговорить с Диком, почему ты вырядилась в самую тонкую блузку и самую нарядную лава-лава? Почему ты накрасила веки?

Бет опустила глаза.

— Так по закону же все равно, искушала она его или нет, — горько проговорил капитан. — И посмотрите: он тоже вырядился как на Пасху. Хоть бы своего креста постыдился, засранец. Извините, миледи. Ну, отвечай, кто кого вызвал поговорить — ты или она?

— Я, — ответил Дик. Это было первое его слово после удара. Кровь все не останавливалась, платок леди Констанс уже пропитался насквозь и Дик снова использовал рукава косодэ.

— Выманил девочку, голову ей вскружил, — капитан сплевывал эти слова, словно желчную отрыжку. — Хоть бы соображение в голове имел, на кого можно залезать, а на кого нельзя. Придурок, на станции полно шлюх — так нет, ты нашел себе на голову преступление, а мне, старому, позор! Миледи, вы мне сами дали его в сыновья — дайте же мне его наказать, чтобы неповадно было, а я клянусь, что ремня не пожалею!

— Дик, ну скажи ты хоть что-нибудь! — голос леди Констанс звучал неподдельным беспокойством, но Дик не мог ничего сказать. Если рассказать все как есть — то его слова прозвучат как мерзкая клевета на Бет, и весьма жалкая притом — разве он так уж невиновен? Разве он не догадывался, хотя и отказывался верить — чего хочет от него Бет? Разве он не мог назначить ей встречу там, где она не стала бы себя так вести? Нет, он согласился на ее предложение, потому что в глубине души рассчитывал на последнюю уступку себе, на последнее сладкое, не братское объятие. И вот он расплачивается за свое малодушие — нет, оправдываться он не будет. Оправдать его может только Бет, а если она будет молчать, то ему останется лишь понести то наказание, которое назначит миледи. Пусть она лучше и в самом деле возложит это на капитана Хару. Тело втравило его в эту беду, подточило его волю — пусть тело и расплатится. А боль поможет забыть о том, как Бет улыбалась, вбивая в его сердце гвоздь за гвоздем.

Дик посмотрел на девочку — и она отвернулась, но не сказала ничего.

Он сел на колени и спустил к поясу косодэ и юката, только рукав потом снова прижал к лицу. В старые времена он должен был бы сделать сэппуку — и сделал бы, лишь бы не слышать предательского молчания этой сучонки Бет. Наверное, капитан велит ему сейчас пойти в душевую и ждать его там…

В рубке была мертвая тишина, и Дик чувствовал, что все сейчас смотрят на него.

— По крайней мере, — наконец сказала леди Констанс, — ты раскаиваешься в том, что попытался сделать. Я надеюсь, искренне, а не из страха перед наказанием.

В ее голосе была боль, которую понимал только Дик. Никто из команды не знал, что ей его предательство видится еще более тяжелым, чем им. И никто не знал, что он дал бы содрать с себя кожу — лишь бы оправдаться в ее глазах. Ему было наплевать, что думают Вальдер, Джез и все гемы, ему даже не так важно было, что думают капитан и Майлз, но быть негодяем в глазах леди Констанс… Нет, в этом древнем обычае что-то разумное было: лучше выпустить себе кишки, чем терпеть такой стыд перед такой женщиной.

— Сударыня, вы согласитесь заслушать еще одного свидетеля? — раздался голос от двери. Изумленный Рэй посторонился, пропуская Мориту.

Вавилонянин был одет в рабочий комбинезон и, судя по легкой пыли, приставшей к его волосам и плечам, недавно менял воздушные фильтры. Голос его был, как всегда, ровен, лицо спокойно, а движения — плавны.

— Я застал начало разговора, который закончился столь бурной ссорой, что она послужила предлогом к обвинению в изнасиловании. Дело в том, что я в это время менял воздушные фильтры возле аварийной лестницы — а через пустые воздуховоды звук распространяется прекрасно. Так вот, дело обстояло совсем не так, как предполагают присутствующие. Роман между юным Суной и фрей Элисабет развивался довольно успешно, но в момент, о котором идет речь, именно девушка потребовала перейти к решительным действиям, а юноша ей отказал. Это и стало причиной для ссоры, которую я не стал дослушивать до конца.