Туннель во времени - Гарри Гаррисон

Повсюду использовались времянки: что еще остается, если нет лишних рук. Будь у него богатство — золото, бронза, что угодно, — можно было бы купить побольше отроков, но ненависти Найкери хватило только на это. Спали все под грубыми односкатными навесами из ветвей и сучьев, пищу готовили на костре, пили одну только воду, но добывали руду и жгли древесный уголь в заваленных дерном кострищах. Если на этот раз они правильно загрузили печь, сегодня будет первое олово. Поборов искушение вернуться к первой печи, Эсон отправился помогать Интебу в грязной работе: они принялись загружать вторую из подготовленных ими печей. Это была просто обмазанная глиной округлая яма с круглой чашкой посредине поперечником в два кулака. Они уложили горкой древесный уголь, поверх набросали измельченной руды и подожгли. Кликнули мальчика с мехами, оставив первую печь догорать. Так плавил олово Ликос. Эсон помнил, как это делалось. В первый раз у них получилась какая-то смесь древесного угля и руды. А нужно было олово — светлое олово. Погрузившись в заботы, Эсон не сразу услышал собственное имя. На гранитном валуне, венчающем земляную насыпь, перегораживающую долину, появилась Найкери.

Она была разгоряченной, волосы ее спутались. Задыхаясь, она проговорила:

— Возле дома моего отца заметили йерниев, он испуган и не собирается далее здесь оставаться — собирает все пожитки, чтобы бежать к нашим на запад. Он очень боится: на этот раз могут убить и его, и всех нас. Он говорит, что йернии обезумели, словно олени во время гона, и не хочет оставаться в тех краях, где они способны до него добраться. Пойдем со мной, ты должен остановить отца.

— Пусть уходит. Он нам не нужен.

— Не нужен? — Она словно выплюнула это слово и стиснула в гневе кулаки. — Как нам удалось начать работу, как случилось, что ты смог заняться добычей олова? Только потому, что мой отец помог тебе своим богатством. Он дал тебе подарки для донбакшо, чтобы они прислали мальчиков. Он дает тебе пищу, даже медное долото сделал. Я обманула его, слепца, и отец отлил долото своими руками — для тебя. А ты пренебрегаешь им. Где убитые йернии — те йернии, которым ты собирался мстить? Где их головы? Ты только берешь и ничего не даешь, и еще говоришь, что отец мой не нужен.

Повернувшись к ней спиной, Эсон сложил на груди руки и, не слушая криков, оглядел копь. Не будь эта женщина столь полезна, он заставил бы ее замолчать. Но этого нельзя делать. Нельзя и унижаться до перебранки с женщиной. Дождавшись, когда она умолкла, Эсон повернулся к ней:

— Какими словами могу я заставить Лера остаться?

— Скажи, что ты защитишь его, скажи, что убьешь йерниев. Скажи, что отомстишь за убитых сыновей и погубленных родичей. Быть может, ты сумеешь пробудить в нем гнев и желание отомстить. Я не в силах этого сделать. Он думает лишь о бегстве.

Эсону это не нравилось. Он был нужен здесь, на копи. Пойдут долгие разговоры с Лером, придется давать обещания, которые он потом не сумеет выполнить. Бесконечные пустые разговоры и никаких действий — подобное не для него. Но деваться некуда. Если воинов удастся заменить словами, он будет говорить — ведь у него нет войска.

— Я пойду, — отвечал он не без колебаний. — Только сперва нужно объяснить Интебу, в чем дело.

Другого пути не было. Долгим прощальным взглядом окинув угасающую печь, он отправился из лагеря по едва намеченной тропке. Он торопился и слышал, как тяжело дышала за спиной Найкери, старавшаяся не отставать. Эсон улыбнулся.

Удаляясь от копи, тропа с поросшей вереском равнины спускалась к краю заросшего болота. Пробираясь по склону, Эсон охотничьим инстинктом ощутил, что за ним кто-то следит. В болотах водились кабаны и олени — но в основном водная птица и звери поменьше. Однако сейчас за ним следил не зверь. Эсон поглядел вперед и остановился, потянув меч из ножен. Найкери с разбегу налетела на него.

— Почему ты остановился? — выдохнула она. Эсон указал клинком вниз.

Там на краю болотистой чащи в зарослях осоки стоял человек, рядом с ним застыл громадный пес, похожий на волка. Оба казались вырубленными из камня. Мужчина был невысок и грузен. Мускулы прятал жирок. Было видно, что одет он лишь в набедренную повязку из шкуры рыжей лисы. Ноги его выше колен были покрыты водонепроницаемыми сапогами из кожи, снятой с ног дикой лошади. В одной руке он держал тонкое копье с острым костяным наконечником, под которым раскачивался силок. На поясе в сетке была подвешена выпотрошенная заячья тушка и связка темноперых уток.

— Кто ты? — выкрикнул Эсон, погрозив мечом.

При звуках его голоса человек зашлепал назад, в глубь болота. Отрывисто выкрикнув непонятное Эсону слово, Найкери потянула микенца за руку.

— Убери свой меч, — сказала она. — Этот человек из тех, что живут в глубинах болот, мы зовем их охотниками. Они торгуют с нами, а не воюют, как йернии. Он здесь по делу. Пусти меня, чтобы я могла с ним поговорить.

Эсон опустил меч — но не стал убирать его в ножны, — и Найкери отправилась вперед. Когда она приблизилась к охотнику, пес глухо заворчал и обнажил клыки. Тот пнул собаку в ребра тупым концом копья и оттолкнул с дороги. Найкери опустилась перед ним на траву, коротышка, поглядев на Эсона, тоже уселся на пятки. Они говорили долго, и Эсон едва не потерял терпение. Наконец Найкери обратилась к нему:

— Убери свой меч и иди сюда, только не торопись. У него есть что сказать нам.

Охотник и его пес с равным недоверием следили за Эсоном, пока тот приближался. Микенец уселся на траву, скрестив ноги, в трех шагах от них обоих.

— Это Ческил, — пояснила Найкери, — я много раз встречала его. На нашем языке он говорит не хуже, чем на своем собственном.

Но Ческил не слишком торопился заговаривать вообще. Он рассматривал Эсона. Карие глаза внимательно глядели из-под припухлых век, лицо было плоским, с лишенным переносицы носом, на лоб свешивались черные прямые волосы. Спустя некоторое время Ческил отвернулся от Эсона и поглядел вдаль. Потом наконец заговорил — с сильным акцентом, но все-таки понятно.

— Я — Ческил, она — Найкери, а ты — Эсон, — так она мне сказала. Я — Ческил, я из племени охотников, мы здесь охотились с незапамятных времен, и мы помним об этом. Мы охотились здесь еще тогда, когда в этих краях никогда не бывало тепло, и мы помним об этом. Пришли альбии и поселились на торфяниках, они жили своей жизнью, а мы своей, — и мы помним об этом. Потом в лес пришли донбакшо — рубить деревья каменными топорами, и мы помним об этом. А потом на холмы пришли йернии со своими коровами, чтобы доить их, и с каменными топорами — чтобы убивать людей, и мы помним об этом. А теперь будем говорить о топоре, которым рубят деревья. — Он умолк, проведя пальцем по лезвию своего охотничьего ножа — набору острых кремневых чешуек, вставленных в олений рог.