Ветры Дарковера - Мэрион Брэдли

Брэдли Мэрион Зиммер

Ветры Дарковера

Мэрион Бредли

ДАРКОВЕР - 1

Ветры Дарковера

1

Баррон запихал в сумку последние пожитки, туго затянул ремни и бросил в пространство:

- Вот так, и пошли они все к черту!...

Он выпрямился, кинул последний взгляд на чистый крохотный мирок жилых квартир космопорта. Построенные экономно (это было первое земное строение на Дарковере в той зоне, что позже стали называть Торговым Городом), они чем-то напоминали кабину космического корабля - узкие, светлые, чистые и тесные, мебель жестко функциональна и почти вся встроенная. Они прекрасно подошли бы космонавтам. Наземный персонал - дело другое, у них начиналась клаустрофобия.

Баррон тоже был недоволен своей квартирой и неоднократно заявлял, что места в ней хватит, как раз на двух мышей, при том условии, что одна из них сидит на диете. Но сейчас, покидая ее, он чувствовал странную, почти ностальгическую тоску. Он прожил тут пять лет.

Пять лет! Я не собирался торчать столько на одной планете!

Он вскинул сумку на плечо и последний раз закрыл дверь своей квартиры; Коридор был столь же функционален, что и жилые помещения, схемы и карты покрывали его стены до уровня глаз рослого человека. Баррон шагал не глядя на знакомый рисунок, бросив лишь короткий горький взгляд на диспетчерское табло, на свое имя в красной рамке. Он получил пять красных полос официальных замечаний, а за семь человека просто вышибали из космической службы.

И не удивительно, думал он, все было честно, в сущности, со мной еще мягко обошлись. Чистая случайность, а ни в коем случае не моя заслуга, что крейсер и картограф не столкнулись и не смели космопорт и половину Торгового Города впридачу!

Он плотно сжал губы. Он как школьник страдал от плохой отметки, но это еще не все. Большая часть работников Земной Космической службы проводила без единого замечания все двадцать лет - он же получил пять в ту единственную страшную ночь.

Но в этом не было его вины.

Была, черт побери! Кого еще мне обвинять?! Лучше бы мне было сказаться больным.

Но я же не был болен!

Красная рамка означала: грубое нарушение обязанностей, возможность смертельно опасного инциндента с приземляющимся кораблем. Его нашли буквально спящим на работе. Но, черт побери, я не спал!

Галлюцинация?

Попробуй, докажи им это! Скажи, что когда нервы и мышцы должны быть прикованы к главному диспетчерскому пульту, ты находился где-то не здесь. В глубоком сне, оглушенный цветами, звуками, запахами, яркими вспышками. Ты горбился на ледяном ветру, под темно-пурпурным небом, а над головой пылала красная звезда - солнце Дарковера - которое земляне зовут Кровавым. Но ты никогда не видел его таким, переломленным в радужных призмах, словно сквозь огромную кристаллическую стену. Ты слышал, как звенят твои шаги по ледяному камню,- а пульс подстегивает ненависть, и волна адреналина вздымается в крови. Ты кидаешься бежать, чувствуя, как ненависть вздымается в крови, поднимается у тебя в груди, что-то перед тобой отступает - мужчина, женщина, зверь? - неважно - и ты слышишь собственный рык, когда опускается плеть и раздается крик...

Сои рассеивается в кошмарном грохочущем вое гудков, сирен и звонков: АВАРИЯ! - загорается повсюду, и твои рефлексы оживают. Никогда ты не действовал с такой скоростью. Но поздно. Ты нажимаешь не на ту кнопку, диспетчерская башня парализована этой важной восъмисекундной задержкой, и только маленькое чудо интуитивной навигации юного капитана картографа - он получил за это три медали - спасает космопорт от катастрофы. А те, что остались в живых - и двадцать лет спустя будут просыпаться с криком от кошмарных снов.

С тех пор никто не сказал Баррону ни одного лишнего слова. Красная рамка вокруг имени превратила его в парию.

Ему надо было к 23.00 вечера освободить комнату и явиться за новым назначением, но никто не позаботился сказать - куда. Так просто - пять лет в дарковерском космопорте и семнадцать на службе - коту под хвост. Он не считал, что с ним плохо обошлись. В Земных Космических Силах не было места для таких ошибок.

Коридор окончился дверью, табличка, которую Баррон не замечал, так как видел ее почти каждый день на протяжении многих лет, показывала, что он в Центральной Координаторской. В отличие от строений, где размещались жилые комнаты, это было сложено из местного дарковерского камня, полупрозрачного и белого, как алебастр, с огромными застекленными окнами. За ними виднелись мигающие голубые огни космопорта, контуры машин и кораблей на стоянках, а еще дальше - бледное, зеленоватое свечение луиы. До восхода оставалось полчаса. Он пожалел, что ему не удастся позавтракать, но затем обрадовался этому. Баррон не был чувственной и тонкой натурой, но то, как люди игнорировали его в кафетерии, любого бы лишило аппетита.

Он мало ел в эти последние два дня.

Впрочем, всегда оставался Старый город, дарковерская часть Торгового Города, куда он иногда выскальзывал в поисках экзотической пищи, когда приедался стандартный рацион. Существовало немало ресторанчиков, обслуживающих космонавтов и туристов, искавших "экзотические деликатесы". Но у него не было настроения пытаться миновать охрану, сейчас его могли задержать. Они могут решить, что он собирается избежать суда. Официально он не был арестован, но имя его было запятнано.

Оставив сумку за узкими дверями лифта, он вошел внутрь и нажал самую верхнюю кнопку. Лифт взмыл вверх к диспетчерской. Он опустил голову, прошел мимо, не заглядывая внутрь, и направился в пристройку, где помещалась координаторская.

А затем, без перехода он оказался на высоком парапете, ледяной ветер вился вокруг него, набрасываясь на тело с силой достаточной, чтобы порвать одежду, заставляя кожу морщиться от боли и холода. Под ним кричали, стонали и гибли люди под звуки сшибающейся стали. Он слышал, как с тяжелым хрустом рушатся камни, словно предвещая конец света. Он ничего не видел. Прижимаясь к камню, чувствуя, как мороз огненными челюстями кусает его негнущиеся пальцы, он боролся с подступающей слабостью и тошнотой.

Столько людей ... столько мертвых и все они мои люди, мои друзья...

Он оторвался от камня. Пальцы его свело так, что их пришлось разжимать другой рукой. Он схватил развивающуюся одежду, чувствуя мгновения нелепого физического комфорта в прикосновении плотной шерсти к застывшим ладоням, и поспешно двинулся вперед, наощупь, сквозь мрак слепоты. Он двигался как во сне, зная, куда он идет, но не зная - зачем.

Ноги сами находили знакомый путь. Он ощутил, что сошел с каменных плит на деревянный паркет, на толстый ковер, спустился по длинной лестнице и поднялся по другой - все дальше и дальше, пока далекие отзвуки битвы и рушащихся стен не исчезли, пропали. В горле застрял комок, и он всхлипывал на ходу. Он прошел сквозь низкую арку, автоматически склонив голову под каменным сводом, который никогда не видел и никогда не увидит. Его коснулся поток холодного воздуха, он нащупал во тьме что-то похожее на растрепанный пучок перьев, быстро дернул его вниз, натянул его, погрузив голову в пух.