Я Распутин. Книга третья (СИ) - Вязовский Алексей

Еще часа два мы чутко прислушивались к звукам за стенами, время от времени принимая посыльных. За это время мы раза три обсудили происшествие, а потом перешли к разговорам попроще. Весьма продвинутый по части краеведения ротмистр успел мне поведать про соседнюю Старую Ладогу, первую на Руси столицу Рюрика, но особенно он гордился тем, что здесь служил граф Суворов и что именно тут было написано Александром Васильевичем “Полковое учреждение”.

— Ну теперь в ваши летописи впишут крушение “Чести и славы”. Как чуть царица здеся не утопла.

Мужики поперхнулись водкой, закашляли.

А потом я все-таки улегся вздремнуть на сдвинутых стульях.

Распорядительность и быстрота действий не остались без награды — поутру, когда подошел сменный пароход и город провожал нежданных, но дорогих гостей, Николай вынул из саквояжа адъютанта несколько кабинетских часов и портсигаров и одарил местную власть и служивых. Досталось даже капитану “Чести и славы”, а Столыпин велел составить списки принимавших участие в спасении, накормлении и обсушивании и пообещал, что ни одна сволочь, извините, ни один герой не уйдет от справедливой награды. Ладожане блестели глазами, у кого были подкручивали усы, и махали нам вслед платочками.

Бледная Аликс отправилась назад в столицу, на этот раз Новоладожским каналом, во избежание. Мы тоже двинулись каналами и без приключений — Онега побаловала нас тихой погодой. Хождений из каюты в каюту было куда меньше, Столыпин внял моему совету и теперь мы плыли на разных посудинах, чтобы не рисковать всем сразу, и добрались до Повенца с опозданием на день.

*****

Что бывает, когда в уездный город внезапно прибывает вся верхушка, мы только что видели на примере Ладоги. Что бывает, когда в уездный город вся верхушка появляется после уведомления и слухов о крушении, мы увидели после швартовки. Звон колоколов, шпалеры солдат, пригнанных из неблизких гарнизонов, олонецкий губернатор с присными, лучшие люди города в праздничных одеждах, потеющие от осознания важности момента, хоругви и транспаранты, на которые пошел, наверное, весь городской запас мануфактуры. Трибуна в бело-сине-красном, ученики и ученицы в форменном…

— А не подскажете, сколько населения в Повенце? — обратился я к незнакомому чиновнику в форменном сюртуке

— Две тысячи душ от силы.

Что-то учеников и учениц многовато для такого уездного городка. Небось, со всей округи согнали… Пока там говорили приветственные речи, я потихоньку выспросил у местных — так и есть! Помимо Повенецких училищ для мальчиков и девочек, пригнали из ближайших училищ тоже — из Волозера, Лумбушей, Габсельги, некоторым пришлось аж за тридцать верст добираться! Протолкался к Шварцу, наябедничал.

— Александр Николаевич, нельзя так, дети все-таки, а тут такие концы! А если бы мы не опоздали, их бы следующим днем обратно погнали?

— Преувеличиваете, Григорий Ефимович! Многие в школы за несколько верст ходят, а ради шанса повидать государя и патриарха и сами бы прибежали.

Это да, это он правильно заметил, я-то до сих пор мерками своего века меряю… Девочки тем временем преподнесли хлеб-соль, Николай его принял и вся толпа двинулась в сторону будущего канала.

Да-а… и это я пытался на народное просвещение наехать за показуху… Времени для подготовки закладки первого камня, то бишь выемки первой тачки, у нас было в обрез. Просто так сложилось — все же адски занятые, у Столыпина заседания и поездки, у Антония службы и поездки, у царя встречи и поездки, даже у меня полон дом визитеров и думских проблем. И вот в этих плотных графиках чудом, не иначе, нашлось пригодное для всех окошко, буквально через несколько недель после принятия решения по каналу. А что в России можно сделать за такое время, кроме показухи? Почти ничего.

Вот и у нас никакой трудовой армии не было, почти вся подготовка легла на небесников. Насобирали старших ребят из колоний, привезли в Повенец вроде как в летний лагерь или на практику, всех членов партии и сочувствующих, до кого дотянулись, тоже, с грехом пополам набрали три сотни человек. А ведь всех кормить надо, ночлег устраивать… Хорошо армия помогла — те, кто шли встречать “царский караван”, везли в обозе палатки, инструмент и так далее. Ладно, начнем так, а по ходу дела и трудармия появится и все остальное.

Молебен, хоть и патриарший, впечатление произвел разве что на местных и солдат, мы-то видали карликов и покрупнее. Потом сказал речь Столыпин, слава богу, короткую, чем задал тренд, и все остальные вынуждены были тоже отстреляться быстро. Ну в самом деле, как может губернатор или тем паче городской голова, выступать дольше премьер-министра? Вот и покатил государь император пустую тачку к первой яме уже минут через сорок, по специально проложенному дощатому настилу. Дюжие молодцы-землекопы вместе с Николаем (он лопату — они десять), быстренько накидали в тачку земли, но не сильно много, чтобы довезти без приключений. Царь этот гаджет выкатил на будущий берег канала и под вспышки магния вывалил привезенное. Вот это перемещение тридцати килограмм грунта на пятьдесят метров и было решено считать первой тачкой на строительстве канала. Ничо, еще и памятный знак поставим.

Как только Николай вывалил землю, на размеченном участке начали рыть привлеченные, я тоже кинул несколько лопат, за мной и остальные отметились. Разумеется, сделали общую фотографию. Ну а потом веселым пирком да за свадебку, как говорят в русских сказках. Ну, не за свадебку, а просто за банкет, накрытый в очень красивом рубленом тереме Повенецкой земской управы.

Вот тут с речами оттянулись по-полной, никто длину тостов не ограничивал, я прямо загоревал, чувствуя, как бесполезно утекает время.

Столыпин заметил и тихонько так спросил:

— Жалеешь небось, что не прилетел, а? Вжик — и ты уже в Питере… Вот неплохо бы такие аэропланы построить, чтобы как в поезде можно было ехать…

— Ежели бы я не поплыл, а полетел…то

Премьер понятливо закивал. Аликс бы утонула и не факт, что ее тело бы нашли. Унесло течением и привет.

Я решил подбодрить помрачневшего Николая, которые прислушивался к нашему разговору:

— Построим, обязательно построим! Дайте только заводишку моему двигательному раскрутится, будут у нас и русские самолеты-тяжеловозы…

— Самолеты? — попробовал новое слово на зуб премьер. — Хм, хорошо звучит, только самолетом веревочный паром называют…

— Ништо. Новые времена, новые смыслы.

И мы чокнулись мадерой.

*****

Обратный путь подарил нам сказку. Северную, кружевную, рубленую — Кижский погост. От Повенца все равно мимо идти, вот патриарх и насоветовал. Типа надо бы обстоятельно помолиться, не на Валаам же заворачивать, слишком большой крюк. Хотя я думаю Антоний в глубине души как раз бы не отказался от захода на Валаам, но мы и так серьезно вылетели из графика, а Кижи отлично подходили для ночной стоянки — после Волховской губы все пуганые, ночью по открытым водам ни-ни. Ну, кроме Столыпина, у него дел невпроворот, велел гнать в Питер.

Северные ночи летом светлые и я отправился посмотреть на всемирно известные церкви, срубленные, как утверждают, без единого гвоздя — может и врут, может это я путаю. Погост удивил тем, что и Преображенская, и Покровская церковь вид имели далекий от хрестоматийного — бревна сруба были закрыты обшивкой из досок, кое-где носившей следы побелки. Покровская была крыта деревянной черепицей, а вот многоярусная Преображенская могла похвастаться только скучным железом. Наверное, так практичнее, но пропадает половина очарования.

Я бродил вокруг церковной ограды, за которой стоял лес крестов-голубцов на могилах — простых, деревянных, с маленькими двускатными крышами. Ломится внутрь ночью конечно, не стоило — и так у хозяев было немало нервотрепки в связи с нежданными, но офигеть какими дорогими гостями, так что я просто глазел на маковки.