Девочка и пёс - Донтфа Евгений Викторович

– Господин Шак, я прекрасно понимаю ваше недовольство мною и моими людьми. – За почти шесть десятков лет жизни Ронберг научился говорить с очень разными собеседниками на одном с ними языке. Не только с бродягами-пропойцами, пронырливым ворьем, жуткими убивцами, грубой солдатней и оголтелой кабацкой публикой, где каждое слово следовало подкреплять внутренней, но явной готовностью двинуть в зубы, если понадобится. Но и с вполне порядочными, "нормальными" и даже образованными людьми. Сам Ронберг по-прежнему был безнадежно неграмотен, но со словесами обращаться вполне наловчился. И если было нужно, то и такого говоруна как Кушаф мог заставить замолчать, заговорив его по всем статьям. Впрочем, к старости Ронберг приобрел склонность больше молчать, чем говорить. – Но мы были вынуждены так поступить, подчиняясь нашему мивару.

– Ты прожил на этой земле пятьдесят семь лет, человек по имени Ронберг. И в ответ лишь убогое бормотание о том что ты просто игрушка оголтелого озлобленного подонка. Не слишком ли жалкий итог для целой жизни? – Глубоким рокочущим голосом произнес Кит, которому всё больше приходилось по вкусу исполнение роли могучего сверхъестественного существа. Его вечно бдящее сверхсознание-наблюдатель тут же сообщило ему, что это довольно инфантильное удовольствие и не очень-то достойно такого высокоинтеллектуального создания как он. Он принял это, но подумав, решил что еще чуть-чуть можно.

Ронберг, который и сам точно не знал сколько ему лет, но где-то за пятьдесят, смешался. Он уже давно отвык чтобы ему кто-то указывал на убогость его существования, и хотя сам осознавал оную, но давно смирился. Он поглядел в сторону, за ограду. Забор закрывал собой костры на площади, но он видел их искры и оранжевый свет, противостоящий ночной тьме. И от мысли что продувная бестия Банагодо и грубиян Эрим совсем недалеко, ему стало легче. А об итогах своей жизни спорить не хотелось.

– Что поделаешь, – спокойно ответил он. – Досталась дрянная жизнь и уже ничего не изменишь.

Демонический пёс опустил голову и багряное сияние его глаз погасло. Он словно потерял интерес к своему собеседнику. Но Ронберг решил что это добрый знак. Он почувствовал себя увереннее. Страх казалось совершенно исчез и на смену ему вдруг явилось любопытство. Ведь как не крути перед ним сейчас сверхъестественное существо. Что если у него прямо сейчас можно получить ответы на "вечные вопросы". Правда он и сам точно не знал на какие именно "вечные вопросы" ему хотелось получить ответ в первую очередь. Есть ли бог? Есть ли ад? В чем смысл этой дрянной жизни? Зачем бог позволил быть злу? Бессмертна ли душа человечья? На что похожа загробная жизнь? Так ли уж чудовищны адовы муки, как рассказывают священники? Действительно ли предсмертное покаяние надежно списывает все грехи целой жизни? Что сначала дух или плоть? Горит ли Неугасимое пламя в Пещере Адама? Верно ли что злые духи бояться железа, соли и невинной крови? Исцеляет ли от любой хвори прохождение через Звездную Кузню? Дарит ли молодость поцелуй Лунных дев? Существует ли вечно выигрывающая комбинация трех карт в штосе? Есть ли в женском теле "точка страсти", нажатие на которую заставляет женщину… Ронберг, опомнившись, остановил себя. Металлический пёс, если он и знает ответы на эти "вечные вопросы", вряд ли предоставит их ему за просто так. С какой стати? И Ронберг, напомнив себе зачем он тут, усилием воли унял всякое любопытство, хотя конечно и не без горечи. Ведь не часто же встречаешь тех, кто может отвечать на подобные вопросы. Он вот за почти шестьдесят лет встретил впервые.

– Присесть бы мне, господин Шак, ноги старые, не могу долго стоять, – осторожно проговорил Ронберг.

Это была своего рода проверка, стоять он мог без труда и дальше, но ему хотелось знать позволит ли пёс ему некоторые вольности.

– Только ноги?! – Усмехнулся Кит.

Старый разбойник вздрогнул и страх холодной змейкой скользнул по его сердцу. Он готов был поклясться что это адское создание и вправду ухмыльнулось, разведя губы и сощурив на миг глаза. Но разве это возможно для того кто сделан из железа?!

– Садись.

Ронберг сходил за ограду за одной из низеньких скамеек, на которые вставали разбойники, чтобы возвыситься над деревянными щитами. Устроившись напротив собаки, он попытался установить, подперев камнями, свой факел. Но тот никак не хотел стоять прямо.

– Это ни к чему, – сказал металлический пёс и выдохнул на пламя струю некоего беловатого газа. Огонь факела тут же увял, сжался и через секунду совершенно исчез, погрузив площадку в ночную темноту. Ронберг сидел и боялся пошевелиться. Его недавно обретенная уверенность стремительно таяла. Погасший факел свалился на землю.

Кит чуть выдвинул вперед правую лапу и она засветилась малиновым, словно угли костра, светом. Затем свет стал ярче, как будто лапа раскалялась. Ронберг, как завороженный, глядел на неё. В конце концов лапа приобрела ровное теплое чуть желтоватое свечение, вполне комфортно осветив площадку.

– Чудеса, – восхищенно проговорил Ронберг.

– Ты явился за чудом?

– Н-нет, – не уверенно сказал бриод. Ему вдруг подумалось, а что если попросить золото прямо у "господина Шака" и не связываться с черными лоя. Но эта мысль напугала его, дьявольское золото до добра точно не доведёт, лучше уж старый добрый металл из штолен чумазых маломерков.

– Ты хочешь золота? – Спросил пес.

– Нет!

– Это хорошо. Потому что ты наверно понимаешь, что я не стану оказывать любезности тем, кто пытался убить меня.

– Ты должен понять, господин, что мы ведь не по умыслу злому, не из какой-то неприязни к тебе затеяли это. А только лишь исполняли волю нашего повелителя. И не убить мы тебя хотели, а-а…

– А что? – Искренне удивился Кит.

– Ну как бы…, – Ронберг подергал себя за бороду, – как бы проводить вас из нашего города.

Кит отчетливо улыбнулся, чем снова поверг бриода в немое потрясение.

– То есть хотели выпроводить меня вон? – Уточнил пёс.

– Не то чтобы вон, просто хотели… хотели помочь тебе выйти из города, – упавшим голосом закончил Ронберг, понимая как нелепо и глупо это звучит.

– Как же я сам не догадался! Ведь именно поэтому вы хотели выколоть мне глаза, вонзить в горло копье, разрубить на части секирой и сжечь. Всё для того чтобы помочь мне выйти из города.

Ронберг подавленно молчал. Ему было и страшно и стыдно. Он с ужасом осознал, что демон, судя по всему, слышал все их разговоры на крыльце Цитадели. И ему было крайне неприятно понимать насколько убоги его, смахивающие на детский лепет, оправдания. Он, старый, бывалый, убеленный сединами, изукрашенный шрамами, хлебнувший кадку горя и ушат беды, переживший уйму стычек и лихих переплётов, пиленный-перепиленный деревянной пилой злодейки судьбины, и вдруг так отвратительно юлит и егозит, чуть ли не пуская слюни. Но всё же, несмотря не на что, ему не хватало решимости сказать этому чудовищу прямо в глаза, что гроанбуржцы пытались его убить. Хотя это было очевидно. Единственное что немного подбадривало его, то что пёс говорил не гневно, а скорее насмешливо.

– Не сердись, господин. Умом не богаты, а сердца и на медяшку не будет, – самоуничижено проговорил Ронберг, окончательно впав в отвращение к самому себе. И стянул с головы теплую меховую шапку, словно каялся.

– Так чего же ты хочешь, человек по имени Ронберг? Чтобы я "вышел из города" сам?

Бриод смущенно покашлял, прочищая горло.

– Я понимаю, что твои лапы…, – Ронберг вдруг испугался что такое "животное" название может оскорбить пса и замолк.

– Не действуют, – закончил за него Кит.

– Ну да. И я пришел узнать не согласишься ли ты, господин Шак, чтобы мы…, – он снова закашлялся и смял грубыми заскорузлыми пальцами шапку, – чтобы мы помогли тебе.

Кит с интересом уставился на старого разбойника.

– Как?

– Подняли бы тебя и уложили бы на телегу. Если ты конечно позволишь приблизиться к тебе и прикоснуться. И-и…, – он помахал ладонью, – увезли бы тебя из города. Куда захочешь.