АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

Андрей кивнул, и лицо его стало угрюмо-озабоченным. Чак насмешливо сощурил глаза.

— И чего ты так за нас переживаешь, а? Сказать тебе, сколько таких как ты, я забил?

Андрей удивлённо посмотрел на него.

— Ты чего задираешься? Опять, что ли, руки заболели?

— Телок ты. Безобидный, — хмыкнул Чак. — Тебе чего ни скажи, ты на всё согласный.

— Не дури.

— Ну да, скажешь, что нет?! Ты ж сам говорил, я слышал, тот беляк, что тебя зимой мордовал, тут же. Лечится. Ты ему хоть по морде смазал? И не хлопай ресницами, — Чак зло дёрнул углом рта. — Я ж знаю, втихаря и вы умеете. Не так уж вы врачей боитесь, когда надо счёты свести, что, нет? Так своих можете, а на беляка кишка тонка?

— Чак, — тихо сказал Андрей, — он не узнал меня. Я иногда думаю, вспоминаю. И не могу понять…

— Чего? Беляков? Все они сволочи, — убеждённо сказал Чак. — Ладно. Что я про… таких, как ты, сказал… ты… ты пойми, я ж по приказу…

— Я понимаю, — кивнул Андрей. — Но… ты так ненавидишь белых, и раньше ненавидел, так? — Чак кивнул. — И выполнял их приказы. Почему?

— А ты? Любишь их, что ли?

— Тех? — Андрей мотнул головой, словно указывая на нечто, оставшееся там, за стеной. — Нет, конечно. И остальные все наши. И я не могу понять…

— Тут не понимать, а давить их, сволочей, надо! — сорвался на крик Чак.

Андрей вдруг положил ему ладонь на плечо.

— Тихо…

— Чего? — камерным шёпотом спросил Чак.

— Идёт кто-то, — так же ответил Андрей. — Чужие шаги, я не знаю…

Дверь открылась тихо, без стука, и в палату вошёл мужчина в белом халате, накинутом на плечи поверх аккуратного тёмно-синего костюма. Андрей вгляделся в него и встал, улыбаясь.

— Добрый день, вы ищете доктора Жарикова?

Для спокойствия Чака он говорил по-английски, и мужчина ответил на том же языке.

— Добрый день, но я уже нашёл, кого искал.

Андрей пожал плечами, обернулся к Чаку и застыл. Чёрное лицо Чака стало мертвенно-серым. Таким перепуганным Андрей его ещё не видел. Чак вжимался в постель, растекался по ней, беззвучно шевеля дрожащими губами. Андрей перевёл взгляд на вошедшего и шагнул вперёд, заслоняя собой кровать с Чаком.

— Вы… я же знаю вас. Вы лежали у нас, в боксе. Вы… — Андрей на секунду задумался, сведя брови, и улыбнулся. — Вы Николай Северин, вас ещё Никласом называли.

— Верно, — по губам Никласа скользнула улыбка. — Я тоже помню тебя.

— Зачем вы пугаете его? — тихо сказал Андрей. — Он же больной.

— Он просто узнал меня, — Никлас мягко положил руку на плечо Андрея, нажал, отодвигая. Спружинив всем телом, Андрей остался стоять.

— Сэр, вы могли и обознаться, — начал он.

— Палач и жертва всегда узнают друг друга, — спокойно сказал Никлас.

Чак издал невнятный хрипящий звук.

— Он был рабом! — в отчаянии крикнул Андрей, рассчитывая криком позвать дежуривших Фила и Анта. — Он… он выполнял приказ!

Светлые серо-голубые глаза смотрят на Андрея с мягкой насмешкой. И Андрей быстро продолжил:

— Виноваты те, кто приказывал, а не он. Он… он горел. Вы не знаете, какая это боль…

— Любая боль болит…

— Сэр, — прохрипел Чак, — не трогайте его, он ни при чём, уйди, Андре, он спальник, сэр, он не виноват.

— Будто ты виноват, — бросил, не оборачиваясь, Андрей.

— Моя вина, мне отвечать! — выдохнул Чак.

Андрей вдруг ощутил такой удар в спину, что сделал шаг в сторону, чтобы не упасть на Никласа, и изумлённо увидел, что Чак стоит в боевой стойке с прижатыми к груди кулаками, в упор глядя на Никласа.

— Да, это я! Покуражиться пришёл? Мстить хочешь? — Чак говорил быстро, захлёбываясь, как в бреду. — Давай! У нас один конец. Вы нас делали такими, и убивали нас, когда мы не нужны, давай, ну…!

— А кричать зачем? — вошёл в палату Жариков.

Быстро оглядел всех троих, укоризненно покачал головой.

— Николай Николаевич. От вас я такого никак не ждал.

— Я тоже, — улыбнулся Никлас и, помедлив, объяснил: — Я никак не ждал такого совпадения, — посмотрел на Чака. — Ты зря испугался. Я не собираюсь тебе мстить.

— Да, — Чак не замечал уже ничего, даже того, что его руки не висят вдоль тела, а прижаты к груди в боевой стойке. — Да, мстят равному, не так, что ли?!

— Молодец! — тихо сказал Жариков.

Так тихо, что его услышал только Андрей. Он быстро удивлённо глянул на Жарикова и снова уставился на Чака, готовый в любой момент подхватить того. Чак перевёл дыхание, вызывающе вскинул голову.

— Тебе нравилась твоя работа? — спросил Никлас.

— Меня не спрашивали! — резко ответил Чак.

— Твой хозяин был садистом, и ты — такой же.

— Нет, — вмешался Андрей, — нет, сэр, он не садист, садист — это…

— Это кто? — Никлас говорил спокойно, но его спокойствие заставило Жарикова нахмуриться. — Ты ведь получал удовольствие от своей работы. Тебе нравилось и мучить, и убивать.

— Белых! — крикнул Чак.

Но Никлас продолжал:

— Так ты ничем не лучше своего хозяина. Ты — такой же!

— Нет!

— Да, — твёрдо, даже жёстко ответил Никлас. — Из всей десятки Говард тебя Ротбусу отдал. Именно поэтому.

— Нет, — хрипло выдохнул Чак.

— Что нет? Твой хозяин Спенсер Рей Говард!

Андрей успел подхватить падающего Чака и усадить того на кровать. Укоризненно посмотрел на Никласа.

— Мало ли у кого какой хозяин был. Так что, всю жизнь ему эту сволочь… Говарда поминать?

Никлас с улыбкой посмотрел на него. А Андрей, стоя рядом с Чаком, продолжал:

— Это уже прошлое. Ни исправить, ни изменить уже ничего нельзя. Время… — он запнулся, подбирая слово, — его не вернёшь, ну, не пойдёшь обратно, ну…

— Необратимо, — подсказал Жариков.

— Да, спасибо! Необратимо, понимаете?

— Замолол, — буркнул пришедший в себя Чак. — Вот влепят тебе сейчас, что без "сэра" говоришь, так и узнаешь, необратимо оно или нет.

— Философ, — Никлас подмигнул Жарикову и снова стал серьёзным. — Всё правильно, время необратимо, и шёл я сюда не за этим, — он посмотрел на Чака, — если бы твоя кровь, твоя жизнь вернули хоть одного из моих товарищей, хоть одного из замученных тобой, меня бы ничто не остановило. Но… незачем о невозможном. Я хотел поговорить с тобой о другом. Другом человеке. Вот об этом, — он достал из кармана карточку и очень естественным жестом протянул её Чаку.

И таким же естественным движением Чак поднял руку и взял её. И тут же уронил — пальцы не смогли удержать бумагу — изумлённо глядя на свою руку. Андрей, гибко нагнувшись, поднял карточку и не удержался. Хоть и хотел сразу отдать Чаку, но посмотрел. Его подвижное выразительное лицо окаменело. Он резко сунул Чаку фотографию.