Прощённые долги - Инна Тронина

– Смогу. – Грачёв представил себе какую-то незнакомую интершу, попивающую вино в полупустом валютном баре. Это была не Лилия. Та ещё зимой завязала и большего всего боялась, что ей напомнят о прошлом. – Они ведь наших убивают вне зависимости от пола и возраста.

– Ты отдаёшь себе отчёт?.. – Готтхильф всё ещё не верил. – Это ведь зелье такое… Кому угодно задурят башку! Универсальное средство эти бабы. Вроде бы, мужик толковый, а тут начинает одни глупости делать.

– Филипп, я не бабник. Не в отца пошёл в этом смысле. – Всеволод понял, что тревожит Готтхильфа. – Моя личная жизнь оставляет желать лучшего. Не все брюнеты озабоченные, поверь. – Он встал со стула и застегнул пальто. – Слова на ветер я никогда не бросал. Если не уверен в себе, отказываюсь сразу.

Грачёв надел шляпу и пожал протянутую руку Готтхильфа. Тот написал на полоске бумаги номер телефона, по которому они могли отныне связаться, а потом сжёг её в пепельнице.

Над дорогой, заросшей рыжей увядшей травой, взметнулись и закружились сухие листья. «Волга» Чолина въехала под кроны сосенок; внутри машины тут же запахло грибами и черничным листом. Уже смеркалось, и Бен Палеев ещё издали заметил в окне двухэтажного деревянного дома лампочку под хрустальным колпаком.

Этот участок ничем не отличался от прочих – такой же тёмный мокрый забор, кое-где закреплённый алюминиевой проволокой, кусты чёрной и красной смородины, рябина, малина, крыжовник. Да ещё – перекопанные грядки с пожухлой ботвой, брошенный огородный инвентарь. За задах участка шумели пожелтевшей листвой березы. В огороде Бен заметил покрытый брезентом «Фольксваген». Тут же стояла серебристая «восьмёрка» под полиэтиленом.

Чолин вышел из машины, открыл калитку. Потом, вернувшись за руль, въехал за забор. Тотчас на крыльцо дома, выкрашенного в салатный цвет, появилась рыжеволосая женщина в «варёной» куртке и кожаной мини-юбке. Она была накрашена слишком ярко для дачного участка; такой грим был более уместен в ресторане. Дама собиралась перекурить, уже достала сигареты и зажигалку. Но, увидев приехавших, она заулыбалась, обнаружив две золотые фиксы на верхних передних зубах.

– Привет, привет, Мурзик! – Она сочно расцеловалась с Чолиным.

Бен Палеев и Лиза Сазонова, озираясь, выбрались из «Волги» и в растерянности переминались на утоптанной земле у крыльца.

– Хозяин тебя, что ли, ждал сегодня? – спросила рыжая.

– Меня, стало быть. Рад снова свидеться с тобой, Юляша. – Чолин был явно удивлён. – Как ты тут очутилась?

– С Мотенькой вместе приехала. – Юляша поманила пальцем Бена и Лизу. – Идите сюда, деточки. Выпить хотите? У меня водка есть, «Кавказ», коммерческая. Джин ещё с тоником. А как насчёт балычка? В магазинах-то шаром покати…

– Погоди, напьёмся ещё, – пообещал Чолин. – Проходите! – Он повернулся к своим спутникам. – Не бойтесь, не съедят вас здесь.

– Меня-то зачем сюда привезли? – одними губами прошелестела Лиза. В своей джинсовой курточке с меховым воротничком и болтающейся за спиной косой она выглядела школьницей. – Как ты думаешь, Бен?

– Почём я знаю? – Он дёрнул плечом. – Отвали.

Палеев совсем не хотел признаваться в том, что и сам здорово струхнул.

Из-за двери в комнату послушалась музыка, но не громкая, а протяжная, восточная. Вся веранда была заставлена вёдрами и кадками, и здесь же валялась лента от ручного пулемёта. Юляша, увидев её, ойкнула и поспешно прикрыла свёрнутым спальным мешком.

Чолин отворил дверь, и все четверо оказались в волшебном мире, который никак не сочетался с обыденностью осеннего посёлка. Здесь пахло духами и дорогим табаком, по углам мигали разноцветные огоньки, а на столе громоздились горы разнообразных деликатесов и фруктов. Музыка доносилась из магнитофона «Панасоник», стоящего прямо на полу.

За столом сидели два молодых человека. Один из них сразу же шокировал вошедших своей яркой, вызывающей красотой. Он был в клубном пиджаке и французской сорочке с расстёгнутым воротом, но почему-то казалось, что ему больше пойдут халат и чалма. В огромных, чёрных глазах его отражались огоньки лампочек, и весь он был какой-то праздничный, почти новогодний.

Другой парень был одет попроще – в «косуху» и джинсы. К тому же, он был и внешне прямой противоположностью первому – рыжий, веснушчатый, с маленькими глазками. Оба как раз кончили пить коньяк, и брюнет тщательно пережёвывал яблоко.

– Ах, вот вы какие! Очень даже симпатичные детки! – радостно сказал он. – Садитесь за стол. Устали, наверное, озябли?

– Али, это тебе холодно. А на самом деле для конца сентября очень даже тепло, – возразил Чолин.

– Правда? – удивился красавец. – Наверное, так оно и есть. Юлия, ещё три прибора! – крикнул он, повернувшись к двери.

Женщина тут же загремела посудой, а Чолин пожал руку рыжему.

– Павлуш, а где Матвей? Юлька говорит, что они вместе приехали.

– Да в той комнате, уже бухой! – махнул рукой на дверь Шурдут. Он облизал ложку, которой накладывал красную икру на нарезанную толстыми овалами белую булку.

Лиза, увидев всё это великолепие, чуть не лишилась чувств. Но с особой жадностью она смотрела на бананы, и Мамедов перехватил её взгляд.

– Садись, красавица, кушай, не стесняйся! Что хочешь, то и бери. Для такой девушки ничего не жалко! Вы хорошо поработали, заслужили награду. Что вам налить? Водка, коньяк, ликёр, вино, ром?

Тем временем Юляша подставила перед каждым по крохотной хрустальной рюмке, стаканчику и бокалу. Рядом с фарфоровыми тарелками положила вилки и ножи чернёного серебра. Шурдут выполнял обязанности официанта, удовлетворяя пожелания каждого.

Некоторое время молчали, сосредоточившись на еде. Лиза, выпив коньячку, налегла на бананы и ананас. Бен неумело кромсал ножиком говяжий стейк. Павел Шурдут приканчивал цыплёнка-табака, а Али Мамедов высасывал устриц, запивая их белым вином.

Юляша сбросила куртку, оставшись в белой кофточке без рукавов, с глубоким вырезом на груди. Она бойко прислуживала за столом, бегала вокруг, убирая грязную посуду. Всегда точно знала, чего кому налить. «Панасоник» так и пел на полу, чередуя быстрые и медленные мелодии. Мигали огоньки по углам комнаты, словно падающие ракеты во время салюта. И, в конце концов, Бену и Лизе даже захотелось потанцевать.

Наконец Али вытер губы и руки крахмальной салфеткой. На мизинце его сверкал крупный изумруд, а на шее поблёскивала золотая цепь. Тут же закончили трапезу и остальные. Чолин последним отодвинул тарелку с завёрнутой в салфетку бараньей косточкой. Юляша тут же унесла её на веранду.

– Расскажите-ка мне, каковы ваши успехи, – ласково попросил Мамедов, обращаясь к Лизе и Бену.

– Всё в ажуре, – бодро и пьяно доложил парень.

– Озирский будет в пятницу у пункта сдачи стеклотары, – поспешил пояснить Чолин, боясь, что Бен сморозит очередную глупость.

– Договорились на двадцать седьмое? На который час? – Али пихнул локтём Шурдута. – Выруби маг, надоело! И вентилятор включи. Жарко. Вернее, душно, потому что сырость здесь непролазная.

– Болота-с! – с готовностью объяснил Шурдут, махая рукой на выглянувшую из-за двери Юляшу. Та исчезла.

– Ещё называется, за пять километров отсюда есть неплохой курорт, – проворчал Мамедов, придвигая к себе вертящийся вентилятор. – Как его там? Солнечное, что ли?

– Нормальный, кстати, пляж. – Шурдут отрезал «гильотинкой» кончик сигары. – Правда, в последнее время вода в заливе зацвела. Говорят, строительство дамбы плохо влияет.

– Понятно. – Али скинул пиджак и подмигнул Бену. – Тебе приказали работать под таким псевдонимом? А как твоё настоящее имя? Мне очень интересно его узнать.

– Меня по-дурацки назвали – Братислав. Всегда Славой был. А фамилия – Рогозин.

– Ты ему звонил? Ну, Озирскому? – небрежно спросил Али.

– Да, как мы и договорились. Он сказал, что в пятницу, в одиннадцать вечера, будет у пункта сдачи бутылок. Это напротив киношки, на Смирнова. Он всё требует, чтобы Антошку показали. Сомневается, что он живой.

– Покажем! – пообещал Али. – Он как, охотно пошёл на контакт?

– Да. Он же бате Антохиному, профессору-то, пообещал.

– Я знаю, что Андрей – человек слова. – Мамедов откинулся на спинку стула.

Щёки Лизы порозовели, и она подалась вперёд.

– А Антоша… Он где? Здесь, у вас?

Али с готовностью кивнул:

– Конечно, здесь, моя милая! Ты стала ещё краше после того, как выпила и покушала. Так оно всегда и бывает.

Он указал пальцем на потолок.

– Там Антон, наверху. Надеюсь, что его отец будет благоразумным. Он ведь богатый, правда? На золотых приисках работал?

– Да не очень они богатые, – возразила Лиза. – «Москвич» у них старый. В квартире три комнаты, большие. Но мебель советская, тоже уже не новая. Ковров, правда, много. Но всё очень запущено после смерти хозяйки…