Хозяйка над бесами (СИ) - Мирра Слуцкая

Русалка вышла из ручья. Вода хлынула с нее. В раменье стало темнее.

— Я пообещала твоей бабушке.

— Вы дружили?

— Нет. Но она хотела уберечь тебя.

— От чего уберечь? От кого спасти? Я не понимаю ничего. Вы все говорите загадками. И никто ничего не объясняет.

Гаврюшина палка накалялась. Аглая подула на пальцы. Она устала мчать, как кобыла под кнутом. Даже смерть не пугала уже. От сырого воздуха на лбу проступила испарина.

— Ты видела могилы? Твоя бабушка рассказала мне о них. О каждом на том кладбище Сирин имела видения, и каждого потом нашли и уничтожили бесы, — русалка замолчала. Она смотрела Аглае за спину. Гаврюша с шипением потух, словно водой залили.

У русалки, напротив, глаза зажглись. Она смотрела Аглае за плечо.

— Бесы? — спросила Аглая, не оборачиваясь.

— Хуже, — русалка шагнула в ручей.

И тут Аглая заметила, что раменье скрылось в тумане. Верхушек сосен было не видать. Смолкло пение птиц, остался только один звук — стрекот.

Русалка взмахнула рукой, из воды выросла стена. Она доставала русалке до колен. Ручей был мелководный.

— Что такое? — Аглая замерла. Ей не нравился стрекот, он как будто подстраивался под стук сердца. Аглая тряхнула головой.

— Беги, — велела русалка.

Стоило ей произнести это, как туман рассеялся. Всюду, куда ни глянь, стояли люди. Они прислонились к стволам сосен, сидели на нижних ветках. Они молчали, а стрекот, казалось, становился громче и громче. У людей была зеленая кожа. Казалось, из-под нее выходит воздух. Лица раздувались, словно Аглая смотрела на них сквозь воду.

— Как много покойников, — пробормотала русалка, — видно, год был хороший? Да, Марьина?

— Не жалуюсь, — ответили ей. Аглая обернулась. Среди покойников стояла девочка. Она была небольшого роста. Волосы черные, убраны в косу вокруг головы. Прическа замужней на молодке рассмешила Аглаю. Так в их деревне девки пытались выглядеть невестами

— А ты, Хованья, все-таки сдалась? Еще бы, сорок лет на черствине, — Марьина положила руку на плечо покойнику. Тот поднял ее за пояс.

— Аглая, беги, — сказала русалка. Ее, получается, звали этим странным диковинным именем. Аглая взглянула на нее. Куда краше Марьины, та совсем на навью не похожа.

— А что же ты делаешь здесь, без гребеня, с бесовицей? — ближайший к Аглае покойник дернулся. Он схватил ее за руку. Аглая вырвалась.

— Марьина, тебе с ними не сладить. Они идут за ней по пятам, — русалка дернула Аглаю за рукав, уводя в ручей, — Помнишь, что стало с царицей? Такое нас всех ждет, если не отпустим ее.

Марьина покачала головой.

— Ты всегда была хитрой, Хованья. Но я не царь, и на такие речи я точно не поведусь.

Трупы обступили их. Вода из ручья вздыбилась было, но тут же опала. Хованья отпустила Аглаю. Над ними возвышалась Марьина, которую крепкий мертвец по-прежнему держал за пояс. Половина лица у Марьины состарилась, стала старушечьей. Марьина вскинула руки.

Мертвые бросились к ручью. У кого-то отлетела голова и покатилась. Аглая вскрикнула. Что-то склизлое коснулось ее ноги. Хованья удержала Аглаю в ручье.

— Марьина, время уходит. Мы не бессмертны перед ними.

Мертвецы двинулись к Хованье. Они тянули руки и тут же опускали. Будто бы что-то мешало Марьине напасть. Марьина стала задумчивой.

— Тебя отлучили от воды, — сказала вдруг Хованья, — поэтому ты не можешь сюда зайти.

— А ты почему проходишь? — Марьина спрыгнула. Ее лицо вновь стало девичьим. — Вода тебя не отвергла? Как так?

Она вдруг затопала ногами. — Как так? Почему тебе все? Даже в изгнании, даже вот такой вот. Не за что тебя любить! Ты самая слабая из нас была всегда!

Мертвецы столпились вокруг. Они тянули к Марьине руки, словно утешали. Она отталкивала их.

— Слабая!

— Беги, — шепнула Хованья, — она за тобой не пойдет.

Аглае не хотелось уходить. Она подняла Гаврюшу, наполовину утопленного в ручье.

У Гаврюши в глазницах теплился огонек. Аглая встряхнула его. Пламя разгорелось ярче.

На лес наползала тьма. Она была густой, как грязь, глянцевитой. Внутри этой тьмы сиял огонь. И это было неправильно.

— Поздно, — сказала Аглая, — они идут. Они учуяли меня.

Мертвецы попадали. Марьина подняла глаза.

— Кто это? — спросила она.

— Они идут, — Хованья повторила Аглаины слова.

— Черти, — никогда ранее не видала Аглая напуганную нечисть. Ноги Марьины стали бледнеть и выцветать. Она оборачивалась туманом. Туман потемнел, сгустился — и выплюнул Марьину. У той растрепалась коса. Из нее выбился гребень. По лицу Марьина потекла вода. Она была грязной, словно вода из лужи. Русалка, которую вода отвергла, — подумалось Аглае.

Сгустки тьмы поднимались по ногам Марьины. Бесы же принимали любого — с радостью. Марьина стала прозрачной, и потому видно было, как ее вены заливает чернота.

Марьина открыла рот — и вопль заколыхал землю. Аглая бросилась на дно ручья. Она впервые слышала, как бес разрывает русалку.

— Бежим, — сказала Хованья. Она начала читать заговор, который Аглая не знала. В бабушкиных тетрадях говорилось, что есть особые заговорные слова. Их не произнесет тот, кто ходит дневными тропами. Слова эти предназначены для детей Нави. «Некоторые полагают, — писала бабушка, — что эти заклятия оставили нечисти их боги».

Где лежит камень-Алатырь, а под ним бежит река-Смородина,

Где вода берет начало живая и мертвая,

Туда уведи меня, Кровавая, туда путь укажи мне, Песоглавая.

В царство водяное, где на троне твое дитя,

в царство водяное, что под Навию.

Неси меня, Мормония, унеси меня, Ликания

Вода расступилась. Аглая раскашлялась. Пахло сыростью. Вокруг сжимались стены.

— Чего стоишь? Вылезай, — сказала русалка. Аглая поставила ногу на кирпич, потом на второй. Еще ни разу ей не доводилось выбираться со дна колодца. Хорошо хоть, был он неглубокий. Русалка кралась следом.

Они очутились на какой-то заброшенной поляне. Рядом стояла изба, с виду крепкая.

— Лесничья, что ли? — спросила Аглая. — Нас не погонят?

Русалка, с которой уже начало капать, прошла к двери. Без стука открыла ее. Изнутри пахнуло плесневелой шерстью.

— Это лихой дом, здесь один из моих утопленников добро хранил, — русалка нашарила в сенях жестяное корыто. — Набери воды туда.

Халупа утопленника никого не прельщала весен десять. Аглая вытащила шерсть наружу, чтоб не пахло так. Внутри нашлись и чугунок, и огниво. Десятилетняя соль была на вкус неотличимой от свежей. Больше всего Аглаю поразила большая господская кровать с резными амурами. Как она здесь оказалась? На кровати лежали перины, изъеденные молью. Русалка уселась в корыто. Вода перестала капать с нее.

— Свари полыни быстрей, Марьиной они сыты не будут долго.

— Ты ее знала? — спросила Аглая. Изба была курной. потолком чернела копоть. В доме хранились дрова, так что