Маэстро - Юлия Александровна Волкодав

Бисировать или нет? В зале Чайковского повторять номера не принято. Да и представить трудно, как симфонический оркестр снова рассаживается по местам и на бис исполняет симфонию Петра Ильича.

Когда Марату предложили спеть сольный концерт в легендарном зале, он ушам своим не поверил. Но согласился, как он мог не согласиться? Сольный концерт! С настоящими зрителями, которые придут именно на него! Но придут ли? Кто он такой? Талантливый мальчик из союзной республики. Студент-первокурсник Московской консерватории. Подумаешь, один раз показали по телевидению в передаче, посвященной молодым талантам. Какие-то пять минут эфира, его робкие ответы на дежурные вопросы о детстве и музыке и несколько куплетов той самой песни Рудика, с которой он выиграл конкурс. Рудик, разумеется, за роялем. Разве этого достаточно, чтобы собрать зал имени Чайковского?

Оказалось, что достаточно. А может, всему виной слухи о невероятно музыкальном мальчике-баритоне, мигом охватившие Москву? Но так или иначе, билеты раскупили за две недели до выступления.

Программу Марат подготовил сугубо академическую, включил в нее все, что разучивал в консерватории: классические партии, романсы русских классиков. Только в конце позволил себе арию Дона Базилио из бессмертного «Севильского цирюльника» Россини. И не выдержал — уж слишком скучно было столбом стоять у инструмента, — задвигался по сцене, заиграл лицом, мимикой и голосом, конечно же, голосом плутоватого Базилио. Спел на итальянском и тут же, не останавливаясь, на русском. И тогда зал взорвался.

Клевета все потрясает и колеблет мир земной,

и, как бомба, разрыва-аясь…

На этой высокой ноте бомба и разорвалась. Зал кричал «бис» и требовал повторения. А Марат стоял, с трудом удерживая гору цветов, и понимал, что все было не зря. Такое тяжелое прощание с домом, с любимым городом, долгие разговоры с бабушкой Гульнар на кухне, строгие взгляды деда Азада, облезлые стены комнаты в общежитии, одной на четверых, в которой совершенно невозможно заниматься, картошка с салом на завтрак, обед и ужин, и хорошо, если еще картошка, а не просто хлеб с горчицей и луком. И долгие ночи на подоконнике, уже без вида на кремлевские звезды, и мучительные размышления — а надо ли было перебираться в такую далекую и не очень понятную Москву? Вот это все было не зря.

За концерт ему заплатили восемьдесят рублей. Почти три его стипендии, колоссальные деньги. До самой весны можно было не выгадывать на яйца, растительное масло и заварку, катаясь до Консерватории зайцем или добегая на своих двоих. Но Марик решил иначе.

— За тебя, Марат! За твое большое певческое будущее! — пафосно объявил Рудик, поднимая рюмку с коньяком «Агдам».

Ресторан «Украина» был не самым шикарным, но вечно голодным студентам он казался пределом мечтаний: на столе исходили паром тарелки с мясной солянкой, своей очереди дожидался судак по-польски, пока молодежь закусывала первый тост яйцами под майонезом.

Марик собрал всех: и соседей по комнате, и друзей с курса, и Рудика, конечно же. Десять молодых и давно уже недоедающих парней. Когда Марат расплатился по счету, от его гонорара осталось одиннадцать рублей. Но на такие мелочи он и внимания не обратил. Им было весело и хорошо: они гуляли по ночной Москве и пели песни. Уже возле общежития их остановил милиционер, но увидел студенческие билеты и отпустил. Мол, ясно все с вами, товарищи будущие певцы. Но общественный порядок нарушать все-таки не стоит.

А утром, придя на занятия, Марик узнал, что его вызывают в деканат. К кабинету шагал с тяжелым сердцем, ожидая выволочки за вчерашние гулянки. Комендант общежития доложил, не иначе. Явились-то они гораздо позже, чем положено. Но оставить сразу десятерых студентов ночевать на улице комендант тоже не мог, сжалился, двери открыл. А с утра, значит, побежал донос писать. Ну что за люди…

Декан сидел за столом мрачнее тучи. Смотрел на Марата поверх очков, помешивая ложкой чай в граненом стакане.

— Садись, Агдавлетов, разговор долгий будет. И как это понимать?

Марик не успел ничего сказать в свое оправдание, потому что декан и не ждал ответа.

— Мы взяли вас без экзаменов, Агдавлетов. Мы возлагали на вас большие надежды. Лучшие педагоги страны тратят на вас свое время, пытаясь вырастить из вас академического вокалиста. А что делаете вы? Вы поете легкую музыку на потребу публики!

Марик опешил. Он ожидал нагоняя за ресторан, за позднее возвращение, да хотя бы за пропуск лекций по историческому материализму (ну не мог он высиживать четыре часа бесконечного бреда, хотя знал, что экзамен будет одним из самых сложных — старшекурсники уже настращали). Но за вчерашний концерт? Что плохого он сделал?

— Мне казалось, выступление перед живым залом, с живым оркестром — это полезный опыт для будущего певца, — осторожно заметил он.

— Вот именно, молодой человек! Будущего! Не слишком ли резко вы стартуете? Подумать только, первый курс! Да что там курс, вы только-только сдали первую сессию. И у вас сольный концерт в зале Чайковского!

— Разве это плохо?

— Это отвратительно! — Декан так резко опустил стакан на стол, что чай расплескался через край. — Это как минимум непрофессионально. Это неуважение к вашим преподавателям, в конце концов! И к той музыке, на которой мы вас воспитываем!

— Я пел те произведения из консерваторской программы…

— Что вы говорите? И куплеты Дона Базилио у нас тоже теперь программа Московской консерватории? На русском языке? А паясничать перед публикой тоже мы вас учили? Может быть, вам место в Эстрадно-цирковом училище, а, Агдавлетов? Так вы скажите. Я оформлю вам перевод!

Марик покраснел, кулаки машинально сжались, как всегда, когда он чувствовал несправедливость по отношению к кому-либо. Хотя бы и к себе. Ну что он прицепился к этим куплетам? Россини — это тоже классическая музыка, между прочим! Можно подумать, он «Подмосковные вечера» спел! А если бы и их! «Вечера» сейчас постоянно крутили по радио, и Марику очень нравилась незамысловатая, но очень мелодичная песня Соловьева-Седого. М-да, спел бы, и точно отчислили.

— Знаете, что за бумагу я держу в руках, Агдавлетов? — продолжил декан, чуть сбавив тон и отхлебнув чай. — Письмо из министерства культуры. Как вы знаете, Агдавлетов… Хотя откуда вам знать, вы ведь куда больше заняты собственной карьерой… Так вот, сейчас в Большом театре стажируется группа артистов из Италии. А нам, соответственно, предоставлена возможность отправить на стажировку в Италию наших студентов. Перспективных студентов, Агдавлетов. Тех, которые несколько лет спустя станут честью и гордостью