Заклятые пирамиды - Антон Орлов

– Как ты смеешь так говорить! – возмутилась Зинта. – Это не задница, а твоя истинная родина!

– Вот и я о том же.

– Мне сдается, у тебя такая натура, – заметила она, помолчав. – И я постараюсь не придираться, а принимать тебя таким, как ты есть. Конечно, если не будешь переходить границы.

– Я тебя тоже, – пообещал Эдмар.

Незаметно для себя Зинта подхватила его тон, и теперь они общались в этом духе не то чтобы всегда, но довольно часто.

Улгер Граско, поглядев и послушав, сбежал от них. Эдмар ему решительно не понравился. Разумеется, это был не повод, чтобы отказаться от уже оформленной опеки, ведь за юного мага-возвратника деньги платят, поэтому глава семейства просто поселился на стороне, вроде бы у какой-то доброй булочницы. Ежемесячное пособие договорились делить по-честному: две трети Зинте с Эдмаром, одна Улгеру. Тот сказал, что в столице наверняка найдет применение своим нераскрытым способностям и тех, кто эти способности оценит. Зинта искренне пожелала ему удачи. Пусть теперь булочница об Улгере заботится.

Она сняла дешевую меблированную квартиру на улице Ранних Луковиц. Две небольшие комнаты и ванная с уборной, в конце общего коридора кухня для жильцов всего этажа.

Эдмар заявил, что застрелится, если у них не будет ванной. Зинта с торжеством объяснила, что «застрелиться» угрожают комедийные персонажи в театре, так как это способ слишком сложный и не сулящий успеха: изрядную изобретательность надо проявить, чтобы убить себя из ружья или самострела.

– Тогда не застрелюсь. Пистолета у меня с собой нет, бластера тоже. Была в кармане плитка шоколада, и та куда-то подевалась.

– Уничтожила я твой шоколад, – отрезала Зинта. – И никогда больше о нем не вспоминай.

Ее охватила неловкость. Да ну, никто ведь не знает о том, что она нарушила запрет… Изничтожила вредную сласть – и все тут, а каким способом, не важно.

– Понравилось? – ухмыльнулся Эдмар.

Вот же паршивец, догадался.

– С чего ты взял, что я его съела?

– У тебя на лице написано.

– Ну, допустим… Я призывала силу Тавше, а после этого лекарь себя чувствует, как выжатая тряпка, и должен поскорее подкрепиться. Я тебе об этом уже говорила.

– Тавше с тобой, Зинта, мне ведь не жалко. Меня другое загоняет в ступор. Ладно, ваши доброжители в своей трогательной простоте верят, что шоколад – нехорошая пакость, но ты-то лекарь, ты должна знать, что это не яд и не дурман, а полезный питательный продукт. Разве нет?

– Шоколад зло, потому что доставляет человеку незаслуженное удовольствие, – припомнив поучения из брошюры «Как не стать поедателем шоколада», возразила Зинта. – Удовольствие должно проистекать от той пользы, которую доброжитель приносит другим доброжителям и всему обществу в целом, а не от того, что частицы мерзкого шоколада вызывают телесную реакцию, заставляющую человека испытывать радость и чувство уюта. Шоколад препятствует самовоспитанию, манит в темный лес индивидуализма. Поедание шоколада – это проявление преступной любви к самому себе. Каждый доброжитель знает, что любить надо не себя, а коллектив, и ты тоже этому научишься.

– Хочу домой, – вымолвил Эдмар, несчастно зажмурившись.

– Ты и так дома.

Хвала Тавше, его шевелюру удалось отмыть от краски еще в Сумоле перед отъездом, а то мудрено представить, чем могла бы закончиться первая же прогулка Эдмара по столице. То есть представить-то как раз нетрудно: или примут за индивидуалиста-самолюбца и от души поколотят, или примут за демонское отродье и забьют насмерть, если не испугаются, потому что не бывает у доброжителей пурпурных волос. Опять же хвала Тавше, он эти доводы принял к сведению и безропотно согласился на несколько последовательных головомоек до победного результата.

Естественный цвет его волос оказался темно-коричневым, словно запретный шоколад или дорогая древесина. Эдмар рассказал, что в детстве был блондином, как все родственники по отцовской линии, но ему хотелось быть похожим на маму, она темноволосая, и четыре года назад его шевелюра сама собой поменяла цвет.

Чтобы уломать его на стрижку, пришлось объяснять, что за длинные распущенные волосы парня в городе застыдят, забросают гнилыми овощами, а то и вовсе побьют, а ей потом лечить. Эдмар согласился обрезать свою красоту до плеч, не короче, и чтобы челка в точности такая, как он скажет. Зинта уже поняла: он из тех, кому нужно во что бы то ни стало выглядеть привлекательно.

Маги-ученики в течение всего времени, кроме каникул, жили при школе, но для возвратников делалось исключение: месяц вместе с однокашниками – месяц в приемной семье, то здесь, то там, чтобы иномирец поскорее набрался житейского опыта и освоился. Близился конец учебного года, и было решено, что Эдмар начнет заниматься с осени, а пока должен ходить в библиотеку при Доброй Магической Коллегии и прилежно читать все, что велит куратор. И заодно знакомиться с молонской жизнью во всех ее проявлениях.

Он и знакомился. Медный бак для нагрева воды, установленный в ванной над печкой, Зинту сильно обрадовал – это же королевская роскошь, в Апне у них с Улгером ничего подобного не было, воду грели в кастрюлях на кухонной плите, – а на Эдмара произвел неизгладимое впечатление обратного характера.

– Жуть… Значит, нужно напихать в эту дверцу угля и потом еще ждать демоны знают сколько? Варвары вы несчастные…

– Не обзывайся, – обиделась за свой мир Зинта.

– А с помощью магии нельзя эту штуку разогреть? Я могу попробовать, немного тренировался, хотя специально этому учить меня не стали.

Его артистически живое худощавое лицо на миг омрачилось, после чего Эдмар уставился на медный бак с интересом, не сулящим баку ничего хорошего.

– И думать об этом не смей! – всполошилась Зинта. – Вспомни, что тебе говорил добрый куратор. Пока не закончишь учебу, тебе нельзя пользоваться магией иначе как под руководством наставников. А с баком и вовсе шутки плохи: если переусердствуешь, он может взорваться. Если мы разнесем полдома, нас отсюда вышвырнут на улицу.

– Если мы разнесем полдома, мы сами отсюда уйдем, – успокоил ее Эдмар, но все же пообещал, что экспериментировать с баком не будет.

Потом его мысли приняли другое направление.

– И мы должны сами всем этим заниматься – таскать уголь, греть воду, убирать грязь, готовить? Свихнуться недолго от такой жизни.

– Обычая жизнь, бывает хуже. У вас дома кто этим занимался – твоя мама? Или у вас была прислуга?

– У нас этим занимаются бытовые автоматы. Помнишь, я тебе рассказывал: механические штуковины, способные делать всякие полезные вещи. А насчет прислуги – это мысль… Мы ведь можем кого-нибудь нанять?