Заклятые пирамиды - Антон Орлов

– Я не играю, – сухо возразил Суно.

– Я знаю, что тебе нужно. Все как есть расскажу – знамо дело, если правильно ответишь. Без меня не разведаешь, что тут за дела, концы глубоко запрятаны…

– Может, нет, может, да, – бросил маг равнодушно. – Какая тебе разница?

Разница для крухутака была еще какая. Судя по его виду, он недавно вышел из спячки и до сих пор не подкрепился.

– Ты постой, подумай, тут же такие дела, что надо вам, волшебникам, об этом узнать, а я знаю, я все знаю… или ты боишься не угадать, а? Так и скажи, что трусишь!

Маг только усмехнулся. Он давно уже не мальчик, чтобы ловиться на такие подначки. Получить, не сходя с места, исчерпывающий ответ – оно, кто бы спорил, заманчиво. Однако Орвехт не смог бы поручиться, что отгадает все три загадки. Его знания обширны, но не безграничны, а крухутак совсем не обязательно будет спрашивать о том, в чем собеседник компетентен. Наоборот, постарается не оставить никаких шансов, жрать-то мерзавцу хочется. Загадает о какой-нибудь козявке из северного болотно-озерного края, о которой Суно никогда не слышал и не читал, – и прощай, белый свет.

Он пошел обратно, не опасаясь нападения – представитель волшебного народца не может переступить через Условие, – но, услыхав позади шорох, развернулся и впился недобрым взглядом в птицечеловека, изготовившегося сняться с ветки.

– Нагадишь мне на голову – пеняй на себя. Кучка паленых перьев останется.

Крухутак прокурлыкал что-то протестующее – мол, его неправильно поняли – и печально сложил крылья, смирившись с поражением.

По Условию он не может доблануть клювом того, кто с ним не играл, но выкинуть какую-нибудь несмертельную грязную шутку – это всегда пожалуйста.

В «Золотой окорок» Суно вернулся за полдень, пообедал в трактире на первом этаже, поднялся к себе и нисколько не удивился, когда в дверь поскреблись, а потом в комнату деликатно проскользнула Хеледика.

– Господин маг, возьмите меня с собой! Пожалуйста… Я буду все для вас делать, во всем вас слушаться и научусь варить шоколад лучше всех, только заберите меня отсюда…

Можно себя поздравить, так и думал. Сначала Дирвен, теперь песчаная ведьмочка… Этак он скоро начнет благодетельствовать направо и налево, бездомных щенков и котят по канавам собирать, выпавших птенцов в гнезда подсаживать, а то и детенышей крухутаков… С другой стороны, Дирвен – это не досужая благотворительность, а ценное приобретение для Ложи. Девчонка, впрочем, тоже: выписать для нее мешочек песка из пустыни Олосохар (или лучше сразу целый мешок, чтоб имелся запас на всякий непредвиденный случай) – и та сможет колдовать по бытовой части, не черпая из Накопителя, что весьма хорошо. Заодно можно будет узнать от нее что-нибудь новое о жизни песчаных ведьм.

– Хеледика, прекрати хлюпать носом и послушай внимательно. Я тебя заберу в Аленду, в пансион для одаренных девиц при Магической Академии. Выучишься, станешь ведьмой на службе у Светлейшей Ложи.

Орвехт опасался, что она завизжит на радостях, но Хеледика только руками всплеснула, а ее глаза вспыхнули, как олосохарский песок в лучах солнца.

– Сейчас иди и занимайся своими обычными делами. Сначала я должен побеседовать на эту тему с хозяйкой. Иди, иди. Насчет нашего разговора помалкивай. Помни, что ты обещала во всем меня слушаться.

Дело обстоит не так просто, как ей мнится. Суно должен выпросить девчонку у нынешней опекунши, не разбудив никаких скверных подозрений на свой счет. Отроковицы не вызывали у него вожделения, и ему до сих пор нет-нет да и вспоминалась прекрасная лекарка из Молоны – чумазая, но все равно прекрасная, даже если она не похожа на совершенство, – однако Мезра есть Мезра. Кого-то в чем-то обвинить, уцепившись за вроде бы доказательство, – это здесь плевое дело, а уж дальше все займется, как сухостой от случайной искры.

В Мезре любят вершить беспощадную справедливость. Тоже неотъемлемая составляющая местных нравов. Поймать убийцу, насильника, совратителя, скотокрада и спалить живьем в сарае, или четвертовать, или разорвать лошадьми – это для здешнего народа самое славное развлечение. Все сразу: и претворение в жизнь потаенных жестоких наклонностей, и возможность ощутить свою несокрушимую правоту, и массовый праздник, когда все охвачены единым порывом, и очистительное потрясение – вот какой ужас, но не со мной, ох, не со мной, боги миловали. Если потом выяснится, что прикончили невиновного, свалят на тех же богов: не иначе, прогневал он их, пусть не этим, но чем-то другим, раз такая участь его постигла – и, стало быть, все равно получил по заслугам.

Хеледика никому в Принихуме даром не нужна, и хозяйка «Золотого окорока» не прочь сбыть ее с рук, да никто не берет, но если приезжего человека заподозрят в домогательствах к девчонке, на ее защиту поднимется весь городишко. Нет, не ради самой Хеледики, а ради сладкой забавы под названием «самосуд».

Чтобы забрать ее с собой, Суно надлежало действовать расчетливо и осторожно. Вечером он вновь поручил ей сварить шоколада, но угощать в этот раз не стал, зато громко похвалил – так, чтобы его слова достигли ушей хозяйки. Та как раз собиралась подкатиться к нему с разговором о черноголовом народце, который каждую ночь спать не дает, хорошо бы господин маг изгнал пакостников. Суно отреагировал благосклонно: и то верно, он тоже из-за них не выспался. И начал жаловаться на столичную прислугу – ветреную, невоспитанную, не способную сварить порцию сносного шоколада (мысленно попросив прощения у почтенной матушки Сименды, своей домоправительницы).

– Ваша маленькая помощница недурно варит шоколад, и девицы в вашем городе, как я заметил, примечательно благонравные, таких даже Аленда не испортит. Не подскажете, нельзя ли в Принихуме нанять служанку, которая поехала бы со мной в столицу?

Неизвестно, что сказала бы на это хозяйка гостиницы при другом раскладе, но сейчас она была перво-наперво заинтересована в изгнании гнупи. И девчонка ее раздражала: шоколад варить, может, и умеет, а в остальном дрянь – рассеянная, нерадивая, странноватая. Вслух этого не брякнула, не дура. Напротив, начала ее самым приторным образом нахваливать, и Суно опомниться не успел, как ему всучили Хеледику с уверениями, что ее-де столичная жизнь не избалует, какой была трудолюбивой мышкой, такой и останется.

После наступления темноты он при свете скрипучих масляных фонарей, окутанных шлейфами мошкары, трижды обошел вокруг гостиницы и сотворил манящие чары. Темнота была необязательным условием. Это чтобы коллеги-дознаватели из «Счастливого кухаря» или принихумские престарелые маги не увидели, чем он тут занимается. Инструкция, некогда вычитанная в старинной книге, предназначалась для экзорциста-одиночки, а работать в одиночку неприлично. То есть можно, если нет выбора, но это почти наверняка окончится провалом… а если нет, тогда вдвойне неприлично. Хозяйка гостиницы, подобно массе далеких от магических кругов обывателей, сих тонкостей не знала.