Нечего терять - Ли Чайлд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«У нее темные волосы, а не светлые, — сказала Воэн. — Она сидит и смотрит на запад, словно ждет известий из Диспейра».
Девушка была миниатюрной, восемнадцати или девятнадцати лет, не старше. Разделенные пробором черные как уголь волосы обрамляли лицо с высоким лбом и огромными карими глазами, которые казались двумя омутами ужаса и страха. Маленький нос и маленький рот дополняли ее облик. Ричер предположил, что у нее красивая улыбка, но улыбается она редко, а в последние недели улыбка вряд ли появлялась на ее смуглом лице. Девушка сидела совершенно неподвижно. Руки были спрятаны под столом, но Ричер не сомневался, что она сжимает их на коленях. Из-под куртки «Сан-Диего падрес»[11] выглядывала голубая футболка с глубоким круглым вырезом. На столе ничего не стояло — ни тарелки, ни чашки. Но Ричер видел, что девушка сидит здесь не меньше десяти или пятнадцати минут. Нельзя обрести такую неподвижность за более короткий срок.
Ричер шагнул к дальнему концу стойки, и к нему подошла официантка. Ричер слегка наклонил голову в универсальном жесте «я хочу поговорить с вами наедине». Официантка придвинулась к нему, словно они были заговорщиками.
— Эта девушка уже сделала заказ? — спросил Ричер.
— У нее нет денег, — прошептала в ответ официантка.
— Спросите, чего она хочет. Я заплачу за нее.
Он прошел в соседнюю кабинку и сел так, чтобы иметь возможность наблюдать за девушкой, не привлекая к себе внимания. Официантка подошла к ней, и на лице девушки появилось недоумение, затем сомнение и отказ. Официантка вошла в кабинку Ричера и прошептала:
— Она говорит, что не может принять ваше предложение.
— Вернитесь к ней и скажите, что это ее ни к чему не обяжет. И что я не пытаюсь за ней ухаживать. Даже не собираюсь разговаривать. Просто мне доводилось испытывать голод и оставаться на мели.
Официантка вернулась к девушке. На этот раз та согласилась и указала на пару строчек в меню. Ричер не сомневался, что она выбрала самое дешевое. Официантка ушла передать заказ на кухню, а девушка слегка повернулась на своем стуле и склонила голову в вежливой благодарности. Она сохраняла достоинство, но в уголках ее смягчившегося рта появился легкий намек на будущую улыбку. Потом она отвернулась и снова застыла.
Официантка подошла к Ричеру, и он заказал кофе.
— За нее девять с половиной долларов. А с вас — полтора.
Ричер отделил от пачки банкноту в десять долларов, добавил еще три по одному и положил на стол перед официанткой. Она поблагодарила его за чаевые и спросила:
— А когда вы были на мели и испытывали голод?
— Никогда, — ответил Ричер. — Всю свою жизнь я получал в армии трехразовое питание, а после у меня в кармане всегда водились деньги.
— Значит, вы придумали это, чтобы она чувствовала себя лучше?
— Иногда люди нуждаются в том, чтобы их убедили.
— Вы хороший человек, — сказала официантка.
— Далеко не все с вами согласятся.
— Некоторые согласны.
— В самом деле?
— Я кое-что слышала.
— И что же?
Но девушка лишь улыбнулась и отошла.
Ричер издалека наблюдал, как юная латиноамериканка ест горячий сэндвич с тунцом и пьет молочно-шоколадный коктейль. Хороший выбор с точки зрения питательной ценности. Она правильно использовала его деньги. Белки, жиры, углеводы и немного сахара. Если она станет есть это каждый день, то к тридцати годам будет весить двести фунтов, но когда ты в дороге, это разумный выбор. Закончив, девушка вытерла губы салфеткой, отодвинула тарелку и стакан в сторону и застыла в прежней позе. Часы в голове Ричера показали полночь, часы на стене сделали это с минутным опозданием. Старик в вязаной шапочке с трудом сполз с высокого стула и тяжелой походкой вышел в темноту. Продавец тракторов сложил свой каталог и заказал еще одну чашку кофе.
Девушка-латиноамериканка оставалась на прежнем месте. Ричер множество раз видел людей в подобных ситуациях, сидящих в кафе и ресторанах рядом с автобусными и железнодорожными вокзалами. Она старалась как можно дольше оставаться в тепле и беречь энергию. Девушка сохраняла стойкость. Глядя на ее профиль, Ричер пришел к выводу, что она гораздо ближе к идеалу Зенона, чем он сам. «Безоговорочное приятие судьбы». Девушка казалась бесконечно терпеливой и спокойной.
Продавец тракторов допил последнюю чашку кофе, собрал свои вещи и ушел. Официантка уселась в углу и начала читать книгу в мягком переплете. Ричер обхватил чашку ладонью, чтобы кофе не остывал.
Латиноамериканка продолжала сидеть на своем месте.
Затем она пошевелилась. Развернулась на виниловом сиденье и встала одним изящным плавным движением. Она была совсем маленькой, не больше пяти футов, и весила около девяноста фунтов. Теперь стало видно, что на ней джинсы и дешевые туфли. Она немного постояла, глядя на дверь, потом повернулась к кабинке, где сидел Ричер. Очевидно, приняла решение, сделала несколько шагов и остановилась в ярде от него.
— Вы можете со мной поговорить, если у вас есть желание.
Ричер покачал головой.
— Я сказал то, что думал.
— Благодарю вас за обед.
Голос вполне подходил к ее фигуре — был тихим и нежным. Ричер уловил легкий акцент, но, скорее всего, английский был ее родным языком. Он не сомневался, что она родом из Южной Калифорнии. «Падрес» были командой ее города.
— Вы не против завтрака?
Она немного помедлила, сражаясь с собой, но гордость взяла верх, и девушка отрицательно покачала головой.
— А как насчет ланча? Или завтрашнего обеда?
Она опять покачала головой.
— В мотеле у вас все в порядке?
— В том-то и дело. Я заплатила за три ночи. На это ушли все мои деньги.
— Вы должны что-то есть.
Девушка ничего не ответила.
«Десять долларов на один прием еды, тридцать долларов в день, девяносто за три дня, плюс еще десять на непредвиденные расходы или телефонные звонки — получается сотня».
Ричер отделил пять новеньких двадцаток из пачки, полученной в банкомате, и разложил веером на столе.
— Я не возьму ваши деньги, потому что не смогу их вам вернуть.
— Ну так вернете в будущем.
Девушка не ответила.
— Вы знаете, что значит вернуть в будущем?
— Нет.
— Это значит, что через несколько лет вы увидите в кафе человека, которому не повезло, и поможете ему.
Девушка кивнула.
— Это я могу сделать, — сказала она.
— Тогда возьмите деньги.
Она подошла ближе и взяла банкноты.
— Спасибо.
— Не нужно меня благодарить. Благодарите того, кто когда-то помог мне. И того, кто еще раньше помог ему. И так далее.
— Вы когда-нибудь бывали в Диспейре?
— Четыре раза за последние два дня.
— Вы кого-нибудь там видели?
— Я видел много людей. Это город приличных размеров.
Она подошла еще ближе, и ее стройные бедра коснулись края его стола. Девушка подняла дешевую виниловую сумочку, поставила на стол перед собой и открыла замочек. Она слегка наклонила голову, и волосы упали вперед. У нее были маленькие руки, она не носила колец и не пользовалась лаком для ногтей. Порывшись в сумочке, девушка вытащила конверт, твердый и почти квадратный, достала из него фотографию, осторожно зажала ее между большим и указательным пальцами, положила маленький кулачок на стол и повернула снимок так, чтобы Ричер мог его разглядеть под удобным углом.
— Вы видели этого человека? — спросила она.
Перед ним лежала стандартная цветная фотография шесть на четыре. Блестящая бумага без рамки. Ричер предположил, что снимок сделан на пленке «Фуджи». В прошлом, когда это имело существенное значение с точки зрения улик, он научился распознавать пленку по ее цветовым особенностям. На этом снимке доминировал зеленый, что являлось характерной чертой «Фуджи». «Кодак» производил пленки с сильным красным цветом и другими более мягкими оттенками. Камера была вполне приличной, с хорошим объективом. Детали получились достаточно четкими. Однако снимок был слегка не в фокусе. Выбор диафрагмы далек от идеала. Глубина поля средняя. Однообъективная зеркальная камера, купленная с рук или одолженная у знакомых. Теперь не продают в розницу старые пленочные фотоаппараты. Все перешли на цифровые технологии. Снимок, который девушка держала в руке, был сделан недавно, но выглядел как старый. Среднего качества фотография, снятая на пленку «Фуджи» любителем при помощи зеркалки.
Ричер взял снимок у девушки. Яркая зелень на заднем плане — трава, а на ближнем — футболка. Дешевая футболка на худощавом парне лет девятнадцати или двадцати. Камера смотрела на него снизу вверх, словно ее держал человек маленького роста. Парень позировал и чувствовал себя неловко. В его взгляде не было непринужденности. Может быть, фотограф слишком долго возился с камерой, и модели надоело стоять в одной позе. Улыбка была искренней, но какой-то застывшей. На загорелом лице выделялись белые зубы. Он показался Ричеру юным, симпатичным и дружелюбным, из тех людей, с какими приятно иметь дело. И совершенно безобидным.